Игги Поп: Я частенько бродил по Лондону, по всяким там паркам, в пятнистом жилете из натуральной шкуры гепарда, с большим гепардом на спине. И старые лондонские пердуны подъезжали ко мне, останавливались и пытались его снять.
Все, что меня радовало в то время — гулять по улицам с сердцем, полным напалма. Всегда считал «Сердце, полное души»[42] отличной песней и размышлял: «А чем наполнено мое сердце?»
В конце концов, пришел к выводу, что оно доверху залито напалмом.
Рон Эштон: Боуи репетировал перед выступлением в «Рейнбоу», и мы решили завалиться к нему. Было круто. Парни отчаянно готовились к своему первому большому шоу — «Дэвид Боуи/Пауки с Марса». Ночью мы пошли на само представление, заняли лучшие места. Дэвид пел, зал был полон. Мы с братом переглянулись: «Бля, мы все это уже видели. Пойдем-ка лучше по пивку».
Как же мы были наивны. Типа если Боуи выступает, мы со Скотти сейчас встанем и уйдем через боковой проход. Как только мы вошли в бар, тут же наткнулись на Лу Рида. Он был пьян и закидывался мендрексом, английским транком. Лу и нас угостил. Я сделал вид, что проглотил «колесо». А Скотти по-настоящему закинулся. В итоге мы зависли с Лу, как гребаные торчки. Ну думаю, бля, теперь придется пасти сразу двух обдолбанных чуваков.
На следующий день мне позвонили и сказали, что нужно прибыть в офис «МейнМен». Тони Ди Фриз ебал мне мозги на тему «Какого хрена я позволил себе свалить из зала после третьей песни». Их бесило, что я ушел с выступления. Я ответил что-то в духе: «Да пошел ты на хуй, урод. Народу и так было до жопы. Я просто не хотел там сидеть».
Анжэла Боуи: Лу был несколько более замороченным чуваком, чем Игги. Но если Лу вообще ничего не читал, то Игги иногда что-нибудь почитывал. Родители нанимали ему репетиторов, и Игги приходилось читать. Прикинь, всяких там достоевских. А у Лу была отличная черта, она есть у многих нью-йоркцев: он производил впечатление начитанного человека, даже если ни хера не читал. Но он нахватался по верхам, и этого вполне хватало, чтобы к концу беседы у тебя не ломило башку.
А с Игги даже если удавалось завязать серьезный разговор, то постоянно выходило так, что ты — невежа и дебил, а он — гений и светоч знаний. И после того, как это становилось очевидно для всех, он начинал использовать тебя, как только мог: стрясти хавки, вырубить наркоты или что-нибудь спиздить.
Рон Эштон: Джеймс пилил на лид-гитаре, я играл на басу, а Скотти — на барабанах. Мы репетировали с полуночи до шести утра, как в отличной песне Pretty Things — «С полуночи до шести утра». Потом мы записали «Raw Power».
Анджела Боуи: Игги чувствовал, что Тони Ди Фриз хочет его вытащить, спасти. Игги приходилось прилагать максимум усилий, чтобы все не развалилось. Я знала, что его тянет на героин. От этого я злилась, никогда не могла понять, что же люди в нем находят.
Но я честно пыталась быть идеальной хозяйкой. Даже научилась готовить вегетарианские блюда. Какая же я была дура… Думала, что это что-то изменит, ха-ха-ха! Но я действительно старалась делать все для всех мужчин. Знаешь, я думала: «Ну, может быть, они думают, что с ними все кончено, может, их жизнь не удалась, может быть, им приходится хиповать…»
Малькольм Макларен: Во времена «Raw Power», когда Игги жил в Лондоне с Боуи, он показался мне потерянным материалом, ведь он был чертовски красив. Но он не тронул меня так, как в свое время тронули Dolls.
Думаю, одна из причин, почему так получилось — в нем не было модности. Может, звучит это глупо, но это правда. Я не увидел в Игги модности.
Я видел буйного, чертовски сексуального и крайне приятного певца. И только. Обожаю альбом «Raw Power», но совсем не хочу встречаться с чуваком, чья знаменитая голова напрочь забита наркотой и пилюлями. К тому же если он орет и визжит мне в ухо: «Неограниченная власть!»
Совершенно не хотелось завязнуть в этом наркоманском болоте. Как-то душа у меня к этому не лежала. Я был слишком наивен, я не понял прикола. Это звучало не стильно, там не было помады. Там не было того модного элемента, который был в New York Dolls, — такого вывиха моды, словно дерьмовая помада на воротнике. Сегодня эта вульгарность уже смотрится нелепо, но тогда она мне нравилась. Всегда думал, что вечеринки будут все лучше и лучше, был уверен, что рок-сцена вырастет сама над собой и тоже станет лучше. В общем, Dolls смотрелись куда привлекательнее.
Рон Эштон: Перед отъездом из Англии, как только мы записали альбом, вышла одна фигня. Парни вдруг обнаружили, что буквально за углом можно купить сколько угодно жидкого кодеина. Благодаря, блядь, Джеймсу, весь последний месяц мы протусовались в комнате, заваленной бутылочками из-под кодеина. Джеймс и мой брат заливались им до потери пульса.
Потом были героин, транки, кокаин и прочее. Все потихонечку сели на это дело, а потом решили уволить моего брата за то, что он джанки. Я не выдержал и сказал: «Стоять, бляди! Уйдет он — уйду и я. И сами вы все гребаные торчки, так что не надо делать из него козла отпущения!»
