Только теперь я заметила поднос с графином и двумя стаканчиками на столике возле ее кресла. Миссис Нельсон налила себе полный стаканчик чего-то неразбавленного и неторопливо, с удовольствием выпила.
– Ну вот. Гораздо лучше. На чем я остановилась? Ах да, близнецы. Эмили и Эвелин были ровно настолько причудливы, насколько, говорят, бывают близнецы. Начать с того, что между ними существовала телепатическая связь. Еще детьми они могли просто посмотреть друг на друга – и так общаться. Можете себе представить, что такое растить подобных детей? Эмили доминировала. Она родилась первой. Была на шесть унций тяжелее. Набирала вес быстрее, пошла первая. Эвелин всегда была… меньше и грустнее. Не такая уверенная в себе. Через безумные подростковые годы они прошли в одно и то же время. Вот уж был праздник для их матери, поверьте! Их подростковый бунт продолжался и когда им было за двадцать. Думаю, они шутили грязные шутки с мужчинами, со своими бойфрендами. Они всем нравились. Хорошенькие. Декоративные. Значит, там имели место выпивка и наркотики. Вы уверены, что не хотите глоток вот этого? – Миссис Нельсон предложила мне стаканчик джина.
– Спасибо, нет. Я бы с удовольствием, но я за рулем, мне еще возвращаться в аэропорт.
– Ну хорошо. Вот что я помню. Однажды девочки страшно поссорились на глазах у меня и своего отца. Был праздник. Рождество? День благодарения? Не могу вспомнить. Мы как-то сумели собраться все в одной комнате. Это произошло незадолго до того, как Эвелин действительно начала опускаться, а Эмили – подниматься.
– Ссора была жестокая. Думаю, из-за мальчика. Не помню. Вряд ли я знала. Девочки ударили друг друга. Это остановило ссору. Полностью. Они разошлись по своим комнатам. На следующий день они поехали в Детройт и сделали себе эти жуткие татуировки. Эти вульгарные браслеты из колючей проволоки. Чтобы помнить: эта рука ударила сестру. Какой-то вздор вроде этого. Обещание, что так они больше никогда не будут ссориться. По-моему, они больше так и не ссорились. По сю пору.
По сю пору. Старуха думала, что они обе живы.
Если только Эмили не передала сестре то, что я говорила ей на ярмарке, то звонила именно Эмили. А на берег вынесло тело Эвелин.
– Где, вы сказали, жила сестра Эмили?
– Последнее, что я слышала, – Сиэтл.
– А точнее, не знаете? – спросила я. – У вас есть адрес?
– Хотела бы я знать. Бернис помогает мне с открытками ко дню рождения. Я недавно отправила одну Эмили в Коннектикут. Но последний адрес Эвелин, какой мы нашли, – это ужасный подозрительный мотель в Сиэтле. Бернис нагуглила, и мы посмотрели. – Она подалась вперед. – А вы, собственно, по какому делу? Напомните, дорогая.
Она произнесла “дорогая”, как ведьма из сказки. Угрожающе-оскорбительно.
– Не знаю, – сказала я. – Простите…
Весь мой визит мне казалось, что у нее в глазницах загораются и гаснут лампочки. Сейчас все снова затянуло тучами. Ночь, ночь. Никого нет дома.
– Я устала, – сказала старуха.
– Простите, я не хотела… спасибо. – Я встала с розово-белого дивана и оглянулась на место, с которого поднялась – не испачкала ли я обивку, не испортила ли. – Очень любезно с вашей стороны было разрешить мне приехать.
– Напомните, зачем вы хотели встретиться со мной?
– Любопытство, – сказала я.
– Кошку сгубило, – отозвалась миссис Нельсон.
Я услышала обертон в ее голосе – как у Эмили. Меня продрал озноб. Я покрылась мурашками. Старуха это заметила. Ей понравилось. Она почти по-девичьи рассмеялась, запрокинув голову. Снова вернулась в настоящее, на несколько мгновений.
– Я ухожу, – сказала я. – Вы хотите, чтобы я… позвала кого-нибудь?
– Она уходит! – объявила миссис Нельсон.
Я услышала шаги. Высокая, все еще красивая женщина лет пятидесяти в темно-синей робе сиделки и со спутанным пучком седых дредов, собранных на затылке, появилась в дверном проеме.
– Это Бернис, – представила ее миссис Нельсон. – А это…
– Стефани, – сказала я. – Рада познакомиться, Бернис.
Бернис с безразличным видом взглянула на меня. Я поняла, что она мониторила беседу своей нанимательницы и одобрила наш разговор или, по крайней мере, не возражала против него. Я пожала руку сначала миссис Нельсон, потом Бернис, сказала “спасибо”.
Бернис проводила меня до двери, мягко закрыла ее за собой, и теперь мы стояли на крыльце. Я сказала:
– Наверное, полиция говорила с вами. Мне так жаль Эмили.
– Если это Эмили, – заметила Бернис. – Этих девушек никогда не могли отличить одну от другой, может быть – даже в смерти.
Вся эта информация, новые теории, новые подозрения – столько всего надо было обдумать сразу. Я подумала о Майлзе, это всегда успокаивает меня.
– Вы говорили о своих подозрениях полиции? – спросила я Бернис. – Говорили об Эвелин?
– Пусть думают, что хотят. Это Детройт, милая. Богатый белый Детройт, но все же… Лучше не спорить, не лезть с чем-то новым. Чем меньше путаешься с полицией, тем лучше для тебя. Я пыталась дозвониться до Эмили по сотовому, выяснить, как обстоят дела, но она не отвечала. А ее маме лучше не знать. Не хочу, чтобы бедняга страдала больше, чем уже страдает. Иногда ей кажется, что у нее две дочери, иногда – что ни одной, иногда – одна… Никогда не могу угадать, что удержит ее в этой реальности, а от чего она уплывет в параллельную. Сколько раз миссис Нельсон удивляла меня тем, что помнит… Она говорила про машину?
– Какую машину?
– Она помнит про машину. Эвелин недавно угнала ее машину. Ключи были у обеих девочек. И одна из них посреди ночи забралась в гараж и вывела машину. Голову даю, это Эвелин. Эмили может арендовать любую машину, какую захочет. Я права?
Я кивнула. Логика в этом была, однако такое предположение еще больше все запутывало. Мне хотелось остаться и весь день расспрашивать Бернис. В то же время мне хотелось поскорее вернуться к себе в гостиницу и обдумать услышанное.
– У миссис Нельсон была истерика. Она без конца спрашивала меня, как она теперь будет передвигаться. Мне не хватило духу напомнить ей, сколько лет она не садилась за руль. Сказала, что мы возьмем такси, как всегда. Попросила ее не волноваться. Помогла ей отправить поздравительную открытку Эмили, как всегда.
– Ей повезло, что у нее есть вы, – сказала я.
Бернис скорчила гримасу. Я испугалась, что обидела ее. Но она не думала обо мне.
– За что миссис Нельсон это все? – сказала она. – Ей так не повезло с этими девочками. У нас на островах к близнецам особое отношение. Будьте осторожны. – