— Сама не топай!
— Ч-ш-ш!
Они потихоньку выбрались, как оказалось, из старого, неприглядного и неприметного гаража на каких-то задворках. Был день. Хмурый, прохладный, с мелким дождичком, но для Викентия, столько времени пробывшего под землей, это был просто праздник Солнца. Он даже зажмурился на минуту, постоял, ожидая, пока голова перестанет кружиться, сжимал ладошку Элпфис.
— Нам тут стоять долго нельзя, — рассудил эльф. — Заметят. Донесут.
— Дело говоришь, ушастый, — одобрил Кирилл.
Викентий открыл глаза, осмотрелся.
— Что-то я не сориентируюсь, где мы находимся…
— Полянка.
— Е-мое, не фига нас вынесло! Я раньше в этот район из своей новостройки раз в год по обещанию выбирался — книжный магазин тут неплохой. Новинки всякие, спецлитературка…
— Магазин? — не поняла Элпфис. — Тот?
И она взглядом указала Викентию на железобетонный скелет словно объеденного гигантским червяком здания. Под мелким дождичком мокли заляпанные грязью и чем-то желто-слизистым курганы книг: ветер озлобленно рвал на кусочки страницы каких-то изданий, расшвыривал золотообрезные подарочные томики прямо под ноги прохожим. Редким, тихим и очень осторожным прохожим, которые двигались с оглядкой, высматривали, за каким углом таится опасность, сутулились и вообще старались быть незаметными тенями.
— Кошмар… — прошептал Викентий. — Эля, я брежу?! Это что — Москва? Это кто — москвичи?! Не верю!..
— Не ори, — оборвала его Элпфис. Она вообще с того момента, как вновь облачилась в лаковый черный комбинезон, пристегнула к металлическому поясу мощную штуку, этакую лихую вариацию на тему пистолета-пулемета «хеклер-кох», да еще и плащ сверху набросила (новый, казенный), превратилась в робокопа, в универсального солдата, в красноволосую Милу Йовович, походя громящую все обители зла. Потому и говорила лаконично, сурово и даже грубо. Словно приказывала: забудь, что мы целовались-обнимались! Забудь. Сейчас не об этом надо думать, а задумаешься — тебя или кобра укусит, или змея-вампир башку отстрелит. Вместе со сладостными думами.
— Куда мы теперь? — Викентий мало верил в то, что получит толковый ответ. Высокие Лица так и не определили, что им — Викентию, Эле и оборотню с эльфом — следует делать в практически оккупированной Москве.
— Вы ни в коем случае не должны появляться в собственной квартире! — накачивал Викентия перед вылазкой Базальт. — По донесениям наших разведчиков, там бессменно дежурят гадюки и, похоже, еще одна Заместительница Надежды Абрикосовой.
— Нормально, — хмыкнул Викентий, — значит, о сладком сне в собственной постели придется забыть.
— Это точно. Квартира вашего друга также находится под наблюдением, кроме того, все змеи по заданию Надежды обязаны отыскать его в кратчайший срок.
— Степана?! Зачем он им?! Что они к нему привязались, он и так человек, медициной умученный!
— Мы тоже пока не знаем, что для Озулии и Надежды значит Степан… э-э, Водоглазов. Но обеспечить его безопасность наша задача. Правда, для этого его сначала разыскать надо…
— Я бы позвонил ему на мобильный…
— Ни в коем случае! Все абоненты сетей «БиЛайн», «Мегафон» и МТС прослушиваются змеями-декодировщиками!
— Чепуха!.. Да как такое может быть?!
— Может, — отрезал полковник. — Вы еще не представляете, на что они способны…
Теперь, увидев до смерти перепуганных и присмиревших москвичей, втоптанные в грязь книги, дым от дальних пожаров, Викентий наконец ясно представил себе способности представителей отряда пресмыкающихся.
И потому Высокие Лица не могли дать их маленькой компании никаких четких указаний. Кроме одного — найти то место, где заперта Царица Аганри.
— Но это же сон! — возмущался Викентий. — Как я смогу найти в реальности то, что было во сне?!
— Господин Вересаев, поверьте, — мудро изрек тогда князь Кочевряжский, — сон и явь — две стороны одной медали. Все может быть. Ищите. И обрящете.
— Когда ты найдешь, я явлюсь туда, — обнадежил Викентия Сото — Великий Колдун Огня. — Я почувствую.
— Вот и шел бы сам…
— Нельзя. Озулия меня ощутит. Спрячется, все переиначит, всю реальность. И мы опять окажемся у начала пути.
— Ладно, понял, — сказал Викентий. Похоже, во всех этих снах-реальностях по полной программе приходилось отдуваться только ему одному. Потому-то и задал он своей команде риторический вопрос: — Куда теперь?
— Куда ты поведешь, — спокойно ответила Элпфис. — Не забывай, это был твой сон.
Они уже шли, точнее, перемещались вдоль стен по какой-то древней, абсолютно безлюдной улочке. Кирилл нашептывал в рацию очередное донесение полковнику, эльф постоянно принюхивался, стараясь предупредить какое-нибудь инфернальное нападение, Элпфис охраняла Викентия, а тот пытался вспомнить. Ну хоть какую-нибудь зацепку!
— Какие здесь старинные дома, — прошептала Элпфис, осматриваясь. — Сплошь купеческие особняки.
Особняки…
— Что ты сказала?! — дернул ее Викентий. — Нет, постой, молчи, не надо. Я вспомнил. Вспомнил!..
