ь способом сокрытия правды – что десятого июля Кэти Фишер пошла в коровник на ферме своих родителей и предумышленно, сознательно задушила своего ребенка. – Он глянул на Кэти, потом перевел взгляд на присяжных. – Мисс Хэтэуэй также хочет заставить вас поверить в еще один обман: что Кэти Фишер была в ту ночь единственной свидетельницей. Но это не так. Там был младенец, который не может говорить за себя, потому что его мать заставила его замолчать. – Он обвел взглядом двенадцать мужчин и женщин, наблюдающих за ним. – Выступите сегодня в защиту этого ребенка, – произнес он.
Отец Джорджа Каллахэна, который несколько десятков лет назад четыре срока подряд избирался окружным прокурором округа Бакс, любил повторять, что в юридической карьере человека всегда существует единственное дело, позволяющее ему въехать в город на белом коне. Это дело всегда упоминается вместе с твоим именем, независимо от того, сделал ли ты в жизни еще что-то стоящее. Для Уоллеса Каллахэна это было осуждение троих белых парней из колледжа за изнасилование и убийство чернокожей девочки, произошедшее как раз в разгар протестных акций за гражданские права. Для Джорджа это будет дело Кэти Фишер.
Он предчувствовал это точно так же, как по напряжению в мышцах предчувствовал, что на следующий день выпадет снег. Присяжные сочтут ее виновной. Черт, она сама считает себя виновной! Что ж, он не удивится, если вердикт будет готов до ужина.
Джордж надел свой плащ, взял портфель и вышел из здания суда. Его немедленно окружили репортеры и операторы из местных сетей и национальных филиалов. Он улыбнулся, стараясь повернуться к видеокамерам в выгодном ракурсе и наклоняясь к микрофонам, которые совали ему в лицо.
– Ваши комментарии по этому делу?
– Как по-вашему, на чью сторону склоняется коллегия присяжных?
Улыбнувшись, Джордж ответил четкой сжатой фразой:
– Очевидно, что победу одержит обвинение.
– У меня не возникает сомнений в том, что это будет победа защиты, – говорила Элли небольшой группе репортеров прессы, столпившихся на парковке у здания суда.
– Вы не думаете, что признание Кэти может усложнить оправдание присяжными?! – выкрикнул один из репортеров.
– Конечно нет, – улыбнулась Элли. – Признание Кэти в меньшей степени влияет на правовые последствия этого дела, чем моральные устои ее религии.
Она стала вежливо, но решительно проталкиваться вперед сквозь толпу репортеров.
Куп, ожидавший окончания этой импровизированной пресс-конференции, встретился с ней у голубого седана Леды.
– Мне лучше быть поблизости, – сказала она. – Есть шанс, что присяжные очень скоро вернутся.
– Если ты останешься здесь, Кэти начнут донимать. Нельзя держать ее в комнате для консультаций.
Элли кивнула и отперла дверь машины. К этому времени Леда, Кэти и Сэмюэл должны были ждать ее у служебного входа.
– Что ж, – сказал Куп. – Мои поздравления.
– Рано еще меня поздравлять, – фыркнула Элли.
– Но ты только что сказала, что выиграешь.
– Сказала, – покачала головой Элли. – Но суть в том, Куп, что я совершенно в этом не уверена.
Глава 18Элли
Сутки спустя присяжные еще не вынесли вердикта. Из-за того что у меня не было доступа к телефону, судья Ледбеттер велела Джорджу одолжить мне его пейджер. Когда вердикт будет вынесен, она мне сообщит. А пока мы могли вернуться домой и заниматься своими делами.
Мне и раньше доводилось бывать в ситуациях с «подвешенным» судом присяжных. Это было неприятно не только потому, что пришлось бы проходить через волокиту второго суда, но и потому, что, пока вердикт не будет вынесен, я буду одержима новым вариантом защиты. В прошлые годы, когда присяжные не сразу выносили вердикт, я старалась переключиться на другие дела, над которыми работала. Или шла в спортзал и до изнеможения занималась на тренажерах, после чего с трудом могла двигаться и даже думать. Иногда я садилась со Стивеном, и мы просматривали дело, пытаясь найти новый подход.
Теперь я опять оказалась в окружении Фишеров, каждый из них был заинтересован в вердикте, но ни один не понял, что вердикт еще не вынесен. Кэти продолжала заниматься хозяйством. Сара рассчитывала на мою помощь на кухне, к тому же я могла понадобиться Аарону в коровнике, так что в ожидании важного решения повседневная жизнь продолжалась.
Двадцать восемь часов спустя после окончания судебного заседания мы с Кэти мыли окна для Энни Кинг, амишской женщины, которая упала и сломала бедро. Какое-то время я наблюдала за Кэти, которая без устали окунала тряпку в спиртовой раствор и оттирала стекло. Откуда она брала силы помогать другому человеку, когда ее должны были захлестывать эмоции?
– Это тебя не беспокоит? – наконец спросила я.
– В смысле, моя спина? – спросила Кэти. – Да, немного. Если сильно заболит, можно передохнуть.
– Не спина, а то, что тебе неизвестно решение суда.
Кэти опустила тряпку в ведро и села на корточки:
– От моего беспокойства ничего не ускорится.
