Когда их согнали в кучу и заставили ждать неизвестно чего, появилась возможность оторваться от сгорбленных спин идущих спереди, поднять глаза и осмотреться вокруг. И у него защемило сердце — ведь там, вдалеке, мерцал электрическими огнями большой город, тянулись вверх величественные небоскрёбы, мигали огоньками снующие туда-сюда флаеры, сверкая дюзами, неспешно взлетали и садились космические корабли, а чуть в сторонке, обособленно, виднелась подсвеченная на фоне ночного неба статуя, вздымающая вверх руку с факелом…
Но всё это было далеко, и дорогу к тому недосягаемому миру, где наверняка жили свободные и счастливые люди, преграждала изгородь из колючей проволоки. Вокруг стояли лишь надсмотрщики и собраться по несчастью, в край измождённые люди, в основном мужчины — ведь часть женщин, тех, что покрасивее, пираты ещё с самого начала отобрали из общей массы пленников, а оставшиеся, в большинстве своём, погибли. И получалось, что участь тех избранных «счастливиц» была всё же полегче — по крайней мере, они хотя бы остались живы.
Любоваться красотами долго не получилось — подъехали несколько здоровенных грузовиков, и пленников погнали по выпавшим пандусам внутрь. И опять всё показалось достаточно привычным — теснота, темнота и духота, хотя, теперь к ним прибавилась ещё и тряска. Но на этот раз всё закончилось относительно быстро, и глухие кузова автомобилей вновь сменились на трюм, на сей раз — деревянной баржи.
Когда утлое судёнышко, после нескольких дней скрипа и качки, причалило в конечном пункте своего маршрута, снаружи уже ждали раскалённые жаровни, запах горелого мяса, и свирепые сильные мужики, не знающие жалости, клеймящие людей, будто скот. Обессиленные долгой дорогой, неспособные сопротивляться, бывшие пассажиры «Звезды Сахары» проходили через страшный конвейер один за другим. Когда-то свободные, временами даже состоятельные люди, превращались в безвольную собственность какого-то плантатора.
Было больно, было страшно, даже несмотря на всё пережитое прежде. На груди появился безобразный горелый шрам, немного искажённый из-за безуспешных попыток вырваться. Но после этого дали еды и воды, пусть немного и отвратного качества. А потом погнали на плантации голубых минералов, не в кузове и не в каком-нибудь трюме, а хотя бы на своих ногах, что воспринималось уже как благо, несмотря на все тяготы.
Работа под палящим солнцем была тяжела и однообразна, инструменты полагались лишь простейшие — зубила и мешки. Вездесущие надсмотрщики постоянно контролировали процесс, причём, в их обязанности входили как стимуляция деятельности невольников, так и предотвращения самоубийств, попытки совершить которые происходили с завидной регулярностью.
Бывший пленник инквизиторов, казнённый и спасённый на Сахаре, с презрением смотрел на тех, кто пытался раскроить себе голову камнями, или наесться земли, и успеть при этом умереть до того, как сбегутся взбешённые стражи. Он не сломался, не отчаялся — благодаря тяжкому труду на свежем воздухе мышцы крепли и наливались силой, а еда хоть и была плохой, но всё же была, и давала достаточно питательных веществ. В отличие от многих, кто показывал свою силу, отбирая у других лишние порции пищи или занимая лучшие места, он старался казаться незаметным и всегда уступал, с тем, чтобы не попадаться лишний раз на глаза надсмотрщикам.
И возможность сбежать, хоть и далеко не сразу, но представилась — во время погрузки минералов на баржу он притаился между набитых камнями мешков, в надежде, что его не заметят. И это, вероятно, увенчалось бы успехом, если бы не видевший это другой раб, который поднял тревогу и позвал охрану.
Он пережил наказание, он пережил всё то, что последовало за этим провалом. Очень долго после этого провала пришлось вновь усыплять внимание стражи, изображать из себя сломленного и смирившегося, ждать, когда представится очередной случай осуществить побег. Но шли недели, месяцы… Счёт времени он давно потерял.
Но случай, в конце концов, всё же подвернулся — в виде товарного вагона, на крышу которого получилось незаметно забраться. На сей раз, действительно незаметно.
— Нам нужно хотя бы шесть верховых лошадей. Лучше — больше. И ещё пару-другую мулов, для поклажи.
— Вот, смотрите, выбирайте…
— Желательно, чтобы они были порезвее, чем эти клячи.
— Ну… Они довольно неплохи, остальные не жалуются. И это всё, что у нас есть. Остальные — только полудикие, необъезженные мустанги…
— Вот как раз на них я и хотел бы глянуть. Так и знал, что что-то подобное есть в наличии.
— Не советовал бы, даже умелые наездники не всегда могут справиться с ними…
— И всё же.
— Хорошо, попробуйте. Но за последствия не ручаюсь.
— Договорились.
Их отвели в отдельный кораль, где находились самые дикие представители киберфауны Новой Америки.
— Во! Что нужно. Те двое мне нравятся… Рыжая кобылка… Голубой жеребец… Да ещё вот этого, да вон ту возьмём. А остальные заморыши, лучше доберём из ручных. Те хотя бы откормлены нормально.
— Хорошо, как скажете. Только на ваш страх и риск — повторю ещё раз, эти шесть экземпляров не объезжены совсем.
