Я знала, что он прав. Но запах духов Эмили лишил меня спокойствия. Может, это я желала думать, хотела верить, что она все еще жива. Хотя я осознавала, что, если она жива, мне придется серьезно объясниться с ней. Я сказала себе: соберись. Мы все горюем, а горе заставляет людей воображать и делать безумные вещи…
Шон глубоко вздохнул. Потом поднялся, взял меня за руку и повел вверх по лестнице в ванную на втором этаже, где, в бельевом шкафу, на самой верхней полке хранился распылитель с флакона духов Эмили.
Шон пшикнул в воздух.
Мне стало жутко. Сирень и лилии. Итальянские монахини. Запах вернул к нам Эмили – на миг. Эмили была здесь, в этой ванной, с нами. Шон сказал:
– Я храню флакон здесь. Ники каким-то образом нашел его. Взял лестницу, подтащил к полке, дотянулся до флакона и брызнул себе на волосы. Бедняга. Думаю, он почувствовал себя ближе к маме.
Какая-то часть меня знала, что это бессмыслица. Ники не был дома два дня, а духами Эмили от его волос пахло только сегодня вечером. Но мне требовалось логическое объяснение. Я хотела верить Шону. К тому же другого объяснения не было. Я видела протокол вскрытия и урну с прахом моей подруги.
В облаке духов Эмили, в сладком аромате сирени и лилий, густо висящем в воздухе, мы с Шоном занялись любовью. Стыдно сказать, как мы оба были возбуждены. Но может быть, это не так уж удивительно. Может быть, мы просто пытались доказать что-то себе и друг другу.
Наша дорогая Эмили мертва.
Но мы-то живы.
Однажды вечером мы с Майлзом ужинали у нас дома: паста с соусом из свежих помидоров – вкуснейшее вегетарианское блюдо, которое мы ели, когда бывали только вдвоем. Это было расслабление, в известном смысле. Расслабление и удовольствие.
Я ощущала умиротворение, так что была вдвойне потрясена, когда Майлз объявил:
– Знаешь чего, мам? Я сегодня видел маму Ники. Она шла в лесок за школой, когда мы бегали на улице на перемене. Как будто она ждала, когда мы выйдем. А потом убежала, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее. Она быстро шла. Но это была она.
Такое бывает – сердце перестает биться, а остальная ты продолжаешь жить? Наверное, бывает. У меня остановилось сердце.
– Ты уверен?
– Да, мам.
– Точно-точно? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
– Точно-точно, – сказал Майлз.
Когда-то мы с ним часто читали одну книжку. Одна из моих подписчиц рекомендовала ее, когда Майлз постоянно прятался. И бессознательно пугал меня.
Книжка называлась “Где крольчонок Банни?”. Крольчонок все время прячется от мамы и пугает ее, хотя малыши могут отыскать его на иллюстрациях. А мама-крольчиха очень беспокоится, потому что ей в голову не приходит, где он. Ну а в конце крольчонок обещает, что никогда больше не станет прятаться.
– Клянешься своим розовым носиком? – спросила его мама.
– Да, – сказал Крольчонок Банни.
– Клянешься своими милыми пальчиками?
– Да, – сказал Крольчонок Банни, и он никогда больше не прятался от мамы.
Это стало игрой, в которую мы с Майлзом играли, когда я хотела, чтобы он мне что-нибудь пообещал. И теперь я спросила его:
– Это правда была Эмили? Клянешься своим розовым носиком?
– Да, – сказал мой сын.
– Клянешься каждым своим чудным пальчиком?
– Это была она. Честное слово, – заверил меня Майлз.
22Блог СтефаниЕще одна простая услуга
Мамы, привет!
Это будет короткий пост. Может ли кто-нибудь из вас напомнить мне название французского фильма – я его смотрела, когда училась в колледже, – про садиста, школьного директора и его сексапильную любовницу (Симона Синьоре), которые сговорились напугать до смерти его богатую болезненную жену. Заставили ее думать, будто она убила его, а потом изобразили, что он восстал из мертвых.
Мне не верится, что я выдумала эту историю. Прошу вас, дайте мне знать.
Спасибо!
23Блог СтефаниЕще одна простая услуга(продолжение)
“Дьяволицы”!
Спасибо, дорогие мамы, за ответ, который пришел буквально через несколько секунд! Вы просто невероятно внимательны! К тому же это доказывает, что мамы читают мой блог прямо сейчас, и если мне понадобится помощь – просто подстегнуть память, как в этом случае, – она придет без промедления, в ту же секунду.
“Дьяволицы”.
Я нашла и начала смотреть фильм через несколько минут после того, как задала вопрос.
Как же это прекрасно! Тебе что-то нужно, но ты не знаешь точно, что именно, ты формулируешь это и выкладываешь сюда, в киберпространство. И получаешь искомое.
Вот если бы реальная жизнь была похожа на этот блог.
Я еще не решила, рекомендовать ли этот фильм вам, дорогие мамы. Мама, которая прислала мне название фильма, написала, что запомнила название потому, что фильма страшнее она не видела ни разу в жизни. Она никогда не будет пересматривать его и настоятельно рекомендует мне не делать так, чтобы другие мамы жили, подобно ей, с воспоминанием об этом фильме.
Если мы из тех людей, которые считают романы Патриции Хайсмит (я еще только пишу это имя – и уже тоскую по Эмили) отвратительными, этот фильм может быть не для нас. Но он завладел моим вниманием из-за хитро закрученного сюжета и из-за Симоны Синьоре, потрясающей в роли сексуальной школьной учительницы, плохой девочки, любовницы.
Фильм начинается с эпизода в школе: множество неуклюжих французских мальчиков в коротких штанишках с воплями носятся по двору. Директор школы помешан на том, чтобы все контролировать. Его все боятся, он пакостит всем просто потому, что может это делать.
Симона Синьоре носит темные очки, чтобы скрыть синяки, полученные от директора, ее жестокого любовника. Он жесток и к своей жене, но уже психологически, потому что на ее деньги содержится школа. У жены больное сердце, так что мужик делает ее настолько несчастной, что ей кажется – она умрет от страдания и унижений.
Фильмы вроде этого всегда заставляют меня понять, насколько, несмотря на мои ошибки и разные плохие поступки, я удачно выбирала мужчин. Потому что (сколько мам прошли через это!) так легко оказаться вовлеченной в связь с человеком, который кажется приятным парнем. Ты рожаешь от него ребенка. А однажды приятный парень превращается…
И жена, и любовница настолько ненавидят директора, что решают убить его. Они угощают его виски с наркотиком. Потом кладут труп в корзину и топят в школьном бассейне.
План состоит в том, чтобы все выглядело как несчастный случай. План не срабатывает, но, как оказывается, это неважно. Когда из бассейна спускают воду, тела там не оказывается.
Все, больше спойлерить не буду, дорогие мамы. Если вы решите посмотреть фильм… Я вам этого не советую.
Я просто скажу, что мертвец то и дело показывается в неожиданных и наводящих ужас местах – не как в слэшерах (когда телефонный звонок сделан откуда-то из дома!) или всякой чернухе; это что-то более мрачное и порочное.
Эта история все время поворачивается разными сторонами. Лица людей на поверку оказываются масками. Ничто не обстоит так, как вам кажется.
На этом я остановилась. Концовка меня поразила. Я несколько часов не могла отойти от нее.
Смотрите этот фильм или не смотрите. Выбор за вами, храбрые умные мамы.
Люблю вас всем сердцем – и, как всегда, благодарю.
24Стефани
Я только что – снова – написала в блоге то, чего не было. От этого фильма я чуть с ума не сошла. Даже при том, что он безумно напугал меня, я в глубине души задавалась вопросом: а вдруг кто-то лжет? Нарочно морочит мне голову? Что, если Эмили жива? Что, если Эмили и Шон сговорились провести меня через это? Но зачем? Что я им сделала? Это вгоняло меня в черную тоску.
Я смотрела этот фильм у себя дома – тайком, чувствуя вину, словно смотрю порнуху. Как только он кончился, мне захотелось оказаться дома у Шона. Захотелось услышать от него, что я просто становлюсь параноиком. Мне хотелось поверить ему.
Имело смысл разбудить мальчиков и поехать к Шону. Майлз и Ники снова уснули по дороге.
Стол в столовой Шона был завален бумагами. Шон работал. Мы уложили мальчиков спать. Шон налил мне стаканчик бренди. В камине гудел огонь. На диване было удобно и тепло. Я сказала:
– Если ли возможность того – хотя бы самая малая, – что Эмили может быть жива?
– Нет, – ответил Шон. – Ни единой.
– Майлз видел ее. У Майлза очень хорошее зрение. Он мой сын. Я верю ему.
– Дети все время видят то, чего на самом деле нет, – заметил Шон.
– Только не Майлз. Майлз знает, что есть на самом деле, а чего нет.
Сначала вид у Шона стал раздраженный, потом встревоженный, потом испуганный, потом… Понятия не имею, что он чувствовал. Выражение его лица менялось, как в замедленной съемке. Он поднялся и вышел из комнаты. Долго не возвращался. Я сидела, сбитая с толку и встревоженная. Должна ли я пойти за ним? Забрать Майлза и уехать домой? Подождать?
Я стала ждать. Это было проще всего.
Наконец Шон вернулся. Снова сел на диван, обнял меня и сказал:
– Прости меня, Стефани. Прости.
– За что? – спросила я.
– За то, что не понимал, как тяжело это для тебя. Все это время я думал, что страдаем только мы с Ники. Но тебе тоже больно.
– Мне так ее не хватает! – Я заплакала.
– Нам всем ее не хватает, – сказал Шон и добавил: – Переезжай ко мне. Давай попробуем. Эмили больше нет. Она умерла.
Я заплакала еще горше. У Шона тоже текли слезы.
– Ники хочется, чтобы мама была жива. Хочется сильно, он убедил себя, что она жива. И каким-то образом убедил Майлза, что тот видел ее. Но ее больше нет. И она хотела бы, чтобы у Ники была мама, а у нас – надежный дом. Приходи жить здесь. Постоянно. Пожалуйста.