Викентий осушил бокал и знаком подозвал официанта. Тот материализовался вместе с новым бокалом и сугубо символическим креветочным салатиком на тарелке. Поставил все вежливо перед клиентом и склонился-прошептал:
— Огромная к вам просьба… Вон тот пожилой посетитель хочет к вам подсесть.
— Что, столиков свободных больше нет? — Викентий настроился напиться вдребадан, а потому был склонен к агрессии и отстаиванию права на одиночество. — Пусть катится к чертовой матери!
— Он очень просил…
— Нет!
— Он сказал, что Гремлин…
Викентий вздрогнул и отставил виски:
— Где он?!
Официант только указал салфеточкой и рассеялся как облачко ароматизатора. А напротив Викентия тяжело уселся старик и забрюзжал:
— Ну ты совсем скурвился, Кешаня! Я уж так понял, что ты про меня и думать забыл…
— Степан! — Чтоб не расплыться в сентиментальности, Викентий хлопнул виски до дна. — Да не было дня, чтоб я о тебе…
— Ага. А в бар догадался прийти только сейчас. Когда уже вторжение началось, блин…
— К-какое еще вторжение?
— Так. — Степан хоть и выглядел глубоким стариком, привычек, похоже, не поменял. — Сначала мы пьем или что?…
— Пьем!
Официант материализовался вновь, словно его пробуждала к деятельности эта краткая эмоциональная фраза.
— Кешаня, «Камю» или «Бифитер» за нашу долгожданную встречу?…
— «Смирновской». Пол-ящика.
— Не пей водку, ты же давно не студент. «Камю» нам, парень. И побольше!
— Степан, ты стал аристократом, — расслабленно протянул почти расставшийся с горечью и желчью Викентий. «Камю» был принят. И еще раз принят. Что здорово очищало организм от ментальных шлаков. — Ты стал богатым человеком, Гремлин. Ты так пьешь коньяк, что чувствуется дурной запах больших денег! Куда ты слинял из больницы, Степа?… Что с тобой стало, как ты жил все это мрачное время? Про змей слыхал?
— Слыхал…
— А еще тебя ищет все та же девушка-галлюцинация. Впрочем, с ней произошла некоторая неприятность…
— Я знаю, что случилось. И больше она меня искать не будет. Хотя, по чести сказать, Кешаня, искала она и ее подруга Озулия вовсе не меня лично.
— А… кого?
— Того, кто во мне, — интимно прошептал Степан.
Викентий отшатнулся:
— Ты… в порядке, Степан?
Старик усмехнулся:
— Забудь эту пошлую голливудскую фразу, Кешаня. И поверь мне. Потому что другого выхода у нас все равно нет. Вторжение уже началось.
— Да какое вторжение?! — крикнул Викентий и осекся.
Потому что Степан смотрел на него глазами, вовсе не подходящими человеческой природе. Глазами цвета расплавленного золота.
— Теперь говорить буду я. — Голос Степана изменился, стал тоже эдаким торжественно-фанфарно-золотым. — Знай, о смертный, что в теле твоего друга находится сам Царь Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга! И тем пребыванием оказывает ему великую честь и благословение!
— Степан, брось дурака валять, — хихикнул было Викентий, но тут же и заткнулся. Потому что мгновенно и бесповоротно понял: это правда.
А не очередная версия лжи.
Ведь, похоже, именно этого добивалась Надежда. Выманить пресловутого Царя из его земли Непопираемой… Так?
— Внимай мне, о смертный, и знай, что великая выпала тебе честь не только без опасности здоровью пребывать рядом со мною, но и помочь мне в деле благочестивом и угодном Священным Небесам Вибути!
— Степан… — начал было Викентий, и тут со стариком Гремлином опять произошла перемена. Золото в глазах угасло, и Степан хрипло затараторил безо всякой торжественности:
— Заколебал меня этот Царь, Кешаня, ты себе представить не можешь как! Ты думаешь, почему меня эти телки, Надежда и Озулия, ловили и терзали по-всякому?! Да потому что хотели сделать из меня какого-то Заместителя Царя. Типа двойника. Или жертвы. В общем, они уже сами не знали, что хотели, им главное было — Царя хоть как-нибудь из Непопираемой земли выманить. Алулу мне тут пытался популярно это растолковать, но у него язык такой архаический, хрен поймешь с первых трех попыток!.. — и тут же:
— Смертный, Степаном поименованный, когда ты наконец станешь относиться к моему величеству с должным почтением?… Если бы не красота и родниковая прозрачность твоей неиспорченной души, что так привлекла меня к тебе, не проснулся бы ты живым, о Степан! Дай же мне все изложить твоему другу, ибо уже грядет Нечто…
— Алулу, кореш! В смысле, твое величество! — захрипел Степан, снова теряя золотообразность. — Спасибо тебе за комплимент насчет моей души, конечно! Но только дай мне самому речь толкануть, а?! Ты все ж Царь, тебе волноваться вредно, сам же говорил, что от твоей скорби колеблются горы! Дай я своему другу сам все расскажу. А ты, если че не так, поправишь. Коньячку тебе налить пока, а, Царь?
— Налей о Степан! Эта золотистая вода утешает и приятно освежает меня.
Степан махом осушил полный бокал «Камю»:
— Расслабься, ваше величество! Тут все свои.
— Т-ты, о с-смертный, н-не т-теряй зол-лотой нити р-разговора! О Степан… Степаша… Кор-роче, запузыривай ему все. П-подробно.
