— Привет, — ответил я.
— Вчера вечером Ариэль не вернулась домой, — сказал он. — Твои родители немного волнуются. У тебя есть предположения, где может быть твоя сестра, если она не дома?
— У мистера Брандта, — не задумываясь, ответил я.
— Эмиль! — воскликнула мать, словно на нее снизошло озарение. Она вскочила из-за стола и кинулась мимо меня к телефону, стоявшему в гостиной.
— Почему у мистера Брандта? — Шериф поглядел сначала на меня, потом на отца.
— Они хорошие друзья, — ответил отец. — И живет он неподалеку от Сибли-парка.
В голосе отца послышалась надежда. С чашкой кофе в руке он подошел ко мне и, глядя поверх моей головы в гостиную, стал прислушиваться к телефонному разговору между матерью и Эмилем Брандтом.
— Вчера вечером она не вернулась домой, Эмиль, — говорила мать. — Я подумала, может быть, она осталась у тебя. — Мать умолкла и уставилась в пол. — Нет-нет, Карл тоже не знает. Они были в Сибли-парке, разводили костер у реки. Она ушла, и никто не знает, когда и с кем.
Мать снова умолкла, на этот раз закрыв глаза, а когда заговорила, то голос у нее дрожал, и я не сомневался, что она вот-вот расплачется.
— Да, Эмиль, — сказала она. — Когда мы сами что-нибудь узнаем.
Она повесила трубку, увидела отца, покачала головой, подошла к нему, прижалась щекой к его плечу и заплакала.
Шериф Грегор поднялся из-за стола и засунул блокнот в карман рубашки.
— Я возьму несколько человек и поеду обследовать Сибли-парк, — сказал он. — Карл, ты мне нужен, чтобы показать, где все происходило. Я еще лично поговорю с приятелями Ариэли — может быть, узнаю что-нибудь новое. И знайте — судя по моему опыту, дети возвращаются. Сначала совершают что-нибудь, чего сами стыдятся, какую-нибудь глупость, или на них просто находит настроение скататься в Города-Близнецы, но потом они возвращаются. Честно говорю, возвращаются. — И обнадеживающе улыбнулся.
— Спасибо, — сказал мой отец. А потом спросил: — Вы не против, если я поеду к реке вместе с вами?
— Разумеется, нет, — ответил шериф. — Но сначала мне нужно завернуть в отделение. Встретимся в Сибли-парке через полчаса. И с тобой тоже, Карл.
Он ушел, а Карл сказал моим родителям:
— Мне жаль. Мне очень жаль. Мне следовало… ну не знаю, наверное, быть более ответственным. Я просто ума не приложу, куда она могла пойти.
— Начнем с реки, — сказал отец.
Я вошел на кухню.
— Можно и мне с вами?
Отец как-то рассеянно задумался над моей просьбой и, к моему удивлению, ответил согласием.
Мать вытирала глаза и выглядела потерянной.
— А мне что делать? — спросила она.
— Молись, — посоветовал отец. — И держись поближе к телефону, на случай, если она позвонит.
Когда я поднялся наверх, Джейк уже проснулся, но еще лежал в постели.
— Что происходит? — спросил он.
Я скинул с себя пижаму.
— Ариэль ушла, — ответил я.
— Куда ушла?
— Никто не знает.
Я принялся натягивать на себя вчерашнюю одежду, кучей наваленную на полу.
Джейк приподнялся на кровати.
— Ты куда?
— В Сибли-парк. Ариэль была там вчера вечером.
Джейк вскочил с постели, скинул с себя пижаму и начал одеваться.
— Я тоже пойду, — сказал он.
На небе не было ни малейшего просвета. Плотные серые тучи громоздились, словно гранитные глыбы. Мы прибыли в Сибли-парк раньше шерифа и остановились возле реки в том месте, где последний раз видели Ариэль. Повсюду на песке чернели холодные обугленные кострища. Еще дымился костер, разведенный вчера вечером. Песок вокруг него был утоптан и усыпан пустыми пивными банками и бутылками.
— Славно повеселились, — сказал отец.
Карл засунул руки в карманы, опустил голову и ничего не ответил.
Я не мог представить, чтобы Ариэль ушла навсегда, я по-детски полагал, будто все мы участвуем в приключении, исход которого еще неясен. Но скоро пелена рассеется, и перед нами снова предстанет Ариэль. Я стоял под свинцовым небом, глядел на разворошенный песок и тлеющий уголь и не сомневался — скоро мы найдем подсказку, которая выведет на верный путь. И поэтому мне не терпелось начать поиски. Я приблизился к кострищу, Джек подошел следом и спросил:
— Что мы ищем?
— Стойте, ребята, — сказал отец. — Мы еще ничего не ищем. Мы ждем шерифа.
Мне это показалось пустой тратой времени, но распоряжения отдавал отец, а мы с Джейком подчинялись.
Спустя десять минут подъехал шериф, и с ним еще двое. На одном была униформа, как у помощника. Другой был Дойл. Они принялись осматривать место происшествия.
— Боже, какая грязища, — сказал шериф и неодобрительно взглянул на Карла Брандта. — О чем вы думали, ребята?
— Мы просто посидели, — пожал плечами Карл.
— Больше похоже на дебош. Когда мы закончим, тут надо будет убраться. Тебе и твоим дружкам. Понял?
— Да, сэр.
— Хорошо, — сказал шериф. — Для начала осмотрим место вокруг костра, а потом разделимся и обыщем окрестности. Только ничего не ворошите. Если найдете что-нибудь интересное, подайте голос, но ничего не трогайте. Ясно?
