— Да. Вы правы, — согласился полковник, — эта гипотеза не подтверждается. По крайней мере, пока, когда у нас еще нет всех показаний. Давайте ее немного изменим — преступник после нападения побоялся спускаться по лестнице. Это могли быть нервы, ведь за минуту до этого он убил человека, или, по крайней мере, ему так казалось, и приобрел фантастической ценности шкатулку. Несомненно, всему этому сопутствовало сильное нервное напряжение. В таких обстоятельствах он мог просто побояться спуститься по приставной лестнице. И он решил выйти из комнаты нормальным путем по коридору, лестнице вниз и через входную дверь. Проходя через холл, он бросил молоток на стоящее там канапе.
— По–моему, и эта теория сомнительна, — сказал подпоручник. — Ведь кто–нибудь или из гостей, или из прислуги мог бы заметить выходящего из виллы незнакомого мужчину.
— Он не обязательно был незнакомым. Это мог быть кто–то, кто бывал в «Карлтоне», хотя бы навещая кого–то из жильцов или даже самого ювелира. Появление такого человека на лестнице или в холле никого бы не удивило.
— Я мог бы с этим согласиться, — заметил подпоручник, — но, к сожалению, мы располагаем ясным и категорическим заявлением пани Рузи, что, когда она шла в столовую подавать ужин, молоток лежал в холле. Кроме того, этот молоток принадлежит «Карлтону». Он находился в холле, так как один из гостей нашел его на ступеньках и внес внутрь. Трудно предположить, что наш преступник вошел в пансионат, взял молоток, потом вышел из здания, приставил лестницу к балкону и залез в комнату ювелира.
— Действительно, — согласился полковник, — это слишком сложно, чтобы быть правдой. Следовательно, мы выяснили одно: что преступник скрывается среди жильцов «Карлтона». Это может быть как кто–то из гостей пансионата, так и из прислуги.
— Но если преступник кто–то из жильцов «Карлтона», то как связать это с лестницей, приставленной к балкону, и выбитым стеклом?
Полковник усмехнулся.
— Удивительное дело. Молоток исключает то, что преступник пришел извне, но стоящая под балконом лестница явно указывает, что преступником не может быть никто из жильцов «Карлтона». Фактом является, однако, то, что нападение совершено. Объяснение этих противоречий: лестница — молоток будет одновременно и разоблачением преступника. В эту минуту мы не можем этого сделать, так как попросту располагаем слишком маленьким количеством фактов. Думаю, что по мере допроса лиц, находящихся в салоне, наши сведения о преступнике будут возрастать. Тогда мы попытаемся объяснить и эту удивительную загадку. А пока надо установить время, когда было совершено преступление.
— Пани Рузя, горничная, показала, что ужин окончился где–то без четверти восемь, тогда столовую и покинули последние гости. А ювелир вышел еще раньше. Предположительно минут за двадцать до восьми. С разбитой головой его нашли около девяти. Значит, преступление было совершено в промежуток между 7.40 и 8.55.
— Преступник имел в своем распоряжении час и пятнадцать минут. Это большой отрезок времени. Мы должны точно установить, что делали тогда все люди, находящиеся в «Карлтоне». Как гости, так и прислуга.
— Пока мы знаем только, что горничная все это время была в столовой и не покидала эту комнату. По крайней мере, по ее словам, — добавил подпоручник.
— Эти показания, наверное, правдивые.
— Я в этом не уверен. Горничная также могла на минуту выйти из столовой, взять молоток, лежащий в холле, войти наверх и, оказавшись в комнате ювелира, а для горничной это не составляло проблемы, совершить нападение.
— Это правда. Только тогда она не совершила бы двух принципиальных ошибок, — заметил полковник Лясота.
— Каких?
— Прежде всего, она не стала бы подбрасывать молоток назад в холл. Она просто сошла бы еще на несколько ступеней вниз и спрятала бы его в чулан, где он обычно находился.
— Может быть, она боялась, что кто–то увидит ее с молотком в руках?
— Нет ничего более естественного, чем вид горничной, убирающей из холла брошенный там гостями молоток. Но не только этот несчастный молоток освобождает пани Рузю от всяких подозрений. Еще больше в ее пользу говорит тот факт, что она понесла наверх чай и, увидев ювелира, лежащего с раной в голове, подняла шум. Если бы преступником была она, то она просто не понесла бы туда чай. Никто ей не давал такого поручения.
— Ее просил об этом сам пан Доброзлоцкий.
— Вот именно. Только он знал, что Рузя должна принести ему в комнату чай.
— Эту просьбу могли слышать и другие гости, и горничная побоялась ее не исполнить. Если бы этот факт был обнаружен во время допроса, это могло бы навлечь на нее подозрения.
— Предположим, что все так, как вы говорите, подпоручник. В таком случае пани Рузя занесла бы чай наверх, поставила его на столе и, выходя, спокойно заперла бы дверь на ключ. Преступление было бы обнаружено только завтра утром. Ювелир бы уже умер, и мы бы имели еще более запутанное дело, потому что невозможно было бы установить точное время нападения. Зато сама преступница, пани Рузя, имела бы дополнительное время на то, чтобы вынести и спрятать добычу. Нет, я исключаю участие горничной в нападении. Уже сейчас мы можем ее вычеркнуть из списка подозреваемых.