– Ну а я все время об этом думаю, – призналась я. – Если бы меня обвинили в убийстве, то вряд ли бы я мыла чьи-то окна.
Кэти повернулась ко мне, обратив на меня чистый умиротворенный взгляд, который буквально приковывал к себе:
– Сегодня Энни нужна помощь.
– Завтра она может понадобиться тебе.
Кэти выглянула в сверкающее окно, за которым женщины выгружали из багги принадлежности для уборки.
– Тогда завтра все эти люди придут ко мне на помощь.
Я оставила при себе сомнения, понадеявшись, что она права, потом встала и повесила свою тряпку на край ведра:
– Скоро вернусь.
Кэти спрятала улыбку. В последнее время мои бесконечные походы в туалет стали предметом привычной шутки. Но минуту спустя мне стало не до шуток, когда, сидя на унитазе и посмотрев вниз, я поняла, что у меня кровотечение.
Сара управляла багги на пути в больницу общины – ту самую, куда на «скорой» привезли Кэти после родов. Сидя на тряском заднем сиденье, я пыталась убедить себя, что это нормально, что такое часто случается с беременными женщинами. Я прижимала кулаки к животу, стараясь унять спазмы, а Кэти с Сарой сидели на переднем сиденье, шепотом переговариваясь по-немецки.
Меня отвезли в отделение скорой помощи, и со всех сторон на меня посыпались вопросы. Беременна ли я? Знаю ли я свой срок? Медсестра, стоя у края ширмы, обратилась к Кэти и Саре:
– Вы родственники?
– Нет, друзья, – ответила Кэти.
– Тогда попрошу вас подождать снаружи.
Сара успела переглянуться со мной:
– Все будет хорошо.
– Пожалуйста, – прошептала я. – Пусть Куп приедет.
У врача были руки пианиста, его длинные белые пальцы скользили по моей коже, как лепестки цветов.
– Мы сделаем анализы крови для подтверждения вашей беременности, – сказал он. – Затем проведем УЗИ, чтобы понять, что происходит.
Я приподнялась на локтях.
– Что происходит? – спросила я с бо́льшим нажимом, чем следовало. – У вас должны быть какие-то соображения.
– Ну, кровотечение достаточно сильное. Исходя из даты ваших последних месячных, вы, скорее всего, на десятой неделе. Возможно, это внематочная беременность, что очень опасно. Если нет, ваш организм мог начать самопроизвольное прерывание беременности. – Он взглянул на меня. – Выкидыш.
– Вы должны это остановить, – невозмутимо произнесла я.
– Не можем. Если кровотечение ослабнет или остановится само собой, то это хороший знак. Если нет… что ж… – Пожав плечами, он повесил стетоскоп себе на шею. – Скоро узнаем больше. Просто постарайтесь расслабиться.
Я кивнула и откинулась назад, стараясь не плакать. Слезы мне не помогут. Я лежала не шевелясь и прерывисто дышала. Я не должна потерять этого ребенка. Не должна.
Лицо Купа было призрачно-бледным, когда специалист по УЗИ смазывал мне живот гелем и прижимал к моей коже что-то похожее на микрофон. На экране компьютера клин помех начал трансформироваться в круглые шарики, которые перемещались и меняли форму.
– Ну вот, – сказал техник, отмечая графическими стрелками самый маленький кружок.
– Что ж, беременность не в маточной трубе, – сказал врач. – Увеличьте.
Техник увеличил участок. Это совсем не было похоже на ребенка, а напоминало белый зернистый завиток с черной точкой посередине. Я повернулась к врачу и технику, но они не произносили ни слова. Они всматривались в экран, во что-то, очевидно, очень плохое.
Техник еще немного поводил щупом по моему животу.
– А… – наконец сказал он.
Черная точка ритмично пульсировала.
– Это биение сердца, – пояснил врач.
– Это хорошо, правда? – Куп схватил меня за руку. – Значит, все нормально?
– Мы не знаем, отчего происходит выкидыш, доктор Купер, это случается примерно с третью беременностей на ранних сроках. Обычно это бывает из-за того, что эмбрион нежизнеспособен, так что это к лучшему. У вашей жены сохраняется сильное кровотечение. Все, что мы можем сейчас сделать, – отправить ее домой в надежде, что в следующие несколько часов ситуация изменится в лучшую сторону.
– Отправить домой? Вы просто хотите отправить ее домой?
– Да. Вам надо соблюдать постельный режим. Если кровотечение не прекратится к утру или спазмы усилятся, приезжайте назад.
Я уставилась на экран, в оцепенении глядя на маленький белый кружок.
– Но сердцебиение, – настаивал Куп. – Это позитивный знак.
– Да. К сожалению, кровотечение очень сильное.
Врач и техник вышли из комнаты. Куп опустился на стул перед диагностическим столом и положил ладонь мне на живот. Я накрыла его руку своей ладонью.
– Я не отпущу этого ребенка, – твердо сказала я.
А потом расплакалась.
Куп хотел отвезти меня к себе домой, но это было слишком далеко. Сара настояла, чтобы мы вернулись на ферму, где она могла бы присмотреть за мной.
– Конечно, вы тоже оставайтесь, – сказала она Купу, и тогда он согласился.