Все кивнули, в том числе мы с Джейком.
— А вы, ребята, — сказал шериф, — держитесь поближе к папе. Делайте, что он скажет.
— Да, сэр, — ответил я. Голова Джейка мотнулась вперед, будто на веревочке.
На сорок футов вокруг кострища картина была примерно одинаковая. Повсюду виднелись воткнутые в песок окурки, следы от волочившихся ног, а в одном месте все было так истоптано, как будто здесь произошла драка.
— Моррис Энгдаль и Ханс Хойл, — ответил Карл шерифу. — Сцепились из-за машин.
— Из-за машин?
— Наверное, для них это важно, — пожал плечами Карл. — Но никто особо не пострадал.
При упоминании Морриса Энгдаля Джейк пронзительно взглянул на меня.
— Расскажи им, — проговорил он.
— Что рассказать? — спросил шериф.
Я не хотел ничего рассказывать, поскольку тогда мне пришлось бы изложить все происшествие в карьере и признаться отцу, что мы бываем в запретном для нас месте, но Джейк подтолкнул меня локтем, а отец, Дойл и все остальные смотрели на меня. Я понял, что обратного пути нет, и рассказал им почти все. О том, что произошло в карьере, и как потом Энгдаль гнался за нами, и как во время праздника в Лютер-парке он пытался утащить меня в темноту. А в заключение по непонятной для меня самого причине добавил:
— Он не любит Ариэль.
— Откуда ты знаешь? — спросил шериф.
— Он ее обзывает по-всякому.
— И как он ее обзывает?
— Шалавой.
— А еще?
— Заячьей губой.
— Понятно, — сказал шериф.
Отец, стоявший по другую сторону кострища, спросил:
— Фрэнк, он говорил все это при тебе?
— Да. При мне и Джейке.
— Энгдаль мерзавец, — подал голос Дойл.
— Сначала закончим здесь, — сказал шериф, — а потом займемся Моррисом Энгдалем.
Мы рассредоточились и прочесали все пространство до реки и на сотню ярдов в каждую сторону вдоль берега, но не обнаружили ничего, что шериф посчитал бы существенным. Мы снова собрались у кострища, и он сказал:
— Ладно. Я заберу Морриса Энгдаля в отделение и задам ему несколько вопросов. Мистер Драм, я бы хотел, чтобы вы присутствовали.
— Хорошо, — сказал отец.
— И ваши ребята тоже, — добавил шериф, — если вы не возражаете. Я бы хотел услышать обстоятельный рассказ об их стычках с Энгдалем. Думаю, всем нам будет интересно, что скажет сам Энгдаль. Во многих отношениях.
Мы двинулись по тропинке, пролегавшей среди тополей, а Дойл остался. Когда я видел его в последний раз тем утром, он направлялся вниз по реке в сторону Равнин.
19
Дома мы застали Гаса наедине с матерью, что случалось редко. Она, конечно, терпела его присутствие, но была о нем невысокого мнения. Она часто говорила отцу, что его друг грубый, вульгарный и оказывает на ребят дурное влияние, о чем мы все еще пожалеем. Отец признавал, что ее слова во многом справедливы, но в итоге всегда вступался за Гаса.
— Я обязан ему жизнью, Рут, — говорил он, но при мне никогда не уточнял, почему.
Оба сидели за кухонным столом и курили, а когда мы вошли, мать встала и с надеждой посмотрела на отца. Тот покачал головой.
— Мы ничего не нашли, — сказал он.
— Они ищут Морриса Энгдаля, — сказал я.
— Энгдаля? — Гас развернулся и уставился на меня. — Зачем Энгдаля?
Я рассказал ему про карьер и про Лютер-парк.
Мать приложила руку ко рту и проговорила сквозь пальцы:
— Думаете, он мог что-нибудь сделать с Ариэлью?
— Мы ничего не знаем, — ответил отец. — Они просто хотят поговорить с этим парнем.
Мы сели есть. В гнетущей тишине было слышно, как мы прожевывали и глотали холодную овсянку с кусочками банана. Вдруг в гостиной зазвонил телефон, и отец бросился отвечать.
— Да! Привет, Эктор.
Он опустил голову, закрыл глаза и умолк, а потом продолжил:
— У нас тут происшествие, Эктор, и я не смогу провести совещание. Как решите, пусть так и будет.
Он повесил трубку и вернулся на кухню.
— Эктор Падилья, — сказал он. — На сегодня было назначено совещание по поводу приюта для рабочих-мигрантов.
Снова зазвонил телефон: диакон Гризвольд уже узнал, что случилось с Ариэлью, и теперь предлагал сразу сообщить ему, если он может что-нибудь для нас сделать. Спустя несколько минут телефон зазвонил опять: Глэдис Рейнгольд сказала, что, если Рут понадобится компания, она с радостью придет. Телефон звонил и звонил: жители города и ближайшие наши соседи, узнав о случившемся с Ариэлью, предлагали свою помощь. Наконец позвонил шериф: он сказал, что Моррис Энгдаль у него в отделении, и пригласил папу подъехать вместе с нами.
— Не против, если я за вами увяжусь? — спросил Гас.
— Думаю, это не повредит, — ответил отец. А матери сказал: — Хочешь, позову Глэдис?
— Нет, — ответила та. — Все будет хорошо.
Но мне было ясно, что ничего хорошего не будет. Она выглядела болезненно, лицо вытянулось и приобрело пепельный оттенок, она курила одну сигарету за другой и барабанила пальцами по столу.