— Галина, бросай винтовку Оксане и ищи огнемет! — крикнул я.
К ее чести, она всего секунду глядела на меня как на безумного, а потом резко повернулась и отдала AR-16 Оксане. И побежала вперед под не слишком эффективным прикрытием нашей стрельбы. Схватила древнее неуклюжее оружие и быстро подползла обратно.
— У тебя два выстрела осталось, так? — крикнул я Галине, перекрикивая грохот выстрелов. Она поглядела на бак и кивнула. Она была испугана, но не паниковала, и в данный момент я мог лишь восхититься ею.
— О'кей, попытайтесь прижать этих тварей к стене, — сказал я, показывая на свободный участок рядом с дверным проемом, метрах в полутора от того места, где продолжала висеть под потолком огромная мозаика с изображением Энаиты, глядя на все происходящее с божественным спокойствием. Я перебежал туда.
— Ударишь по ним всем одним выстрелом, когда я скажу! — заорал я. — Но побереги второй, Галина — побереги! Остальные, внимание, гоните их на меня!
Я глядел, как Клэренс выстрелами направляет багберов в нужное место, попеременно наступая, стреляя и отступая. Сказал всем сменить позицию так, чтобы они гнали эти горы слизи на меня.
— Галина, давай! Поджарь их!
Раздалось громкое шипение, и из наконечника огнемета, сделанного в форме винтовки, вырвалась струя желтого пламени. Ошарашенные багберы дрогнули и отступили, застонав от ярости и злобы так, что немногие оставшиеся в целости стеклянные витрины задрожали и лопнули. Некоторые из мерзких желевиков горели, как рождественский пудинг, политый бренди. Повернувшись, я протянул руку как можно выше и открыл «молнию», прямо по стене, с высоты в полметра над головой и до самого пола. А затем поступил благоразумно, убравшись к чертям подальше.
Я знал, что Галина не видит этого.
— А теперь второй выстрел! — крикнул я ей. — Снова гони их на меня! До самой стены!
Я, конечно, ужасно рисковал, поскольку понятия не имел, пройдут ли такие странные и неестественные существа, как багберы, через «молнию» в пространство Без Времени, но ничего лучшего мне в голову не пришло.
Огнемет изрыгнул последнюю порцию пламени и черного дыма. Сэм понял, что я хочу сделать, и зашел сбоку от меня, с ревом, выставив перед собой руку с Перчаткой Бога. Не думаю, что он мог сосредоточить силу, достаточную, чтобы сбить хотя бы детскую игрушку, но перчатка светилась, будто горящий магний. Оказавшись между пламенем огнемета Галины и ослепительным сиянием перчатки Сэма, твари поникли и ринулись в сторону «молнии». В последний момент, когда заряд в огнемете уже кончился, я побежал на Бескостных, вопя, как идиот, в духе окружающего хаоса. Желеобразные твари начали втискиваться в щель «молнии», чтобы сбежать от огня, и ухнули во Внешнее Пространство. Для Галины и Оксаны это, должно быть, выглядело так, будто они растворились в воздухе.
Пламя погасло. Последний багбер, все еще шкворча от жара, приостановился и начал перетекать обратно. Я схватил его, стараясь не обращать внимания на жжение в руках, и изо всех сил толкнул вперед. Тварь на мгновение покачнулась на краю проема, но в следующее мгновение рядом оказался Сэм, и вдвоем мы затолкали тварь в «молнию». Протянув руку вверх, я закрыл ее.
И она закрылась.
— Что случилось? — спросила Оксана. — Куда они делись?
— Потом объясню, — сказал я. — Надо заканчивать и убираться отсюда.
— Нам надо убираться, точка, — сказал Сэм.
— Нет! Только не теперь, когда мы так близко! Примени перчатку, Сэм.
Я схватил его за руку. Рука его сильно дрожала.
— Я понимаю, что тебе хреново, и мне тоже, но мне надо, чтобы ты ее применил. Мне надо выяснить, не спрятан ли здесь этот рог.
— Вы сбрендили на хрен? — спросил Сэм, отдергивая руку. — Вы хоть понимаете, какое дерьмо случится в течение пары минут уже? Она почувствует, если кто-то воспользовался Перчаткой Бога, полученной от нее.
— Энаита? — спросил я его, ведя его к лестнице. Он был слишком ошеломлен, иначе у меня бы ничего не получилось. Сэм — большой парень.
— Слушай, даже если она узнает не только, что ты ею пользовался, но и где ты ею пользовался, я у нее дома был! Она в нескольких милях отсюда — добираться ей минут пятнадцать, даже если у нее есть личный вертолет! Поторопимся и управимся за пять минут!
Я повернулся к Клэренсу.
— Охраняй Оксану и Галину здесь. Мы быстро.
Мы уже спустились по лестнице, а Сэм все спорил.
— Сэм, прошу, просто используй перчатку Просто скажи мне, есть ли здесь что-то, обладающее большой силой. Эди сказала, что оно здесь, и чем меньше мы будем болтать, тем быстрее закончим. Давай, парень, я еще никогда тебя ни о чем не просил!
— Ты дерьмо и ты врун, — ответил он, но выставил перед собой светящуюся руку. Свет был слабый, я даже мог разглядеть внутри свечения его пальцы. И свет мерцал, будто люминесцентная лампа, готовая перегореть.
— Ну? — спросил я.