Ли Чайлдерс: Пока их не выкинули, эти черти изгадили весь дом и окрестности. Их пришлось увезти из Англии. «МейнМен» не могли придумать, куда их девать, и боялись, что Игги вот-вот вышлют из страны.
Рон Эштон: Пока Боуи мутил чего-то с Игги, я трахал жену Дэвида. Он не возражал, и я не возражал. Мы вообще не напрягались по таким поводам.
Из Лондона мы улетели обратно в Анн-Арбор. Энджи прилетела несколько дней спустя и поселилась в «Кампус-Инн». Потом позвонила мне и сказала: «Я уже в городе».
Пару недель мы с ней прокувыркались в отеле. Потом я познакомил Энджи с моим другом Скоттом Ричардсоном. Через какое-то время прихожу в отель и вижу: на подушке лежит записка. В ней сказано что-то типа: «Я уехала со Скоттом Ричардсоном, такие дела, увидимся». Энджи увезла Скотта к себе в Англию, где они прожили втроем с Дэвидом около года.
Энджи — очень цельный, удивительный человек. Она любила секс. Но дело не в самом сексе, она любила правильных людей. С женщинами она тоже спала.
Глава 14Билли Долл
Марти Тау: Когда мы со Стивом Лебером и Дэвидом Кребсом подписали контракт с New York Dolls и стали их менеджерами, первым делом мы отправили их в Англию. Мы решили, что Америка — не то место, чтобы раскручивать Dolls, и подумали, мол, давай отправимся в Англию и устроим там крупный контракт, и в процессе вернемся домой, и подпишем контракт еще больше. Мы поехали в Англию и играли на разогреве у Рода Стюарта, перед 13 тысячами человек, а до этого играли максимум перед 350 в Центре искусств Мерсера.
Сил Силвейн: Мы поехали в Англию, потому что Melody Maker написал про нас большую статью: «Репортаж из Нью-Йорка: New York Dolls — новая сенсация!»
Джерри Нолан: Dolls поехали в Англию открывать концерт Рода Стюарта. Ни одна группа за всю историю рок-н-ролла не ездила в тур с крупной звездой, при этом не выпустив ни единого альбома, ни даже сингла. У них не было за душой даже контракта со звукозаписывающей компанией. И при этом они порвали всех. Мне постоянно рассказывали, как они зажгли в очередном городе. Но потом я начал волноваться. Они были жесткими, дикими ребятами. Они пили, но не принимали тяжелые наркотики. Ну, разве только изредка. Неожиданно я сказал своей подружке: «Знаешь что, Корин, что-то не так. В Англии что-то случилось. Я чувствую плохие вибрации».
Марти Тау: Журналисты в Англии получили такой заряд в задницу, когда Dolls играли на разогреве у Рода Стюарта, что писали вещи в духе: «Я видел будущее рок-н-ролла!» Естественно, нашлись и те, кто писал: «Это самая говенная поебень, какую я только слышал».
Была серьезная, качественная истерия, и все хотели заключить с ними контракт. Мы говорили с «Фонограмм», с «Ху», с «Верджин». И нам даже слали телеграммы из Нью-Йорка. Ахмет Эртеган прислал нам телеграмму: «Я сам не видел группу, но даю пятьдесят штук за контракт на Америку».
Ричард Брэнсон, владелец «Верджин Эйрлайнс» и «Верджин Рекордз», прислал рассыльного в отель с сообщением: «Приглашаю вас в свой плавучий дом. Я хочу поговорить с вами о New York Dolls».
Мы пришли туда, и он с гордым видом выдал: «Даю вам пять тысяч долларов за Dolls». Мы пробыли на его корабле минуты три.
Я сказал: «Вы предлагаете нам пять тысяч долларов? Другие предлагают триста пятьдесят тысяч. Спасибо, приятно было познакомиться. До свидания».
Через два дня я пошел на встречу в лондонскую квартиру Тони Секунды. Там была моя жена Бетти, Стив Лебер, Тони Секунда, его подруга Зельда, Крис Стэмп и Кит Рэмблер. Мне позвонили.
«Марти, приходи быстрее, — дальше адрес. — Билли Мурсия только что умер».
Я сказал: «Что?»
Трубка выпала у меня из рук. Я посмотрел вокруг, не говоря ни слова. В шоке я выбежал за дверь.
Не знаю, что они обо мне подумали. Может, «он что, псих?» Их право. Я тут же поймал такси и приехал на место через четыре минуты.
Дело было так. В начале вечера, когда мы еще были дома, ко мне в комнату спустился Билли. Он попросил пять фунтов. Потом у него в комнате зазвонил телефон, он поднялся туда. Кто-то приглашал его на вечеринку. Он не планировал заранее туда идти. Когда он спустился за пятью фунтами, он еще не решил, что делать дальше. Просто слонялся туда-сюда.
В конечном итоге Билли пошел на эту вечеринку, и из-за комбинации алкоголя и того, что на вскрытии определили как квалюйд, он начал задыхаться. Его лицо начало менять цвета, он отрубился, а в квартире была толпа народа, которая тут же начала разбегаться. Им было наплевать на бедного парня, который задыхался. Все разбежались в страхе за собственную шкуру. Те несколько человек, что остались, не хотели скандала, так что засунули его в ледяную ванну и пустили воду.
Он утонул. А надо было сразу вызвать «скорую помощь», отвезти его в больницу, промыть желудок — и с ним бы все было в порядке.