— И какой же?
Старик указал рукой на шапку Александра. Тот в ответ пожал плечами.
— Ну, система кондиционирования не очень работает… Починить пока не успел. Можем задержаться на денёк-другой, подлатаю.
— Нет-нет, не надо! Сойдёт и так. Центурион, полезай в трюм. Хосе, смени Иву — девочка устала. Водителя пока не пускай. И где там наша горемыка?..
— С ней всё хорошо, — как-раз в этот момент наружу из корабля вышла, опираясь на палочку, пожилая сгорбленная женщина, и оглядела всех яркими, будто горящими внутренним огнём глазами. — Здравствуйте, меня зовут Ханна. Лечу всех в этой богами забытой дыре… Хотя, это бесполезно. Люди здесь как звери, так и стремятся извести друг друга. Но я рада, что хоть одна девочка попала в нормальные руки. Я подлечила её, скоро совсем оклемается. И, уж простите, подслушивала ваш разговор — просто хотела понять, что вы за люди. Думала, если что, пустить в ход его, — похлопала по висящей сбоку кобуре.
— Ханна. Спасибо. Можем как-то отблагодарить тебя?
— Зачем? Мне вон тот мальчик пытался дать денег, но это не тот случай, когда готова их брать.
— Ну… Может, дадим их не вам? Может, пожертвуем в пользу какого-нибудь приюта?
— Да?.. Знаете, а ведь и правда… Я сама отношу деньги в сиротский приют. Если передадите им что-нибудь — буду весьма благодарна.
— Ну вот и прекрасно, — старик улыбнулся, протягивая женщине тугой холщовый мешок, — держите.
И повернулся к остальным:
— Давайте, давайте, чего встали! Заходим, грузимся… Нам бы побыстрее свалить отсюда. Хосе, можешь уже отпустить водителя. Ханна, счастливо оставаться! Надеюсь, ещё увидимся!
— И вам удачной дороги!
Но взлететь сразу не получилось. Вместо победного рёва двигателей, разгонющих корабль до сверхсветовых скоростей и поднимающих его в заоблачные дали, в недрах старенькой Победы-4 что-то погремело, поурчало, потряслось — и затихло.
— Жуть какая.
— Да уж, местные умеют и любят наказывать. Не хуже, чем у нас, в Южных Штатах.
— Ага. Как думаешь, имеет смысл его что-то спрашивать?
— По-моему, нет. Он говорить не может.
— Может, попробуем? Мне до жути интересно, как он нашего мула взломал.
— Ну давай. Эй, ты! Как у тебя получилось влезть в гарантированно защищённую от внешнего доступа платформу, а?
— Молчит…
— Так а чего ему говорить. Я бы на его месте тоже молчал.
— Давай побьём.
— Мне кажется, ему всё равно уже.
— Тогда — предложим воды.
— Кстати, идея. Вдруг, заинтересуется… Раб! Хочешь воды? Дадим тебе, если объяснишь, как мула взломал!
— Смотри, что-то булькает. Будто говорить пытается.
— Ага. Только, что-то всё равно не слышно ничего. Эй! Не можешь погромче?
— Так подойди ближе.
— К… К этому? А вдруг он меня забрызгает? Нет уж… Не настолько я любопытный.
— Ага, смотри, вроде оживился. Пытается разборчивей говорить… Только непонятно ничего, всё равно.
— Ага. Ч… Че… А! Что! Смотри, вроде кивнул. Угадали. Что с… С… Что с девушкой! Вот что он говорит!
— Какой-то тупой. Мы же совсем другое спрашивали. Какая девушка? Что за глупости, чем это помогло ему мула взломать?
— Так я думаю, он про ту девку спрашивает, которую тот, другой дикарь забивал.
— А-а-а! И правда. Не случайно же он её выручать полез. Что, свою зазнобу небось спасал, да? Смотри, смотри, глаза загорелись! Наверняка же угадали.
— Ну так чего, давай скажем?
— Ты дурак, что ли? Он нам ничего не говорит, а мы ему всё выкладывай как на духу? Нет уж, я так не играю. Пусть висит, и сдохнет в неведении. Правда ведь? Ты сам виноват, раб. Всё, пошли.
— Ну пойдём. А чего с мулом-то будем делать?
— Так что… Надо перепрошивать. Или вообще лучше блок управления сменить. Какие тут варианты могут быть. Ну и тварь же ты, раб!.. Лишил нас транспорта в этой богом забытой дыре!
С этими словами двое удалились от висящего на кресте распятого невольника. Белое солнце постепенно клонилось к горизонту, но жара не спадала. Несчастного то поглощало мутное и болезненное забытье, то он выныривал из него, безжалостно выдернутый адской болью. Минуты бесконечно тянулись, сменяясь часами, но не было и не должно было быть конца этой пытке…
Казнённому несказанно повезло: избавление всё же пришло. Когда всё вокруг погрузилось во тьму, по дороге, постукивая клюкой, приковыляла старя сгорбленная женщина, ведущая в поводу ослика. Показав неожиданную для своего тщедушного тельца силу, она сняла невольника с креста, перекинула на спину животному, прикрыв от любопытных взглядов какими-то тряпками… И через несколько минут они растворились в темноте, будто никого не было.
— Что случилось, Александер? Какие-то проблемы?
— Да. Надо спуститься в машинное, посмотреть…
— Давай скорее! Время тикает.
— Как ветер!..
