— Не знаю, может быть, — растерялась Катя. — Я в физике и технике — ни гугу, ни боже мой!
Парень рассмеялся.
— Ну а я в психологии. Вы хоть объясните, для чего вам такая модель и что она, по вашим представлениям, должна делать?
— Надо помочь человеку, — сказала Катя и рассказала о Мефодии Ильиче.
— У меня у самого отец погиб на фронте, — помолчав, сказал Саша. — Так я его и не увидел. Доброе это дело — такое устройство создать. Только в план нам эту работу не включить — перегружены. Но делать будем. Я и трое моих друзей. А вы станете консультантом. Идет?
Сканирующий коллектор информации — «Скиф» — был создан через год с небольшим. Он умел улавливать в мозгу испытуемого точки, реагирующие на звуки.
— Ах, если бы он мог маршрут мысли проследить и сфотографировать, — размечталась Катя.
— Что ж, ради вас, Катерина Сергеевна, и это можно. Но консультаций понадобится гораздо больше — в пору переехать мне к вам или вам ко мне, — серьезно сказал Саша, и Катя так и восприняла предложение — всерьез.
— Лучше мне — к вам, — испуганно ответила она, не представлявшая, что кто-нибудь, кроме Олега, может жить в ее комнатке.
Саша понял смятенный ответ Кати за согласие выйти замуж…
…В парке потемнело — заходило солнце. Катя вдруг почувствовала, как устала. Острые каблучки, наколов стопки опавших листьев, застревали в шуршащем пружинящем настиле. Она опустилась на скамейку, живописно разукрашенную разноцветными листьями, засунула озябшие руки в карманы жакета, задумалась. Может быть, все было неверно в ее жизни? И постоянная память об Олеге, и та, давняя, разлука с добрым Сашей?
«Зачем ты выходила за меня замуж? — всплыли его слова. — Зачем ты выходила за меня замуж, если любила другого?»
Что было отвечать? Виновата.
А рассказала она Саше об Олеге из-за признания Марьи. Та зашла как-то к ним с хозяйственной сумкой, с базара, — понурая, виноватая: «Ось як вышло, Катюшка. Ты мне доброе дело сделала, а я злом отплатила. Приезжал ведь твой Олег. А я ему: „Счастливая она. Муж хороший. Не разбивай семью“. Они уехал».
Саше, заставшему ее в слезах, Катя выпалила правду и ушла в свой старый домик на окраине. Пока выпросила отпуск, прошла неделя, и, приехав в город Олега, она его не застала: уехал в длительную заграничную командировку. Один.
А потом пришел Саша и, отводя глаза, спросил: «Ты будешь работать над „Скифом-2“? Я смекнул, как научить его пробуждать память предков. Ту, что закодирована в девяноста процентах мозга…»
Они помирились, а в сердце Кати по-прежнему жил Олег, прощеный и не единожды оплаканный.
— …Катерина Сергеевна! Вот вы где! Замечательно! — ворвался в ее невеселые воспоминания голос завлаба Сквознова. — А ведь завтра первым решено провести ваш эксперимент. Студенты ждут вас…
Студенты восприняли ее маленькую вступительную речь скептически. Один из них — с рыжими кудрями, с вздернутой к носу губой, хохотнул:
— А что вы хотите, чтоб мы вспомнили? Далекое детство или вкус вчерашних щей?
Катя сурово молчала.
— А нельзя ли результаты эксперимента тут же передать по институтскому радио? — продолжал остряк.
— А у вас есть радио? Прекрасно! Дайте мне ключи от радиорубки, завтра я вам их верну, — сухо сказала Катя.
Тот недоуменно протянул ключ.
— Лариса, подготовьте опыты на завтра, — обратилась она к лаборантке. — Когда у вас, товарищи, заканчиваются лекции? В 15:30? Тогда в 16:00 ждем вас. — И она вышла, услышав вслед шепот остряка: «Вот мымра! Медуза Горгона! Я умер под взглядом ее мертвых глаз!»
Катя невесело усмехнулась — кем она еще может казаться этому двадцатилетнему весельчаку? Конечно, мымрой, Медузой Горгоной! И Олегу, видимо, тоже. И все-таки она пойдет на риск, напомнит о себе, будь что будет!
Утром она протянула Ларисе пачку листов с новыми, написанными за ночь вопросами.
Лариса моргнула голубыми, искусно подведенными глазами:
— Он, опять что-то новое, Екатерина Сергеевна? А может, начнем по проверенным тестам?
— Это не для студентов, Лариса. Для преподавателя — Оршева Олега Дмитриевича. Подойдешь, попросишь его полчаса посидеть у «Скифа», скажи, это просьба нашего завлаба — начать с преподавателей. Мою фамилию не называй.
— Ой, а почему, Екатерина Сергеевна?
— Мы с ним учились вместе и когда-то поспорили, возможно ли вернуть память.
— Па-нятно! — заговорщицки подмигнула Лариса и, плавно покачиваясь — под манекенщицу, — поплыла к двери.
Катя ждала, пока Лариса внесет в «Скиф» новую информацию — тексты на древнерусском языке, сообщения латинских авторов о скифах, их образе жизни и войнах, материалы последних раскопок скифских курганов и выписки из тех сорока томов записок археологического общества, что когда-то делала для Олега.
Сидя в соседней комнате, Катя слышала, как вошедший Оршев спрашивал Ларису:
— Ну, так что же это такое — тесты первого ряда, тесты второго ряда?