— Ничего, не впервой.
Руслан сделал несколько шагов к первому мустангу, положил руку ему на шею. Постоял так несколько мгновений, потом направился к следующему, и так — пока не обошёл всех.
— Ну вот. Они готовы. Сколько, говорите?
— Простите, вы не понимаете. Это дикие…
— Я спрашиваю, сколько дать вам денег. И позвольте нам справляться с нашими проблемами собственноручно. Ребята, разбирайте лошадей, кому кто нравится. Объяснять, как обращаться, нужно? Нет, ну и замечательно. Только вон того здоровяка резервирую для Центуриона — его не каждый сможет вынести…
Выбрав ещё лошадок получше из оставшихся, в качестве заводных, и несколько мулов, Руслан отсчитал продавцу необходимую сумму денег, помог спутникам правильно приторочить поклажу, и стал молча и неуклюже карабкаться на жеребца, который до этого скидывал с себя всех, кто только пытался его объездить. И спокойно, мысленной командой, даже без использования шпор, которых у него и не было, направил коня к выходу, оставив продавца смотреть вслед широко открытыми от удивления глазами.
Которые ещё больше округлились, когда увидели, как вдалеке к уехавшим от него странным покупателям подошло странное существо, явно не гуманоид. Оно поднялось, тускло поблескивая металлом, прямо с земли, где до этого скрывалось, и запрыгнуло на одного из мустангов, который под его весом заметно прогнулся.
Торговец тут же оседлал своего коня и кинулся к телеграфу, с целью оповестить, кого следует. Но по дороге туда встретил скачущую навстречу кавалькаду, с опознавательными знаками тех, кому как раз собирался писать, и кто, как он думал, находился далеко… Быстро допросив его, блюстители порядка и священники кинулись следом за странной компанией, оставляя за собой медленно оседающее облако пыли.
— Здравствуйте, зовите меня Толстый, я и владелец заведения, и, по совместительству бармен. Чем могу служить?
— Доброго здравия тебе, Толстый. Нам бы чуть передохнуть с дороги, несколько дней скачки… Спешили очень. Хотелось бы нормальной еды, да выпить, наверное, если кто желает. Вы как, народ?
— Я не буду.
— Я тоже.
— Пас.
— Ну, никто не хочет… Азиль, ты будешь? Да, ей вот вина немного. Остальным чай.
— Хорошо, как скажете. Поесть могу приготовить, например, бифштексы, как раз на днях забили телёнка.
— Да, это было бы просто замечательно. Только не с кровью, а хорошенько прожарьте.
— Как будет угодно.
Старик, мужчина, девушка, девочка и парень уселись за один из свободных столов. Кроме них во всём заведении была только одна-единственная посетительница — женщина с огненно-красными волосами. Она была явно навеселе и катала по столу туда-сюда кружку с пивом, иногда неловко выплескивая её содержимое на столешницу, но совершенно не обращая на это внимания.
Жрец Хаоса, чуть заметно скривившись, покосился в её сторону — все уже знали, что он не одобряет злоупотребление спиртным.
— Вы откуда такие, красавчики? — заметив внимание к себе, чуть заплетающимся голосом спросила женщина.
Все молча повернулись к Руслану — он отвечал за связи с общественностью. Жрец, после небольшой паузы, ответил:
— Из Мэйн Йорка. А туда прилетели… Из разных мест.
— Как интересно! Никогда не была нигде, дальше Нью-Луиса.
— Нигде-нигде? Даже до Мэйн Йорка не добиралась?
— Даже туда. Не приводилось как-то… — женщина приложилась к кружке и сделала большой глоток.
Она была хороша, даже очень. И казалось странным видеть её, неопрятную, сильно поддатую, в этом заведении на отшибе, в захолустье, куда редко заходили случайные посетители. Да и вообще посетители.
— А куда путь держите, если не секрет? — спросил тем временем Толстый, расставляя чашки и разливая чай.
— Нам бы на Запад, в сторону Форт-Черри.
— Там опасно. Можно на индейскую территорию случайно забрести… Надеюсь, у вас есть проводник?
— Да, конечно. Я и есть проводник.
— А вы хорошо знаете те места? Что-то не встречал вас раньше. Обычно все, кто едет туда, заглядывают ко мне…
— Бывал, бывал… И не беспокойтесь, мы знаем, что делаем.
Женщина фыркнула со своего места. Правда, ничем не объяснила это своё внезапное проявление эмоций, и уронила голову на руки.
— Я бы ей больше не наливал. Хотя, наверное, лучше сказать даже так: я бы ей вообще не наливал, — обратился Руслан к бармену.
— Ну, во-первых, вы ей попробуйте откажите. А во-вторых, это всё-таки взрослая женщина, и я даю ей то, чего она хочет. К сожалению, больше поделиться с нею мне нечем…
— Ваше дело, конечно. Но моё мнение — это ни к чему хорошему не приведёт.
— А кого интересует твоё мнение, красавчик? — подняла покрасневшее лицо женщина. — Ты можешь его себе кое-куда засунуть, и несколько раз провернуть… А вообще, понаехало всяких желторотых… Которые мнят себя крутыми. Если проедете хотя бы часть пути, который запланировали, я вам поаплодирую, и даже поцелую каждого. Но этого не будет, загнётесь по дороге. Тьфу, противно!