Пилот «Победы» откинул люк, открыв себе путь к потрохам корабля, и ловко соскользнул по металлической лестнице вниз. Оказавшись в уютной полутьме машинного отделения, настороженно посмотрел наверх. Облегчённо перевёл дыхание — никто не полез следом. Ведь это поставило бы крест на всём плане.
В том, что необходимо избавляться от опасных пассажиров, сомнений не было. В таких ситуациях выбор простой — или ты, или тебя. То, как это сделать, тоже было ясно. Требовалось лишь сделать всё аккуратно, без осечек. И незаметно.
Запасной скафандр около реактора, в сложенном виде. Распаковать, надеть. Если спросят — защита от радиации. На самом деле, конечно, чтобы не сдохнуть, когда из корабля выйдет весь воздух.
На миг кольнуло сомнение. Две девушки, на вид молоденькие. Их, конечно, жалко. Но… Да нет, такие же шлюхи, как остальные. Мушки-однодневки, живущие ярко, но очень быстро. Мясо для этих бандитов. Они сами выбрали свой путь. Рано или поздно, так или иначе, но… хорошо они не кончат. Во всех смыслах.
И, тем не менее, шевельнулся — да что там шевельнулся, начал виться, играя кольцами, и бить по сторонам огромным хвостом здоровенный червяк сомнений. Так нельзя! Пусть нет возможности разделить овец и волков, надо хотя бы дать им шанс. Это, конечно, будет сложнее, опаснее, но… Зато, позволит успокоить совесть. Да, точно, так и стоит сделать! За миг до разгерметизации корабля, сообщить, чтобы задраили вход в каюту. Послушают, успеют — выживут. Нет — сами виноваты.
Скафандр надет, несколько шагов к переговорному устройству, сказать, надеть шлем, прыгнуть к техническому люку, отворить его… Конечно, самого вынесет наружу, но многоразовые пиропатроны позволят вернуться. Это будет потом. Когда всё закончится.
Александр волновался. Вооружённые люди на борту, это всё же серьёзная опасность. Лишь бы не начали подозревать раньше времени. Лишь бы не совались вниз…
— Александер? Чего затих? Нашёл проблему?
В люке появилось лицо. Один из пассажиров нервничал.
— У нас время, понимаешь? Вре-мя… Эй, а ты чего в скафандре?
— Нужно в реактор…
— Какой реактор? При чём тут реактор? Ты чего мне заливаешь, слышь, а?
Свесив ноги внутрь, пассажир, проигнорировав торчащие из стены металлические скобы, сиганул прямо вниз…
— Что-то пахнет гарью. Не ябут ли Марью?.. — Пробормотал себе под нос Александр, и, только мужчина встал с пола, шагнул навстречу и выкинул в его сторону свою руку.
Пластина нагрудной брони, способная выдержать попадание большинства видов пехотного вооружения, оказалась пробита заточенной отвёрткой. И пока смертельно раненый удивлённо смотрел, как алая жизнь толчками покидает его тело, пилот «Победы» уже отскочил прочь. Тёмную рукоять осталась торчать из пока ещё стоящего тела.
— Девушки! Срочно задраить каюту! Авария!
Шлем на голову, рывок к люку. Все силы на то, чтобы успеть справиться с открываемым вручную запором…
Потемнело, в проём явно кто-то опять лез. Толчок, резкая боль в плече… Нет. Этот оказался умнее, вниз соваться не стал. Просто выстрелил. Только промазал, потеряв драгоценные доли секунды.
С накатывающим ужасом Александр почувствовал, что его выносит наружу, вместе с резко распахнувшимися от перепада давления створками люка. Звуки пропали… Почти. С едва слышным шипением из скафандра выходил воздух, вперемешку с мгновенно испаряющейся кровью, заставляя холодные звёзды крутиться вокруг своей оси. Корабль, звёзды, близкая планета, всё завертелось хороводом. Перед глазами потемнело.
Александр с трудом приходил в себя. Долгие мгновения силился понять, что происходит и где он вообще. Потом скосил глаза на коряво наляпанную заплату на руке, там, где было отверстие. Как он наложил этот кусок самоклеящегося пластика из аварийного ремкомплекта, когда, пилот «Победы» просто не помнил.
Приборы показывали давление и содержание кислорода ниже нормы, но не сильно. По крайней мере, мгновенная смерть от удушья не грозила, запаса воздуха должно было хватить ещё на несколько часов.
Серьёзная проблема была в другом. Стравленный в вакуум газ вызвал сильное охлаждение атмосферы в скафандре. Намерзший изнутри шлема иней серьёзно затруднял обзор, а от пробирающего до костей мороза немилосердно трясло. И в довершение к этому, нигде не было видно корабля, одни лишь звёзды вокруг.
Поборов панику, Александр позволил медленно вращающемуся вокруг своей оси телу сделать несколько оборотов, и, не разглядев ничего сквозь морозные узоры на стекле, активировал один из пиропатронов, чуть изменяя траекторию вращения.
Почти сразу вздохнул с облегчением. Старенькая «Победа» висела тут же, недалеко, тускло поблескивая отражённым звёздным светом. А рядом, в пустоте, плыли трупы, вперемешку со всем тем, что вынесло из корабля наружу. Не закреплённые пожитки, находившаяся вне морозильной камеры еда, кое-какой инструмент, всё превратилось в облако космического мусора.
Пожитков, конечно, было жалко. Но куда жальче одну из тех двоих. Смотреть на то, что сделали с ней вакуум, перепады давления и мгновенное испарение жидкости со слизистых, было неприятно. Кольнула совесть. Александр даже порадовался затруднённому обзору.