Лицо у Яцека было перепуганным, а пани Зося снова рассмеялась.
— Я должен вам пояснить, что преступник собирался позднее убрать орудие убийства. Молоток был бы хорошо вымыт и отправился бы на свое место. Поэтому преступник не оставил его в комнате и не выбросил вместе со шкатулкой из окна. Если бы пани Рузя не обнаружила так рано совершенного преступления, милиция никогда не смогла бы точно установить, чем был нанесен ювелиру смертельный удар. Но, пользуясь молотком, преступник должен был, однако, помнить о том, чтобы положить его назад на канапе. Преждевременное исчезновение этого предмета могло бы кому–то из вас броситься в глаза. Кроме того, преступник располагал очень коротким временем, ведь самое главное для него было хорошо спрятать драгоценности. Поэтому этот молоток пока вернулся на канапе, что потом позволило пану подпоручнику идентифицировать его как орудие преступления.
— А лестница? — заметил редактор Бурский. — Лестница ведь исключает участие жителей «Карлтона» в преступлении.
— Мысль о приставной лестнице была, пожалуй, самой гениальной в преступном плане. У этой лестницы была двойная цель. Одна — если милиция не заметит молотка, все еще лежащего в холле, тогда версия о том, что преступник пришел снаружи, будет самой правдивой. Другая — если молоток будет найден и будет установлено, что именно им разбита голова ювелира, лестница вызовет самые большие сомнения при ведении следствия. Просто будет неизвестно, что делать с этим фактом. Но и здесь преступник не смог предвидеть некоторых обстоятельств. Во дворе было темно, преступник не предполагал, что кто–то выйдет на балкон, а кто–то другой будет выглядывать на балкон через застекленную дверь своей комнаты. Этим способом милиция смогла установить, что в момент совершения преступления лестницы под балконом не было.
— Не было? Разве это возможно? Откуда эта уверенность? — раздались вопросы с разных сторон.
— Мы установили, что, вне всяких сомнений, во время совершения преступления лестницы под балконом не было. Это очень важное обстоятельство. Особенно для пани Медзяновской и двух спортсменов, так как это исключает их участие в преступлении. Факт, что лестницы под балконом не было, подтвердили два человека: пани Захвытович и пан Крабе. Это подтвердил также портье, который сказал в своих показаниях, что, когда он бежал на виллу «Соколик», чтобы вызвать по телефону «скорую помощь», лестницы он не заметил, хотя двукратно должен был бы мимо нее проходить: по дороге на соседнюю виллу и, возвращаясь в «Карлтон». Признаю, что сначала мы не обратили внимания на эту часть показаний.
— Лестницы наверняка не было! — согласился пан Ясь. — Я сразу хотел об этом сказать, когда пан директор вошел в салон и сказал, что милиция нашла лестницу, приставленную к балкону.
— Одновременно мы установили еще одну важную вещь. Было исключено совершение преступления в течение тех двух минут, которые прошли между встречей всех обитателей пансионата в салоне для просмотра «Кобры» и тем, как пани Рузя пошла наверх с чашкой чая. Потому что теоретически и такую возможность мы должны были принимать во внимание. Тогда все присутствующие в салоне имели бы железное алиби, не поддающееся никакому опровержению. Но убийство было совершено в другое время. Пани Зося показала, что когда она спустилась вниз, а она пришла в салон одна из последних, молоток лежал на канапе. Но не там, куда пани Зося его положила, а на другом конце канапе, следовательно, его уже использовали.
По мере того, как полковник говорил, интерес у присутствующих в салоне все возрастал.
Курящие не выпускали изо рта сигарет.
— Здесь страшно много дыма, вы позволите, я открою окна?
— Пожалуйста, — сказал полковник, — только не советую вам слишком высовываться из них, потому что внизу стоят милиционеры, которые могут неправильно понять ваше движение.
Инженер открыл окно, а полковник вернулся к прерванному рассказу.
— Итак, мы говорим о лестнице. Все факты говорят, что она была приставлена к балкону уже тогда, когда пани Рузя нашла раненого, а портье вернулся из «Соколика» после вызова милиции и «скорой помощи». Но кто мог поставить туда эту несчастную лестницу? Подозрение падает на четырех людей. Портье, который еще раз выходил из «Карлтона», чтобы открыть ворота. Директор, который мог незаметно выйти из дома через черный ход, ведущий из подвала во двор виллы. Два наших спортсмена, которые именно тогда направлялись в пансионат и, вероятно, находились поблизости. Поскольку этих двух человек мы уже исключили как непосредственных участников нападения, можно было предположить, что они приставили лестницу, действуя как сообщники. И тогда всем было бы ясно, что они являются сообщниками пани Зоси.
Все взгляды были направлены на этот раз в сторону артистки. Она даже побледнела.
