Я поежилась, и Куп обнял меня за плечи. Мы сидели на деревянной скамье, стоявшей на берегу пруда Фишеров, и я пододвинулась к нему чуточку ближе.
– Опять же, – рассуждал он, – может, она начинает осознавать произошедшее.
– Не вижу здесь логики. Почему признание своей беременности повлекло бы за собой намерение стереть надпись с надгробия?
– Я не говорил, что она призналась в этом себе. Я сказал, что она начинает воспринимать некоторые из доказательств, предъявляемых ей, и пытается примириться с ними. Подсознательно.
– А-а… То есть, если надгробия ребенка нет, ребенок никогда не существовал.
– Уловила. – Медленно выдохнув, он задумчиво произнес: – С этим пока все, Элли. Ты сможешь найти судебного психиатра, который поддержит тебя в защите по линии невменяемости.
Я кивнула, удивляясь, почему поддержка Купа не улучшила моего настроения.
– Ты ведь продолжишь беседы с ней?
– Угу. Я сделаю все, что смогу, чтобы смягчить падение, когда оно наступит. А оно приближается. – Ласково улыбнувшись, он добавил: – Как твой психиатр, должен сказать тебе, что ты слишком вникаешь в это дело.
Эти слова вызвали у меня улыбку.
– Мой психиатр?
– К вашим услугам, мэм. Не знаю, кого бы я лечил с бо́льшим удовольствием.
– Извини. Я не сумасшедшая.
– И все же… – Он поцеловал меня за ухом.
Повернув меня к себе, Куп прикоснулся губами к подбородку и щеке, потом чуть задержался на губах. Слегка ошеломленная, я поняла, что после всех этих лет, по прошествии всего этого времени я по-прежнему помню его – поцелуи в ритме азбуки Морзе, те места на моей спине и талии, к которым прикасались его ладони, ощущение его волос, когда я запускала пальцы в его шевелюру.
Его прикосновение пробудило воспоминания и наполнило меня новыми ощущениями. Мое сердце сильно колотилось у груди Купа, ноги переплелись с его ногами. В его объятиях мне снова было двадцать, и весь мир представлялся мне пиршественным залом.
Я заморгала, и неожиданно пруд вместе с Купом перестали расплываться у меня перед глазами.
– У тебя открыты глаза, – прошептала я прямо ему в рот.
Он погладил меня по спине:
– В последний раз, когда я их закрыл, ты исчезла.
Поэтому я тоже держала глаза широко открытыми, поразившись видом того, что и не чаяла увидеть: себя, вернувшуюся к исходной точке, и призрак девочки, бредущий по воде.
Я вновь прильнула к Купу. Призрак Ханны? Нет, не может быть.
– Что это? – пробормотал Куп.
Я прижалась к нему:
– Ты. Просто ты.
Глава 9
Иногда, когда Джейкоб Фишер сидел в крошечном кабинете размером со встроенный шкаф, которым он пользовался на паях с другим аспирантом английского отделения, ему хотелось ущипнуть себя. Право, не так давно он прятал шекспировские пьесы под мешками фуража в коровнике, не спал всю ночь, читая при свете фонарика, а утром через силу занимался хозяйственными делами, опьяненный тем, что недавно узнал. А теперь он здесь в окружении книг и ему платят за обучение юношей и девушек с горящими глазами, какие были у Джейкоба.
Он с улыбкой уселся за стол, с удовольствием возвращаясь к работе после двухнедельного отсутствия, когда помогал почетному профессору проводить летний курс лекций. В дверь постучали, и Джейкоб оторвался от антологии, которую изучал:
– Войдите.
Из-за двери показалось лицо незнакомой женщины.
– Я ищу Джейкоба Фишера.
– Вы его нашли.
Слишком взрослая для студентки, к тому же студентки не носят деловых костюмов. Женщина помахала небольшим бумажником, показывая удостоверение личности:
– Я детектив-сержант Лиззи Манро. Полиция Ист-Парадайса.
Джейкоб ухватился за ручки кресла, подумав об авариях с багги, которые ему доводилось видеть в округе Ланкастер, о фермерской технике, время от времени приводящей к серьезным травмам.
– Мои родные… – прошептал он сухими губами. – Что-то случилось?
Детектив внимательно посмотрела на него.
– Ваши родные в порядке, – сказала она через минуту. – Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?
Джейкоб кивнул и указал ей на кресло другого аспиранта. Он уже почти три месяца не получал вестей от семьи, потому что Кэти не могла приехать – летом там было много дел. Он собирался позвонить тете Леде, чтобы узнать, как у них дела, но потом закрутился с работой и отправился в лекционное турне.
– Как я понимаю, вы выросли в общине амишей, в Ист-Парадайсе? – спросила детектив.
Джейкоб кожей ощутил первый укол тревоги. Долгая жизнь в среде «англичан» сделала его осторожным.
– Хотелось бы узнать, с чем все это связано.
– В вашем родном городе было, предположительно, совершено тяжкое уголовное преступление.
Джейкоб закрыл антологию, которую читал:
– Послушайте, ваши парни приходили ко мне после того инцидента с кокаином. Может быть, я уже не амиш, но это не означает, что я снабжаю наркотиками старых друзей.
– На самом деле это не имеет ничего общего с делами по наркотикам. Ваша сестра обвиняется в убийстве первой степени.