— Заткнись. Ты прав, здесь что-то есть. Не знаю, что, но оно определенно…
Закрыв глаза, он повел рукой в воздухе.
До этого у меня не было времени разглядеть кабинет. На самом деле, он был очень красив, что было еще более странно, учитывая, как надежно его спрятали. Большой стол из темного полированного дерева, стул с высокой спинкой из такого же дерева, богато украшенный позолотой. Восточные ковры на стенах, бронзовые и серебряные масляные светильники, чаши и вазы, изящно расставленные по полкам. Стоимости великолепного ковра на полу, вероятно, хватило бы, чтобы платить жалованье всем охранникам и пенсию вдове погибшего охранника двадцать жизней подряд.
Сэм резко развернулся, позволяя руке переместиться в сторону, двигая ею вдоль стен, подымая к потолку и опуская к полу. Продолжал поворачиваться, пока не оказался лицом к предмету на противоположной стороне кабинета — мраморному прямоугольнику, покрытому буквами неизвестного мне алфавита, такому простому, что его можно было бы принять за произведение современного искусства. На мгновение задумавшись, он повернулся дальше и снова обвел рукой комнату. А затем снова повернулся к мраморному прямоугольнику.
— Вот, — сказал он. — Но это не рог.
— Что ты такое говоришь?
— Рога здесь нет. Что еще ты от меня хочешь услышать?
— Так что же тогда почувствовала Эди? Она хороша в этом деле, Сэм. Как ты можешь знать, что его здесь нет?
— Знаю потому, что знаю. Перчатка заставляет… по-другому все ощущать. Будто холодное и горячее, потоки воздуха, но это другое.
Он покачал головой. Выглядел он лет на десять старше, по сравнению с тем, каким я видел его в последний раз, когда он меня обругал в ресторане.
— Думаю, это дверь.
— Дверь?
— Блин, ты что, вместо эха тут? Да, ее дверь в Каинос.
— В смысле, Третий Путь?
— Да. Единственная магическая, ангельская вещь в этой комнате — вот эта, на стене, и это дверь в Каинос. Если хочешь понять получше, сам перчатку надень.
Об этом я и не думал.
— А я смогу?
— Ага, конечно, если ты не против сунуть руку в огонь, защиту от которого я получил как законный владелец.
Он помрачнел.
— Пока что законный. Давай уматывать отсюда. Ложная наводка, Бобби. Рога здесь нет.
Я даже не знал, что сказать. После всего этого, после огня и крови, армий ужаса, с которыми мы сражались…
— Я не верю. Попробуй еще раз.
— Ты не понял? У нас нет времени!..
— Сэм, Бобби! — заорал Клэренс. — Давайте сюда!
Спустя мгновение его голос стал выше.
— Быстро!
— Блин, что еще?
Я взбежал по лестнице, Сэм, хромая, поднимался следом. Когда я вышел в зал, Клэренс глядел на то место на стене, где я загнал багберов в «молнию», и на долю секунды я подумал, что они как-то ухитрились просочиться обратно из Внешнего Мира.
Если бы мне так повезло.
Но мальчишка показывал вверх, туда, куда глядели Галина и Оксана, с бледными и обмякшими от страха лицами. На огромную мозаику с изображением Энаиты, ту, что закрывала дверь в ее тайный кабинет. Мозаика искрилась. Нет, она искрилась и двигалась. Волны движения прокатывались по ней, она будто вибрировала и расплывалась по краям.
— Бежим, — сказал я Клэренсу. — Быстро. Сейчас же.
— Что?..
Он не мог оторвать взгляд от мозаики, и я толкнул его в спину. Сильно.
— Убираемся отсюда на хрен, Гаррисон! Ты нам еще пригодишься, поскольку здесь все зашло слишком далеко.
Он наконец поглядел на меня и затряс головой, будто проснувшись. Открыл рот, но я снова его толкнул. Он наконец понял и, хотя будто и не хотел этого, побежал через зал экспозиции Азии.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, что плоская фигура из стекла, камней и фарфора вышла со стены и опустилась на пол. Мгновение спустя на пол спрыгнули два льва, из фарфора и самоцветов.
— Пятнадцать минут на вертолете, — сказал Сэм. — Уж точно.
Она была ростом в три с лишним метра, состоя из стекла и камней. Ее глаза горели, как угли. Плоское и грубо обрисованное лицо улыбалось. Внезапно по залу пронесся вихрь, сбив меня набок и подняв с пола рассыпанные куски стекла, камня и самоцветов. Сверкающий смерч пронесся мимо меня, краем порезав и ссадив мне кожу на лице, и прилип к ожившей мозаике. И стих так же быстро, как начался.
Она обрела форму. Обрела объем и светилась изнутри, будто созданная искусством мастера-стеклодува. Но осталась такого же роста, и львы тоже не уменьшились. Они мотали хвостами, украшенными самоцветами.
— Что ж, — похожим на жидкое серебро голосом сказала Энаита. — Долориэль. Мы снова встретились.
— Ой, да ладно! — пробормотал я. — Это какая-то скверная шутка с измерениями, так?
В том смысле, что после всего, что мы перенесли, мы едва стояли на ногах, не говоря уже о том, чтобы сражаться с живой богиней. Облажались хуже, чем… ну, облажались образцово.
— Возможно, у вселенной действительно есть чувство юмора, мелкий пакостник, — сказала королева испорченных ангелов. Ее львы двинулись на нас, щелкая сверкающими каменными когтями по полу.