— Отключился, — ласково и вполне трезво сказал Степан своим голосом. — Вишь, как я теперь-живу, Кеша: глушу чуть не литрами коньяк и не пьянею, сам себе режиссер, актер и зритель. И царь и раб…
— Значит, Царь действительно в тебя вселился?
— Ну. Своей истинной царской ипостасью. Правда, известные нам бабы добивались вовсе не этого. То есть Царя они, конечно, хотели замочить, чтоб получить доступ в Непопираемую землю, но удумали это сделать по-хитрому: чистыми руками и с твоей, кстати, помощью.
— То есть?
— Они здесь убивают Заместителя и отдают его на растерзание змеям. А там — в далеком племени вибути — Царь помирает сам. От случайного укуса змеи. Но в далеком племени тоже не дураки: они бы все равно дознались, по какой причине умер Царь. И тут Надежда с Озулией хитро подставили бы тебя, у них получилось бы, наверное. Если бы не вмешались Силовые Структуры.
— Ты и об этом знаешь?
— Это Алулу. Он иногда, ты не поверишь, прямо как сотни полторы-две радиостанций работает! Все каналы ловит! Иногда, специально для меня, «Радио Шансон». В Интернете пару раз зависал, правда, на порносайтах, мне за него даже стыдно было: Царь, великий человек, а на голые сиськи насмотреться не может, прикинь! С кем, конечно, не бывает… Но зато еще он ловит эти… ментальные потоки. И потоки мыслей, оформившихся желаний, тайной информации. Так что с ним не скучно. Неплохой мужик, хоть и Царь. А то, что он во мне поселился, так я уж привык. Зато глисты больше не мучают.
— А у тебя были глисты?…
— А че такого? Нечего ржать над больным человеком! Зато теперь у меня — Царь. И с ним заодно, между прочим, хренова туча денег, возможность телепатического общения и вообще… не скучно.
— Не скучно, говоришь? Развлекаешься, значит?! М-монархист недоделанный! А мне протелепатировать не мог, чтоб я за тебя не переживал?!
— Не мог, друг Кешаня, извини. Только не думай, что я тебя не уважаю! Тут такая петрушка-сельдерей имеется: на телепатию Алулу санкцию дает, а без него я просто Степан-Гремлин.
— П р о с т о?! Ты на себя в зеркало давно смотрел?! Ты вспомни, в какого старика ты превратился! Этот Алулу тебя просто высосал! Паразитировал на тебе.! Потому что сам, как тот же… глист.
— Это ты зря, — вздохнул Степан. — Алулу неплохой. А то, что он Царь, так ведь у каждого свои недостатки. Кстати, в моем внешнем старении виноват не он. Это результаты наговоров и проклятий, регулярно насылавшихся на меня Озулией с Надеждой, в попытках убить меня и выманить Алулу наружу. Если б не Царь, я б уже не проснулся, кхм, живым. Так что у нас с Царем нормальный здоровый симбиоз.
— Но я надеюсь, это временно?
— А хрен его знает! — махнул рукой Степан и налил коньяку. Видимо, уже лично себе. — Потом разберемся. После вторжения.
— Да какое вторжение?! — в третий, кажется, раз возопил Викентий и чуть не грохнул кулаком по столу. — Змеи, что ли?! Так увела их Царица Аганри!
— Не, змеи тут ни при чем. — Сам Степан пил коньяк правильно, наслаждаясь и букетом и послевкусием. — Это за ним.
— За кем?
— За Алулу. Царем Непопираемой земли. Племя вибути в полном составе, включая Царя Смертных, жрецов, священных девственниц, прорицательниц, чародеев, а также взятых у соседей напрокат слонов и зенитных установок, в данный момент уже вторгается в Москву. Царя вызволять. Родного и единственного. Так, Алулу? Эй, ваше царское, очнись!
— О-о, смертный…
— Не стони! Вторжение из-за тебя началось?!
— Ну-у…
— Так давай выйдем к ним навстречу — я тебя им сдам с рук на руки, как говорится, согласно описи: Царь — одна штука.
— Н-не трогай мою штуку. М-моя штука, в а-атличие от твоей шт-тучки, является святыней всего племени! О!
— Так давай вернем племени святыню!
— Не хочу я к ним, — захныкал Царь, и из золотых глаз Степана заструились тонкие потоки чистого золота, застывая червонцами на ресторанном столе. — Они меня опять во дворце запрут среди этих девственниц, у-у! А я еще молодой, мне и третьей тысячи лет не миновало, я хочу мир показать и себя посмотреть, ой, то есть наоборот… Степан! Степаша! Не отдавай им меня!
— Блин, ну ты же Царь!
— У-у!
— Они вторгнутся и всю Москву перевернут, сам говорил!
— Они хорошо перевернут, как положено! Я жрецам прикажу мысленно! Хотя они и сами не дураки, догадаются, что и как надо делать! Они у меня — вот где!
— Ну ты тип, Алулу!..
— Степан, не отдавай им меня. Ну хоть пока. И коньячку налей. А почему твой смертный друг так странно на нас-тебя смотрит?
— Потому что он нас-меня считает одновременно шизофреником, галлюцинацией и особого разряда гомиком. Сам, что ль, его мысли прочесть не можешь? Ох, Алулу…
— Степа, я тебе пригожусь. Я тебя омоложу. Полностью. Только дай мне хотя бы день. Нет, сутки! Сутки отдыха! Без моего настырного племени, будь оно благословенно отныне и до века. А за сутки те, кто вторгнутся, ничего страшного наделать не успеют. Обещаю! Слово Царя Непопираемой земли!