– Что?! – воскликнул Джейкоб, но, взяв себя в руки, добавил: – Наверняка это ошибка.
– Только не стреляйте в вестника, – пожала плечами Манро. – Вы знали о беременности сестры?
Джейкобу не удалось скрыть потрясения.
– Она… родила ребенка?
– Очевидно. А потом, предположительно, убила его.
– Ничего более бредового я не слышал, – покачал головой Джейкоб.
– Да? Вам бы мою работенку! Когда вы в последний раз видели сестру?
– Три или четыре месяца назад, – быстро прикинув в уме, ответил он.
– Перед тем она регулярно вас навещала?
– Я бы не сказал, что регулярно, – уклончиво ответил Джейкоб.
– Понятно. Мистер Фишер, навещая вас, она подружилась с кем-нибудь или, может быть, влюбилась в кого-то?
– Она здесь ни с кем не встречалась, – ответил Джейкоб.
– Да ладно! – ухмыльнулась детектив. – Вы не познакомили ее с вашей подружкой? С тем парнем, на стуле которого я сижу?
– Кэти очень робкая и все время проводила со мной.
– Вы всегда были с ней вместе? Не позволяли ей пойти одной в библиотеку, или за покупками, или в видеомагазин?
Джейкоб лихорадочно соображал. Он думал обо всех тех случаях прошлой осенью, когда оставлял Кэти дома, пока сам уходил на занятия. Оставлял ее в доме, арендованном у парня, который откладывал свои научные экспедиции не один раз, а целых три. Он невозмутимо взглянул на детектива:
– Поймите, мы с сестрой два разных существа. Она амиш до мозга костей. Она живет, спит и дышит этим. Для нее поездки сюда были испытанием. Даже если она и общалась здесь с посторонними, они были для нее как масляная пленка на воде.
Детектив перевернула в блокноте чистую страничку:
– Почему вы ушли из амишской общины?
По крайней мере, это была для него безопасная почва.
– Я хотел продолжить занятия. Это идет вразрез с правилами «простых». Я работал подмастерьем плотника, когда встретил преподавателя английского из старшей школы, который дал мне стопку книг, ставших для меня почти золотыми. И когда я решил поступить в колледж, то знал, что меня отлучат от Церкви.
– Как я понимаю, это вызвало некоторое напряжение в ваших взаимоотношениях с родителями.
– Можно сказать и так, – согласился Джейкоб.
– Мне говорили, что для вашего отца вы все равно что умерли.
– Мы не видимся с глазу на глаз, – нехотя ответил он.
– Если уж отец отказал вам от дома за желание получить диплом, что, по-вашему, он сделал бы, если бы ваша сестра родила вне брака?
Джейкоб уже довольно долго был частью этого мира и разбирался в правовой системе. Подавшись вперед, он тихо спросил:
– Кого из членов моей семьи вы обвиняете?
– Кэти, – категорично заявила Манро. – Если она настолько привержена амишской общине, как вы говорите, тогда, возможно, она была готова сделать все, что угодно, включая убийство, чтобы остаться в общине и не дать отцу узнать о ребенке. А это предполагает сокрытие беременности, а затем избавление от родившегося ребенка.
– Если она действительно привержена амишам, этого никогда не случилось бы. – Джейкоб резко поднялся и открыл дверь. – Извините меня, детектив, мне надо работать.
Закрыв дверь, он немного постоял около, прислушиваясь к удаляющимся шагам детектива. Потом сел за письменный стол и снял телефонную трубку.
– Тетя Леда, – произнес он минуту спустя. – Что у вас там происходит?
К моменту окончания службы в то воскресенье у Кэти кружилась голова, и не только из-за удушливой летней жары и духоты небольшого помещения, заполненного массой тел. Епископ созывал собрание членов общины, а те, кто не был еще крещен, выходили из дома гуськом.
Элли наклонилась к девушке:
– Что они делают?
– Они должны уйти. Как и ты.
Кэти увидела, что Элли пристально смотрит на ее дрожащие руки, и спрятала их под фартук.
– Я не уйду.
– Ты должна, – настаивала Кэти. – Так будет проще.
Элли взглянула на девушку, как сова, широко открыв глаза, вызвав у той улыбку, и покачала головой:
– Ни за что! Скажи, что им придется со мной примириться.
В конце концов епископ Эфрам согласился, чтобы Элли присутствовала на собрании членов общины.
– Кэти Фишер, – сказал один из священников, вызывая ее вперед.
Кэти подумала, что не сможет стоять – так сильно тряслись у нее колени. Она чувствовала на себе их взгляды – Элли, Мэри Эш, матери, даже Сэмюэла. Эти люди будут свидетелями ее позора.
Если разобраться, не имело значения, был у нее ребенок или нет. У нее не было желания обсуждать свои личные дела перед общиной, хотя Элли пыталась объяснить ей по поводу билля о правах и незаконных судебных процессах. Кэти была воспитана в таком духе: вместо того чтобы защищать себя, лучше проявить решимость и покориться неизбежному. Глубоко вдохнув, она подошла к тому месту, где сидели священники.
Опустившись на колени, она почувствовала, как в кожу ей врезаются края дубовых досок. Она благословила эту боль, потому что она отвлекала ее от того, что должно было произойти. Кэти наклонила голову, и епископ Эфрам заговорил: