– Когда поедешь на озеро, передай деду, что его всегда ждет здесь стол и кров.
– Спасибо, господин…
У выхода из кабинета двое гвардейцев взяли на караул. Еще двое, сверкая полковничьими погонами, встали по бокам, готовясь сопровождать губернатора в Большой круг. Артур машинально кивнул и уже сделал шаг, когда заметил у одного из караульных плохо вычищенное оружие и небритые щеки.
– Представься, солдат.
– Рядовой Иван Оглобля! Второй взвод первой роты гвардейских клинков! - выпучив глаза, отрапортовал солдат. - Командир роты - капитан Людовик Четырнадцатый!..
– Не ори так… - поморщился губернатор. - Ты не хочешь служить в гвардии, солдат?
– Никак нет, хочу, господин!
– Ты не хочешь учиться в академии и стать офицером? Ты хочешь возить навоз?
– Никак нет… - Солдат был готов расплакаться и в ужасе переводил взгляд с губернатора на полковника. - Хочу служить, господин!
– От тебя на посту разит брагой. Грязное оружие. Всю ночь перед заступлением пил? Отвечать!
– Да…
– Как тебя учили отвечать, солдат?
– Так точно! - У бойца по вискам струился пот. Остальные военные прекратили дышать. Молодой Рубенс превратился в статую.
– Полковник! - повернулся губернатор к офицеру эскорта. - Прими у этого солдата оружие. Пусть отправляется в казарму, приведет себя в порядок. Офицера, который сегодня принимал заступающую смену, разжаловать в рядовые и отправить в Петрозаводский гарнизон. С правом выслуги. Через полчаса жду готовый приказ на подпись. В шестнадцать часов доложишь мне об исполнении.
– Слушаюсь! - вытянулся Даляр.
– Людовик ведь у тебя в подчинении? - вполголоса спросил Артур, когда они спускались по лестнице.
– Так точно, командир.
– Насколько я помню, у него два взыскания за год? Накажи его своей властью. Это будет третье, последнее, взыскание. Передай ему, что я никогда не забуду, как он поручился за меня на полевом Совете, но погоны рядового я ему обещаю!
– Будет сделано, командир.
Две дюжины мужчин, сидевших в приемной, вскочили при приближении губернатора. Коваль заметил в толпе двух женщин со старшинскими бляхами, подошел к ним первый, пожал руки. Михаил Рубенс открыл папку и откашлялся.
– Недельный отчет префекта Петроградского района.
Коваль слушал хорошо поставленный баритон старшего сына мамы Кэт, одобрительно кивал, когда речь шла о новых газовых фонарях, об успешном лицензировании извозчиков, о перевыполнении налогового плана по малому бизнесу. Он слушал и вспоминал, как четыре года назад другой сын бывшей хозяйки Петроградской стороны пытался принять участие в покушении на губернатора… Правда, остальные члены семьи сами пришли с повинной и сразу отмежевались от опасного родственничка, и всё-таки… Заговорщиков казнили. Возможно, следовало бы всех неблагодарных детишек мамы Кэт сослать…
– Я правильно понял, префект? Наши ссуды ковбоям на открытие торговых лавок оправдались?
– Верно, господин! На двадцать три выданные ссуды пять не вернули. Разорились. Но налоги остальных перекрыли убыток во много раз. И цены на рынках упали…
Следующим был доклад мэра Выборга. Три вопроса. Многие ковбои не хотят отпускать детей в городскую школу, возражают против обучения грамоте. Кричат, что не позволят своим отпрыскам сидеть за партой вместе с детьми дикарей.
– Передашь списки зачинщиков генералу Абашидзе. Старшина книжников! - Коваль обернулся к Леве. - Свяжись с директором тамошней школы, пусть представит пятерых лучших учеников к награде. Родителям каждого - по пять рублей золотом…
– Будет сделано, господин.
Второй вопрос касался закладки рыбачьей флотилии. Третья проблема Коваля позабавила. Финны возражали против пограничных поборов с их караванов, что ходили в глубь России. Не желая платить, обходили заставу лесными тропами.
– Генерал!
– Слушаю, командир!
Серго облысел, растолстел, но зато его горб стал почти незаметен, а в черных глазах таилось прежнее веселое бешенство. Он, как и прежде, был готов по приказу хозяина на месте зарезать любого ослушника. Охотнее всего Серго бы зарезал Арину Рубенс, но до нее было далеко. Если Даляр командовал личной гвардией, а Руслан Абашидзе возглавлял городской гарнизон и на пару с Бердером военную академию, то на Серго лежала самая грязная работа - управление всеми пограничными войсками. Губернатор за успешное подчинение Пскова пожаловал генералу здание Пулковской обсерватории и прилегающие охотничьи угодья.
– Генерал, к моему возвращению подготовь предложения по укреплению дороги. А пока что забери арестантов, что сажают лес, пусть роют канавы вдоль трассы на три дня пути. И ни одно дерево чтоб не срубили! Выкапывать и пересаживать, ясно?
– Так точно, командир!
– Михаил, сочинишь сегодня для финнов бумагу, пусть толмач переведет, а я до отъезда поставлю подпись! Напиши: хоть одна повозка пройдет дальше Выборга без нашей гербовой бумаги - мы от их Лапеенранты камня на камне не оставим! Только вежливо напиши, понял?
