— Я не видел его мотоцикла у церкви, — сказал Джейк.
Это не имело значения. Я знал, где он сегодня.
Идти до кладбища было далеко, но по дороге мы не перекинулись ни словом. Я размышлял, как один дурной поступок неизбежно приводит к другому, и чувствовал себя виноватым во всем. Я ненавидел Дойла, который оказался не только задирой, но еще и треплом, и мне хотелось стать покрупнее и посильнее, чтобы его проучить.
Мотоцикл Гаса был припаркован возле небольшого строения, в котором хранился инвентарь. Кладбище было обширным, я точно не знал, где будут хоронить Ариэль, и мы некоторое время блуждали. Долина нежилась под безоблачным небом. Ярко зеленели далекие поля. Отовсюду звучало пение птиц. На кладбище я бывал много раз — в День Поминовения или на похоронах кого-нибудь из прихожан, и совсем недавно — на похоронах Бобби Коула и странника. Оно всегда казалось мне умиротворяющим, даже красивым. Но на этот раз все было иначе. Теперь я понял, что это, в сущности, — город мертвецов, и, хотя сейчас от Нью-Бремена меня отделяла всего лишь кованая ограда, я почувствовал, будто на миллион миль отдалился от всего знакомого и дорогого. Мы прошли мимо могилы Бобби Коула — все еще свежей, усыпанной увядающими букетами. Я подошел к могиле странника и вспомнил тот день, когда помогал опустить его в землю, и как я тогда подумал, что за прекрасный уголок это кладбище. Но теперь я понял, что нет ничего прекрасного там, где встают надгробия.
— Вот он, — прервал молчание Джейк.
На дальнем конце кладбища росла липа, под ней был небольшой склон. Там я увидел тачку, кучу свежей земли и Гаса, стоявшего в яме, которая была ему уже по колено.
Однажды Гас рассказал, будто бы он происходит из штата Миссури, из семьи потомственных могильщиков.
— В тех краях их знали все, — сказал он. — Моего дедушку и папу часто приглашали вырыть для кого-нибудь могилу. Это не просто яму копаешь. Это вырезаешь в земле ларец, который примет в себя и навечно сохранит что-то очень драгоценное. Если все сделано правильно, люди смотрят на могилу совсем не так, как на обычную яму. В свое время вы сами это поймете.
Гас умел рассказывать истории, но непонятно было, чему верить, особенно когда он бывал в подпитии.
Он был одет в перепачканную футболку и работал так усердно, что не заметил нашего приближения.
— Привет, Гас, — сказал я.
Он поднял глаза, не переставая откидывать землю лопатой. Вид у него был удивленный и недовольный.
— Что вы здесь делаете?
— Гас, можно тебя на минуточку?
— Прямо сейчас?
— Да, это важно.
Он кинул еще земли на кучу возле ямы и воткнул в нее лопату. Сдернул кожаные перчатки, засунул их в задний карман джинсов и подошел к нам.
— Ладно, — сказал он.
Но заговорил я не сразу. Сначала я посмотрел на кучу земли и увидел, как в ней копошатся земляные черви. А потом посмотрел в яму, в которую завтра положат Ариэль, и она отнюдь не напоминала резной ларец. Мне захотелось плакать. Джейк молча смотрел туда же, и мне стало стыдно, что я привел его.
— Идите сюда. — Гас положил руку на плечо Джейку и подвел его к липе. Потом проделал то же самое со мной. Мы сели на травке в тени, и я все рассказал. К концу рассказа вид у Гаса был совсем несчастный.
— Что нам делать? — спросил я.
— Придется рассказать отцу, — ответил Гас.
— Так я и думал, — кивнул я.
— Это не ваша вина, ребята. Зря я показал вам этот чертов вентиляционный канал. — Гас поднялся с травы. — Ступайте к отцу и все ему расскажите.
— Он разозлится, — сказал Джейк.
— Наверно. Но на самом деле злиться нужно на Дойла.
— А с Дойлом как быть? — спросил я.
Гас посмотрел в сторону города.
— Я с ним разберусь, — сказал он.
Лиз встретила нас у дверей и сказала, что отец ушел, а мать отдыхает. Спросила, не хотим ли мы чего-нибудь — например, печенья с молоком. Мы вежливо отказались, спустились с крыльца и направились в сторону Равнин.
Лиз окликнула нас, и мы обернулись.
— Все пройдет, ребята, — сказала она. — Обещаю.
Но я только что вернулся из города мертвецов, где все, что было утрачено, было утрачено навсегда. Я ответил: "Да, мэм", но не поверил ей нисколько.
На Равнины мы вышли в полнейшей тишине. "Паккард" стоял в гараже, но отца дома не оказалось. Перейдя через дорогу, мы вошли в церковь и застали отца в кабинете. Он явно ни над чем не работал, просто сидел спиной к нам, глядя в окно на железную дорогу и элеваторы. Я постучал по дверному косяку, и отец обернулся. Его взгляд сразу упал на наши волосы.
— Мистер Баак был слишком занят и не принял вас? — спросил отец.
— Нет, сэр, — ответил я. — Мы не подстриглись не поэтому.
— А почему? — насторожился отец.
— Мы знаем про Карла.
Лицо отца не изменилось.
— Что вы знаете про Карла?
— Что он гомосексуалист.
Отец старался ничем не выдать своего удивления, но я все увидел.
— С чего вы это взяли?
— Слышали, как он говорил тебе.
Я рассказал отцу о вентиляционном канале. А потом о Дойле.