— Первого — как именно воспринимает мозг испытуемого, второго — что именно представляет при этом. Тесты не главное. Главное — наш прибор. Он улавливает работу мозга; ход ваших мыслей и фиксирует их путь по лабиринтам мозга. Эту запись он в виде сигналов подает на магнитофонное устройство. Мы расшифровываем его и даем вам прослушать, и то, что ваш мозг знал, но скрывал от вашего сознания, становится известным! Просто вы слушаете звуки, которые уловил «Скиф» — они похожи на музыку.
— Вот какое чудовище, оказывается, наш мозг! — рассмеялся Олег. — Значит, он скрывает от нас то, что знает?
— Представьте, да, — обиделась Лариса. — Убедитесь сами. Садитесь вот сюда. Вы попадаете в биополе «Скифа». Полчаса полного молчания.
Катя слышала, как хлопнула дверь за Ларисой, как невесело вздохнул Олег, как раздались первые сигналы «Скифа» — тонкие писки — это пошли на экране «тесты первого ряда» — обычные вопросы, обращаемые ко всем испытуемым — знаки нотного стана, стихи и слова песен — малоизвестных и популярных, слова иностранного языка (английского, который учил Олег), законы физические и химические. Катя представляла, как с усмешкой смотрит Олег на экран, считая эксперимент пустой забавой, и действительно засомневалась: да полно, так ли уж велики ее успехи? Ну, Мефодий Ильич — тут «Скиф» лишь ускорил выздоровление, уже начавшееся с появлением Саввы Орлова. Но то медицинский случай. А вот успешный опыт со студентом, который после эксперимента, слушая музыкальную композицию «Скифа», стал вдруг сбивчиво и нервно говорить о французах, о Наполеоне, о Денисе Давыдове и даже читать стихи лихого гусара, которые до того никогда не знал, — успешный ли? Ведь позже выяснилось, что испытуемый знал, что его предки действительно принимали участие в Отечественной войне 12-го года? Ведь почему-то многие испытуемые отказывались признаться, вспомнили они что-нибудь или нет. Один даже возмутился:
— Что я — сумасшедший, рассказывать вам всякую чушь? Нет и нет!
Потому и решено было провести эксперимент среди будущих археологов. Их мозг работает целенаправленно — в глубь веков.
Сигналы «Скифа» стали тише, пошли тесты второго ряда: что представляет испытуемый при вопросе… Где-то среди карточек есть и особая — специально для Олега — обложка одного из томов «Записок археологического общества губернского города Т.» за 1840–1860 годы и выписки.
Совсем тихие, еле слышимые только ее тренированным ухом сигналы подает «Скиф», пошли самые трудные задания — старославянские тексты, таблички на венедском языке. Но что это? Сигналы убыстрились. Тревожные и громкие, они стали похожи на сирену. Такого не бывало со «Скифом»! Катя выбежала в коридор, увидела Ларису, сидящую у окна в соседстве с рыжим остряком.
— Лариса! Пойди выясни, что со «Скифом»!
Лариса едва прикоснулась к дверной ручке, как дверь распахнулась, и оттуда вылетел Олег.
— Опыт не кончен! — пыталась удержать его Лариса.
— В другой раз закончим, — отодвинув Ларису, пробормотал Олег и, не поглядев в сторону окна, у которого, сжавшись, стояла Катя, помчался к выходу.
— Вы куда, Олег Дмитриевич? — окликнул его декан, поднимавшийся по лестнице навстречу.
— Мне срочно нужно уехать, срочно! — на ходу проговорил Олег.
— Но ведь у вас лекция! Что с вами? — встревожился декан. — Заболели?
— Нет, нет. Ну ладно, я проведу лекцию. Извините, Борис Иванович!
И он, круто развернувшись, зашагал назад.
— Он сбежал в середине эксперимента, Катерина Дмитриевна! — возмутилась Лариса. — Посмотрите изображение на экране — тесты второго ряда только начались!
— Мне понятно, в чем дело, — справившись с собой, сказала Катя. — Проверь, с какого вопроса «Скиф» стал испускать громкие необычные сигналы. Перемотай пленку.
— Да вот, ясно — с момента показа каких-то «Трудов»… Не пойму, что за «Труды»! Я вроде не закладывала такую карточку…
— Ладно, иди отдыхай, я сама расшифрую, — растерянно улыбаясь, сказала Катя и опустилась на стул.
Она спешно расшифровала запись, вынула пленку, вставила ее в магнитофон и побежала с драгоценной ношей в радиорубку. Принятое ею еще в момент разговора с рыжим начальником радиосвязи решение показалось сумасбродством, даже хулиганской выходкой — включить во время лекций музыкальную какофонию с записью! Но… Пан или пропал!
Подключив магнитофон к радиосети и услышав первые взрывные звуки, она закрыла на ключ радиорубку и понеслась вихрем вниз.
По пустым лестничным переходам цокотали ее каблучки в такт громкой, необычной музыке — было в ней что-то суровое и печальнее, словно прощальное, было такое широкое, раздольное, что захватывало дух, будто по степи на лихом коне не кто-то, а ты сам скачешь — здоровый, молодой, и не знаешь, куда девать силу богатырскую, удаль молодецкую. Преподаватели выглядывали из дверей, возмущались: «Какой сумасшедший включил музыку во время лекций! Безобразие!»
Два студента, понукаемые ими, понеслись к радиорубке. А Катя бежала к аудитории, где читал лекцию Он.