– Она была вашей девушкой, но спала с другим парнем?
Сэмюэл прищурился:
– Разве вы не слышали, что я сказал?
– Просто меня интересуют ваши чувства, вот и все! – Прокурор воздел руки.
– Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о своих чувствах. Я пришел сюда говорить о Кэти. Она не сделала ничего дурного.
Я кашлянула, чтобы скрыть смешок. Для какого-нибудь несведущего человека Сэмюэл мог показаться несгибаемой скалой.
– Ваша религия исповедует всепрощение, мистер Стольцфус? – спросил Джордж.
– Сэмюэл.
– Хорошо, Сэмюэл. Ваша религия исповедует всепрощение?
– Да. Если человек смирится и покается в грехе, его всегда примут обратно в Церковь.
– После того как он сознается в содеянном?
– После покаяния, это верно.
– Хорошо. Теперь забудем на минуту о Церкви. Не отвечайте мне как амиш, ответьте как обыкновенный человек. Существует ли что-то, чего вы не можете простить?
Сэмюэл сжал губы:
– Я не могу ответить, не думая, как «простой», потому что им и являюсь. И если я не могу кого-то простить, это будет не проблема этого человека, а моя, поскольку я не поступаю как истинный христианин.
– В данном частном случае вы простили Кэти.
– Да.
– Но вы только что сказали, что прощение предполагает покаяние того человека в грехе.
– Ну… да.
– Значит, если вы простили Кэти, она, вероятно, сделала что-то дурное, вопреки тому, что пять минут назад вы сказали, что не делала.
Сэмюэл на несколько мгновений умолк. Я затаила дыхание, ожидая, что Джордж нанесет смертельный удар. Потом амиш поднял глаза:
– Я не такой уж умный, мистер Каллахэн. Не учился в колледже, как вы. Я даже не очень понимаю, о чем вы пытаетесь меня спросить. Да, я простил Кэти, но не за убийство ребенка. Единственное, за что мне пришлось простить Кэти, так это за то, что она разбила мне сердце. – Он помолчал. – И я думаю, даже вы, англичане, не можете упрятать ее за это в тюрьму.
Очевидно, у Оуэна Зиглера была аллергия на зал суда. В шестой раз за несколько минут он чихал, прикрывая нос цветастым носовым платком.
– Извините. Dermatophagoides pteronyssinus.
– Прошу прощения? – переспросила судья Ледбеттер.
– Пылевые клещи. Мерзкие существа. Обитают в подушках, матрасах – и, клянусь, здесь под коврами. – Он шмыгнул носом. – Они питаются отделившимися чешуйками человеческой кожи, и продукты их жизнедеятельности вызывают аллергию. Знаете, если бы вы здесь лучше контролировали влажность, влияние раздражителей снизилось бы.
– Полагаю, вы говорите о клещах, а не о юристах, – сухо заметила судья.
Оуэн с сомнением посмотрел на вентиляционные решетки над головой.
– Вероятно, также имеет смысл проверить, нет ли там спор плесени.
– Ваша честь, у меня есть аллергия, – вмешался Джордж. – Однако в этом зале я чувствую себя совершенно комфортно.
Оуэн огорчился:
– Ничего не могу поделать со своим высоким порогом чувствительности.
– Доктор Зиглер, вы в состоянии дать свидетельские показания? Или подыскать другой зал?
– Или, может быть, пластмассовый колпак, – пробормотал Джордж.
Оуэн вновь чихнул:
– Я справлюсь.
Судья потерла виски:
– Можете продолжать, мисс Хэтэуэй.
– Доктор Зиглер, – начала я, – вы исследовали образцы тканей ребенка Фишера?
– Да. Это был родившийся живым недоношенный младенец мужского пола без врожденных аномалий. У ребенка наблюдались признаки острого хориоамнионита и инфекции. Причиной смерти была перинатальная асфиксия.
– Значит, ваши исследования не противоречат заключению судмедэксперта?
– Мы сходимся в причине смерти, – улыбнулся Оуэн. – Однако в отношении предварительных причин смерти – факторов, приводящих к асфиксии, – наши результаты заметно отличаются.
– Каким образом?
– Судмедэксперт признал причиной смерти убийство. Я же считаю, что асфиксия младенца произошла от естественных причин.
Я дала время судье вникнуть в эти слова.
– Естественные причины? Что вы имеете в виду?
– Согласно результатам моих исследований, мисс Фишер не приложила руку к смерти своего новорожденного ребенка. Он сам перестал дышать.
– Расскажите о некоторых ваших результатах, доктор.
– Ну, больше всего меня озадачил некроз печени.
– Не могли бы вы разъяснить?
Оуэн кивнул:
– Некроз – это смерть клеток. Некроз обычно вызывается либо врожденными сердечными аномалиями, которых у новорожденного не было, либо инфекцией. Когда судмедэксперт обнаружил некроз, он приписал его асфиксии, однако печень обладает двойным кровоснабжением и не так подвержена ишемии, как другие органы.
– Ишемия?
– Гипоксия ткани – недостаток кислорода – обусловлена этой потерей кислорода в крови. Во всяком случае, такого рода поражение печени встречается редко. Добавьте к этому хориоамнионит, и я начал думать о наличии возбудителя инфекции.