– Будет сделано. - Серго довольно щурился.
Потом заслушали доклад старшины лекарской палаты мамы Роны о вспышках черной язвы под Сертолово и нуждах Медицинского института, что праздновал свою трехлетнюю годовщину. Затем выступал начальник Счетной палаты. Речь шла о зарубежных спецах, нанятых для организации первой биржи. Дело шло крайне туго; если у германцев и шведов уже появились в свободной продаже акции, то в Питере никто не желал вкладывать кровные накопления даже в первую государственную железную дорогу.
– Еще вопрос, господин… Те два чешских инженера, которых мы выписали для запуска стекольной фабрики. Они подали прошение. Говорят, что за двадцать рублей золотом в месяц готовы остаться и открыть свои цеха. Но это грабеж, господин!
– Где старшина Промышленной палаты? Передай им наши предложения. Цена нас устраивает. Контракт с каждым на пять лет при условии, что, кроме цехов, откроют стеклодувную школу. За каждого готового мастера получат отдельно по пять рублей золотом. Если нет, пусть убираются. Найдем других…
– Будет сделано.
– Что еще по Счетной палате?
– Проблема с паспортами, господин. После того как Большой круг принял закон о защите граждан, мы не справляемся с очередью. В Гатчине скопилось семнадцать тысяч человек, желающих осесть в Петербурге. Люди едут даже из Сибири и Крыма, господин. Они откуда-то узнают о ссудах и пенсиях!
– И что плохого? Мы этого и добивались. Или у нас не хватит на пенсии старикам?
– На пенсии хватит, но художники не успевают рисовать портреты к паспортам! И еще возникли беспорядки среди тех, кого мы уже пустили в город. Избили несколько клерков и полицейских! Некоторые беженцы не хотят заселяться согласно ордерам Жилищной палаты. Они привыкли жить общинами, господин!
– Серго! - Ковалю было достаточно обменяться с генералом одним взглядом. - Зачинщиков в тюрьму! Их семьи выселить из города. Судебной палате - в субботу назначить публичный суд, чтобы весь город знал…
– Будет сделано, господин.
К трем часам дня совещание закончилось, и губернатор позволил себе ненадолго расслабиться в ванной. Мускулистая рослая женщина из клана озерных колдунов растворила в хвойной пене несколько капель из разноцветных флаконов. Затем она намазала ладони бодрящей мазью и принялась втирать снадобье в плечи и спину хозяина. Коваль откинулся в целебном пару и сквозь потеки воды на огромном стенном зеркале разглядывал свою распаренную физиономию. На висках волосы полностью поседели, лоб покрыт морщинами и старыми шрамами. Два шрама от укусов на левой щеке, на шее - след стрелы, в ключице - вмятина от кинжала… Вроде бы он ничего важного не упустил, хотя всё упомнить практически нереально…
Когда Артур поднялся в висячий сад, грузчики закончили паковать вещи. Старшина книжников лично проверял баулы, Даляр ковырялся с оружием. Два правнука Мальвины, сопя и игриво покусывая друг друга, топтались возле кормушки. Белобрысый мальчишка, внук Качальщика Семена, подсыпал драконам в мясо лечебную зелень. Как и прежде, с крылатыми не боялись общаться только дети и внуки Хранителей.
В нынешнем году в городскую школу привезли уже сорокового ребенка из родившихся в деревнях. Всякий раз отбивать шестилетних детей у родителей Ковалю приходилось с боем. Как ни странно, он получил неожиданную поддержку от Хранительницы Книги. Исключительно благодаря маме Рите удалось убедить Качальщиков отпускать детей каждые полгода в город. Теперь малышей привозили из тринадцати лесных общин, даже с Дальнего Востока. Маленьких хранителей охраняли надежнее, чем городскую казну. Ради них Артур перевел школу в Эрмитаж, а детишкам под интернат отдал четыре зала на своем этаже. После того как музейщиков расселили в обычные жилые дома, Зимний впервые за сотню лет непривычно опустел…
Прохор Второй практически отошел от дел, команду генетиков возглавляла теперь внучка Анны. Новые модели драконов были значительно совершеннее прежних. Грузоподъемность до шестисот килограмм, дальность беспосадочного полета достигла пятисот километров. На спинах могли умещаться четверо наездников, не считая груза. Отвечая своим детским сказочным представлениям, Анна Третья перекрасила чешую змеев в золото и нежную сирень. Десятиметровые молочно-белые крылья ради безопасности персонала стягивали крепкие веревки. В узком пространстве двора, начав разминаться, драконы могли запросто зашибить человека.
– Куда сначала, Артур? Ты решил? - Книжник расстелил карту Европы.
– Сначала в Париж.
– Что мы будем делать, если ты их разбудишь, а они сбегут, как и те, что предали тебя в Москве?
– Не знаю, Лева. Возможно, нам придется забрать их силой. Надеюсь, что они понимают английский.
– Опять силой, Артур. Ты стал решать все вопросы силой.
– Я знаю, Лева.
– Они ведь люди, а не дикари. Они инженеры. Ты не представляешь, как я волнуюсь. Мне даже не верится, что я доживу до того момента, как увижу других Проснувшихся. А ты говоришь о силе…