— Я не был бы так в этом уверен, хотя признаю, что аргументы пана полковника весьма логичны и убедительны. А что касается украшений, то я сразу подумал, что если преступником является кто–то из живущих в «Карлтоне», то все эти бриллианты должны быть спрятаны на этой территории. Поэтому я вызвал сюда как можно больше людей из комендатуры, чтобы они обыскали всю виллу.
— Правильно сделали, — похвалил полковник молодого коллегу. — хотя сомневаюсь, что это даст какой–либо результат. Маленькую горстку драгоценностей легко спрятать. Обыск должен был бы длиться несколько дней подряд, чтобы ее обнаружить. Поэтому я думаю, что как только мы обнаружим убийцу, тогда легко нападем и на след спрятанных ценностей. Человек, который спланировал и совершил такое ловкое нападение, подумал наверняка, как укрыть свою добычу. Я уверен, что бриллианты спрятаны в таком месте, где никому из нас не придет в голову их искать. Другое дело, если бы мы уже знали, кто преступник. Тогда, идя по его следам, мы нашли бы и драгоценности.
— Боюсь, — добавил подпоручник, — что гости «Карлтона» наделают много шума, что мы провели обыск в их комнатах без санкции прокурора. Это ведь не обычные отдыхающие, среди них есть люди, разбирающиеся в праве. Но в этой ситуации я не могу ждать до утра, чтобы получить у прокурора санкцию.
— Разумеется. Однако, чтобы формальности были соблюдены, проследите за тем, чтобы прокурор уже завтра утвердил ваше решение об обыске. И еще, когда милиционеры приступят к обыску комнат жителей пансионата, пусть с ними, как свидетель, находится директор «Карлтона» либо кто–то иной из работников пансионата.
— В таком случае если пан полковник позволит, мы закончим допрос пани Рузи, а потом сразу вызовем портье, пана Яся, а затем директора. На этом мы закончим с показаниями работников пансионата и можем приступить к беседам с отдыхающими «Карлтона».
— Я здесь нахожусь неофициально, — еще раз подчеркнул полковник свою роль, — и вы, подпоручник, ведете следствие. Что касается снисходительности, с которой нужно подходить к гостям «Карлтона», то мне кажется, что с подобной деликатностью вы перебарщиваете. Виновный — это всегда виновный, и никакие связи не должны ему помочь выскользнуть из рук правосудия. Поэтому я не вижу оснований для излишних церемоний с этими людьми. Если кто–то будет выглядеть подозрительно, то к нему надо относиться так, как относятся к подозреваемому, не исключая ареста до выяснения дела.
— Этого я хотел бы избежать, — пояснил Климчак, — и задержать только настоящего виновника, если он, конечно, находится среди этих людей.
— Все указывает на это, — подтвердил полковник.
— Итак, сержант, — приказал подпоручник, — вызовите еще раз пани Рузю.
Глава пятая
Пани Рузя снова заняла место за столом, напротив подпоручника. Он быстро просмотрел протокол предыдущего допроса.
— Мы закончили на том, что молоток лежал в холле на канапе, когда вы шли в семь часов давать сигнал на ужин.
— Точно лежал, — подтвердила панн Рузя.
— Расскажите нам, что происходило в то время, когда после ужина столовая опустела и вы там убирались. Видели ли вы кого–либо входящего или выходящего из «Карлтона»? А гости, они сидели в своих комнатах или тоже крутились по пансионату?
— Я за ними не следила, — защищалась горничная, — я уже говорила вам, что убиралась в глубине столовой. Оттуда не видны коридор и лестница.
— Но, может быть, вы случайно что–то видели или слышали?
— Только то, что в столовую вошла панн Медзяновская. Она возвращалась из кафе и пожаловалась, что тот, с кем она должна была встретиться, не пришел. Заглядывал ко мне директор, чтобы отдать распоряжения насчет завтрака. По–моему, на лестнице мелькнул Яцек. Но поднимался он или спускался, я не заметила.
— Какой Яцек?
— Яцек Пацына. Наш местный паренек из Закопане, лыжник, спортсмен. Бегает и прыгает.
— А к кому мог идти этот Пацына?
Горничная молчала.
— Я понимаю, что обслуживающий персонал в «Карлтоне» не должен вмешиваться в дела гостей. — полковник произнес эти слова как можно любезнее, — но, пани Рузя, сейчас идет речь об убийстве человека и краже драгоценностей на сумму миллион злотых. В таких обстоятельствах все иные соображения должны отойти на второй план.
— К пани Зофье Захвытович.
— Часто он приходил?
— Почти каждый день. Либо один, либо с Шафляром. Это его приятель, гид.
Подпоручник Климчак записал оба имени.
— А кроме этого вы что–нибудь заметили?
— Больше ничего. Кто–то, вроде бы, поднимался наверх, потому что я слышала, как скрипят ступени, но никого не видела. Наверное, кто–то из гостей, потому что шел тихо.
— Когда это могло быть?