— Это неправда! Я не убивала…
— Да. Это неправда, — согласился полковник. — Пан Земак показал, что видел, как вы вышли из своей комнаты и отправились вниз. Молоток тогда уже лежал внизу. Пан Крабе, живущий в соседней комнате, также не заметил, чтобы в критические часы пани Захвытович покидала свою комнату. Впрочем, в таком преступлении сговор, к тому же сразу с двумя помощниками, был бы огромным риском. Поэтому из списка подозреваемых мы должны исключить как пани Зосю, так и двух молодых людей как предполагаемых сообщников.
Было слышно, как эти трое облегченно вздохнули и зашевелились.
— Пан Ясь также имел возможность подставить лестницу, — продолжал Эдвард Лясота, — но тогда он не говорил бы, что перед этим ее не видел. Ведь в его интересах было утверждать, что по дороге из «Карлтона» в «Соколик» он заметил приставленную к балкону лестницу. Кроме того, зачем было портье приставлять лестницу? Ведь мы же точно знаем, что на ювелира напал не он. Он тогда находился на кухне, которую покинул только после известия, что телевизор отремонтирован. Точно таким же алиби располагает и директор пансионата. Он, как обычно, выдавал в кухне ужин, а потом пошел на второй этаж в свою квартиру, откуда пришел смотреть телевизор, вместе с сыновьями.
— Остается еще пани Рузя. На худой конец и она могла, воспользовавшись замешательством, царящим после открытия преступления, выскользнуть на минуту во двор и принести от «Соколика» лестницу. Но в ее действиях отсутствует логика. Если бы она была преступницей, не понесла бы чай наверх и не сделала бы шума. Скорее всего, она отнесла бы чай наверх, поставила чашку на стол, заперла дверь и, вернувшись в салон, сказала, что пан Доброзлоцкий работает и не придет смотреть «Кобру». Кроме того, все присутствующие показали, что пани Рузя после ужина не выходила из столовой, где убиралась, заменяла столовое белье и занималась разными хозяйственными мелочами. Прямо из столовой она пришла в салон.
Полковник замолчал на минуту, поправился в своем кресле, вздохнул глубоко и продолжал:
— Итак, мы пришли к парадоксу. Никто не мог выйти во двор, однако лестница оказалась под балконом. Она что, пришла туда сама? Чудес не бывает! В своих рассуждениях мы забыли о тех, кто находился в салоне. По словам, кажется, пани Медзяновской, все гости после открытия преступления вернулись в салон. Около ювелира остались только директор и пани Роговичова. В салоне обстановка была нервной и угнетающей. На сообщение об убийстве все реагировали по–разному. Одни курили сигареты, другие почувствовали непреодолимое желание посетить ванную комнату. Это совершенно естественное человеческое поведение в этих обстоятельствах, и смеяться тут не над чем.
Последние слова офицера милиции были направлены к двум молодым людям, которые при словах «посетить ванную комнату», громко рассмеялись.
— Во время этого замешательства один из вас вышел во двор и принес приставную лестницу. Он не воспользовался ни парадной дверью, ни черным ходом. Просто все комнаты, находящиеся на южной стороне здания, имеют дверь, ведущую на террасу. По ступенькам он спустился во двор. Большой неудачей преступника было то, что как раз начался дождь, а лестница лежала на глинистой земле. И следы этой глины остались на его обуви. Несмотря на старательное, но торопливое вытирание, они остались там.
После этих слов все присутствующие в салоне начали смотреть на обувь своих соседей.
— Не на что смотреть. Вы этого сейчас не увидите. Глины там слишком мало, она находится, главным образом, под каблуками. Наружную сторону своих туфель преступник вытер достаточно тщательно. Но даже если бы на его обуви и не было следов глины, он и так себя разоблачил.
— Чем? — спросила пани Зося.
— Тем, что не разбирается в телевизорах. Телевизор выл и пищал все время без перерыва. Вот здесь и находится разгадка этой загадки — не ремонтируют включенный телевизор. Можно не только сжечь лампы, но и получить удар электрическим током. Кроме того, телевизор вовсе не был испорчен. Ухудшился прием, особенно в последнее время, так как в Закопане построена новая вышка–ретранслятор, чтобы улучшить прием, но это обстоятельство значительно его ухудшило. Приступая к реализации своего плана, то ли утром, то ли после обеда инженер разрегулировал телевизор, создав миф о том, что он сломался. Может быть, он даже его и испортил, отвернув какой–нибудь винт или отключив один из конденсаторов. Во всяком случае, телевизор не работал, что позволило инженеру удалиться в салон непосредственно после ужина и заняться так называемым «ремонтом». В чем он заключался? Пан Жарский заставил телевизор выть и пищать и благодаря этому смог спокойно передвигаться по «Карлтону». Все были уверены в том, что он ни на минуту не покидал салона. Медзяновская также показала, что во время этих самых критических десяти минут телевизор выл громче всего. Таким образом убийца хотел заглушить шаги на лестнице и в коридоре, а также шум разбитого стекла.
— Это ерунда, — сказал инженер.
Говоря это, он сделал попытку улыбнуться, но вместо улыбки на его лице появилась какая–то странная гримаса.
— Ерунда, — повторил он.