– Почему судмедэксперт этого не заметил?
– Есть две причины, – объяснил Оуэн. – Во-первых, в печени не были обнаружены признаки лейкоцитов, реагирующих на бактериальную инфекцию. Однако на ранних стадиях инфекции лейкоцитов может и не быть. Судмедэксперт считал, что инфекции нет, поскольку отсутствовал воспалительный процесс. Но смерть клеток может произойти за несколько часов до того, как организм отреагирует на это воспалением. И я полагаю, младенец умер до того, как это могло случиться. Во-вторых, в культурах бактерий не было обнаружено организмов, способных вызвать инфекцию.
– Что вы предприняли?
– Я приготовил срезы парафинового блока тканей и провел тесты печени с окрашиванием по Граму. Вот тогда я и обнаружил у новорожденного большое количество коккобацилл. Судмедэксперт посчитал их загрязнителями – дифтероидами, палочковидными бактериями. Замечу, что коккобациллы часто ошибочно принимают либо за палочковидные бактерии типа дифтероидов, либо за кокки типа стафилококков или стрептококков. Этих организмов было очень много, и я начал думать, что это не простые загрязнители, а возможно, возбудители инфекции. С помощью микробиолога я идентифицировал этот организм как листерию моноцитогенес, подвижную плеоморфную грамположительную палочку.
Я заметила, как остекленели глаза присяжных, увязнувших в научных терминах.
– Можете повторить еще раз, – пошутила я.
– Давайте просто назовем это листериозом, – улыбнулся Оуэн. – Это инфекция, вызываемая данными бактериями.
– Расскажите нам о листериозе, пожалуйста.
– Это зачастую нераспознанная причина преждевременных родов и перинатальной смерти, – сказал Оуэн. – Инфекция во втором или третьем триместре обычно приводит либо к мертворождению, либо к преждевременному рождению ребенка, который затем заболевает пневмонией или неонатальным сепсисом.
– Задержитесь на втором, – попросила я. – Вы говорите, Кэти подхватила какую-то инфекцию, которая могла подвергнуть риску здоровье ее ребенка еще до его рождения?
– Именно об этом я и говорю. Более того, эту инфекцию весьма трудно вовремя диагностировать, чтобы начать лечение. Мать может испытывать симптомы, напоминающие грипп, – повышенная температура, ломота, небольшая боль – всего за несколько часов до преждевременных родов.
– Как это влияет на новорожденного?
– Перинатальная депрессия, лихорадка и расстройство дыхания. – Он помолчал. – Смертность у новорожденных составляет от тридцати до пятидесяти процентов даже после лечения.
– Ребенок, зараженный листерией, может умереть с вероятностью пятьдесят процентов даже после лечения?
– Верно.
– Как можно заразиться листериозом? – спросила я.
– Исследования говорят, что наиболее частый способ заражения – употребление в пищу загрязненных продуктов. В особенности непастеризованного молока и сыра.
– Непастеризованное молоко, – повторила я.
– Да. И люди, контактирующие с животными, находятся в группе особого риска.
Я положила руку на плечо Кэти:
– Доктор Зиглер, если я представлю вам заключение о вскрытии ребенка Кэти, а потом скажу, что Кэти жила на молочной ферме, во время беременности ежедневно пила непастеризованное молоко и дважды в день участвовала в дойке коров, что бы вы предположили?
– Исходя из условий ее жизни и потенциального воздействия листерии моноцитогенес, я бы сказал, что она заразилась этой инфекцией во время беременности.
– У ребенка Фишера проявились симптомы заражения листериозом?
– Да. Он родился преждевременно и страдал расстройством дыхания. У него были некоторые признаки внутриутробного листериоза, включая некроз печени и пневмонию.
– Могло это быть летальным?
– Абсолютно. Либо от осложнений перинатальной асфиксии, либо просто от инфекции.
– Что, по вашему мнению, явилось причиной смерти ребенка Фишера?
– Асфиксия вследствие преждевременных родов, вызванных хориоамнионитом, вторичным по отношению к листериозу. – Он снова улыбнулся. – Все это трудно произнести, но в общем это означает, что цепочка событий вызвала смерть по естественным причинам. Ребенок умирал с самого момента рождения.
– По вашему мнению, была ли Кэти Фишер ответственна за смерть своего ребенка?
– Да, если подойти к этому формально, – ответил Оуэн. – В конечном итоге именно ее организм передал плоду листерию. Но заражение определенно не было намеренным. Нельзя винить мисс Фишер больше, чем мать, которая невольно передает вирус СПИДа своему нерожденному ребенку. – Он взглянул на Кэти, сидящую с опущенной головой. – Это не убийство. Это просто очень печальное событие.
К моей радости, Джордж был явно посрамлен. Именно на это я и рассчитывала. Ни один прокурор не станет самостоятельно раскапывать информацию о листерии, и Джордж определенно не собирался расспрашивать об этом во время допроса под присягой. Он встал, разгладил галстук и подошел к моему свидетелю.
– Листерия, – начал он, – это распространенная бактерия?
– Фактически весьма распространенная, – ответил Оуэн. – Она есть повсюду.