«Однако! — удивился Степан:- Неплохой нынче особнячок можно приобрести на стипендию простого африканского студента!»
Викентий покачнулся, прислонился к стене, стиснул пальцами виски:
— Надежда везла нас со Степаном куда-то за город — в особняк. Там парк был роскошный, я еще сравнил — как дендрарий в Сочи — клумбы, розарии; павлины ходили по дорожкам… А особняк такой… деревянный со стеклянными эркерами. Шикарный. Холл, стекло, серебро, гостиная с пальмами… Все было настолько великолепное, причем натурально-роскошное, что казалось фальшивым… Выдуманным.
— Что? — напрягся Логовайтис, но Викентий его не услышал, продолжая свое медиумическое бормотание:
— Они вышли, как объяснила Надежда, искать в доме Луи, а я понимал, что это никакой не дом, что вот я встану — и все начнет меняться, плавиться, как пластилин под солнцем! Я поднялся на второй этаж и увидел какой-то пыльный коридор, фанерные двери — словно изнанку театральной декорации! Потом началась стрельба и, видимо, сон прервался.
Викентий умолк, переводя дух.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал Кирилл. — Это значит, нам все пригороды придется прочесывать?…
— Не все, — подал голос Логовайтис- Я понял, о каком доме речь.
Все выдохнули:
— Ну?…
— Это ненастоящий дом. И ненастоящий парк. Одна сплошная декорация. Правда, чрезвычайно убедительная. Вы будете смеяться, но это работа моего знакомого эльфа — театрального художника — декорации для пьесы «Кукольный дом». Ее ставили в конце весны — под День Эльфийской Независимости. Мы, эльфы, вообще большие ценители театрального искусства, но любим, чтобы действие спектакля происходило не в обычном, людском театре с кулисами и рампой, а…
— В особняке, — закончила за эльфа девушка. — Интересно только, как про эти декорации смогла узнать Надежда?
— Элементарно. — Эльф поправил плащ. — Вход на премьеру был свободный. И хотя мы, конечно, не афишировали свою… сценическую деятельность, Надежда, как лицо, вращающееся в не совсем человеческих кругах, вполне могла об этом узнать.
— Логично. Эдуардас, ты хорошо помнишь ту местность и дорогу к ней? С Вика спросу нет, для его это только сон был, и то он, пока вспоминал, весь потом изошел…
— Конечно, я все помню. У эльфов уникальная память. Потому что, в отличие от людей, в нашем организме содержится большое количество йода и двуоксопирролидинилацетамида. Это способствует консолидации памяти и стимуляции интегративной деятельности головного мозга.
— Bay! Тогда вопросов нет. Быстренько ловим такси и едем, ага?
— Ага, — хмыкнул Викентий. — Вы считаете, что по Москве сейчас еще ездят такси?! Когда от змей проходу нет?!
— Вик, — снисходительно потрепал психиатра по плечу спецназовец-оборотень, — плохо ты знаешь московских таксистов. Они будут калымить даже во время Армагеддона. А то какие-то змеи, тьфу!..
Викентий только вздохнул.
— Смотри, — тронула бывшего психиатра за плечо Элпфис, — эта местность не кажется тебе знакомой?
— Если убрать вон тот свеженасыпанный мусорный курган, то… в этом есть нечто от дежа вю.
— Тогда выходим.
Таксист, высадивший их в столь неприглядном месте, рванул обратно в Москву так резко, что даже чаевых не взял. Плохой знак.
Да ведь и местность кругом была такая — маньяку в ней впору резвиться, полуметровым тесачком помахивать, острое лезвие пальчиком ласкать, жуть очередную замышляя-предвкушая. Либо серьезному, дельному самоубийце свое дело довести до победного (пардон, до погребального) конца.
Даже грязные упыри-объедалы, падалыцики, сборщики всех ментальных нечистот — и те таким пленэром бы побрезговали.
— Да, — поежился. Викентий, — сменилась картинка. Волшебный фонарь, блин.
— Все равно надо идти. — Кирилл втянул носом воздух, сморщился брезгливо. — Где-то там должен быть аналог дороги по типу «тропинка».
— Ну, раз наш оборотень заговорил уставным языком, мы и впрямь близки к цели, — усмехнулась Элпфис. — Только не расслабляйтесь, мальчики. Оружие держите в руках, а не в районе мошонки.
И с этим циничным напутствием первой шагнула сквозь мусорные завалы к едва видневшейся среди намертво переплетенных зарослей шиповника и дикой малины тропке.
Да, широкой гравийной дороги не было. Как не было и роскошного парка, который тогда, в первый раз, Викентий сравнивал аж с Сочинским дендрарием. А была кругом такая мертвящая тишина и запустение, что и во сне не приснится.
Что, кстати, может служить утешением. На фига нормальному человеку такие сны?
По обе стороны от тропы валялись ржавые створки входных ворот, а за ними торчали рядами корявые пни с приколоченными к ним плоскими фанерными березками-дубками-липками. А также картонно-целлулоидными пальмами. Нарисованную листву размыло дождем, и она превратилась в грязное неэстетичное зрелище. Скульптурные группы валялись на мертвой траве и вовсе не были, как тогда, изысканно-фривольными и великолепными. Гипсовые девушки с веслом, метатели ядра и пионеры-горнисты с источенным дождями ржавым каркасом. Кстати, и журчащих родников с фонтанами не наблюд