— Боже мой, — промолвил отец. — Бедный мальчик.
Он встал и приложил руку ко лбу. Мимо прогрохотал товарный состав, и все это время отец размышлял. Когда поезд прошел, отец перевел глаза на нас.
— Я недоволен, что вы подслушивали, и мы это обсудим. Мне найдется, что сказать и Гасу, но сейчас мне нужно поговорить с Карлом.
Отец вышел из церкви, и мы последовали за ним в гараж. Он вынул из кармана ключи от машины.
— Вы, ребята, сами сделайте себе ланч, умывайтесь и одевайтесь — вечером прощание.
— А мама? — спросил Джейк.
— Она придет. Позаботьтесь лучше о себе.
Отец сел в "паккард" и уехал по Тайлер-стрит.
На ланч мы съели болонские сэндвичи, а потом поднялись к себе в комнату, чтобы получше приодеться для прощания. Если бы мать была дома, то заставила бы нас принять ванну, но я решил, что мы просто умоем лица, напомадим волосы, наденем чистые рубашки, повяжем галстуки, и все будет хорошо.
Я как раз повязывал галстук Джейку, когда зазвонил телефон. Я вышел в коридор и ответил. Звонил офицер Клив Блейк, которого мы встретили в ту ночь, когда забирали Гаса из участка после драки с Моррисом Энгдалем. Он спросил отца.
— Его нет дома, — сказал я.
— А мать?
— Ее тоже нет. Что случилось?
— Вот что, сынок, у нас в участке ваш приятель Гас. Мы задержали его за нападение. Он подрался с одним нашим офицером.
— С Дойлом? — спросил я.
— Именно. Он попросил, чтобы я позвонил твоему отцу и поставил его в известность.
— Мы можем его вызволить?
— Боюсь, что нет, по крайней мере, прямо сейчас. Он погостит у нас до понедельника, когда соберется муниципальный суд. Передашь отцу?
— Да, сэр, передам.
Я повесил трубку. Джейк спросил:
— Что случилось?
— Гас побил Дойла.
— Ну и хорошо, — сказал Джейк.
— За исключением того, что он теперь в участке.
— Он уже бывал в участке.
— Он не закончил могилу Ариэли.
— Кто-нибудь другой закончит, разве нет?
— Возможно, но я не хочу, чтобы могилу Ариэли копал кто-нибудь другой. Хочу, чтобы Гас.
— Что же делать?
Я на мгновение задумался.
— Мы его вызволим.
33
"Индиан-чиф" стоял перед аптекой. Поскольку Гас сидел в участке, я решил, что он застал Дойла у Хальдерсона. Мы с Джейком двинулись дальше и подошли к полицейскому участку на другой стороне площади. Я направился внутрь, но Джейк остановился.
— Что мы мо-мо-мо-можем с-с-с-сказать?
— Не волнуйся, говорить буду я.
— Может, не на-наадо?
— Ладно, подожди снаружи. Я сам разберусь.
— Нет, я по-по-по-пойду.
Я совсем не чувствовал волнения, только злость и отчаяние. Иное дело Джейк. Он идет, потому что я иду, а когда он заходил в участок, было ясно — он делает это с неохотой, но все-таки делает. Я подумал, как много в нем такого, чего не видят люди, замечающие только его заикание.
Внутри были двое. Один из них, офицер Блейк, говорил по телефону. Другим был Дойл. Одет он был не в униформу, а в джинсы и гавайскую рубаху, красную с желтыми цветами. Вокруг правого глаза лиловел огромный синяк, заползавший на щеку, губа с той же стороны выглядела распухшей. Потягивая кока-колу из бутылки, Дойл молча оглядел нас.
— Пришли поговорить с Гасом, ребята? — спросил Блейк.
Когда мы вошли, он пришпиливал какие-то бумаги к доске объявлений позади главного стола. Несколько листов он еще держал в руках, и я разглядел, что это вполне богоугодные объявления о розыске.
— Не совсем, сэр, — сказал я, приблизившись к столу. — Есть одно важно дело, которое Гас должен сделать.
— Придется повременить до понедельника, сынок.
— Невозможно. Это нужно сделать сейчас.
Офицер Блейк положил оставшиеся объявления на стол.
— Тебя зовут Фрэнк, верно? Что за важное дело, Фрэнк?
— Гас копал могилу для нашей сестры. И не закончил.
— Это важно, — согласился офицер Блейк. — Вот что, ребята. Я позвоню Ллойду Арвину. Он заведует кладбищем. Уверен, он найдет кого-нибудь другого, чтобы закончить работу.
— Мне не нужен кто-нибудь другой. Мне нужен Гас.
Стул, на котором сидел Дойл, скрипнул, я взглянул в его сторону и увидел, что он по-прежнему лениво потягивает колу. Наверное, все происходившее доставляло ему удовольствие.
— Ничем не могу помочь, ребята, — сказал офицер Блэйк. — Извините.
— Но, сэр, это очень-очень важно.
— Таков закон, сынок. Говорю тебе, Ллойд Арвин подыщет кого-нибудь другого, и уверен, этот другой отлично справится.
— Нет, пожалуйста, — сказал я. — Это должен быть Гас.
Дойл отставил свою колу в сторону.
— Почему Гас?
Мне хотелось, чтобы Дойла там не было, или чтобы я был постарше и покрепче и мог избить его, как Гас — нет, еще сильнее. Я не хотел даже поворачивать голову в его сторону, не то что разговаривать. Но положение было безвыходное.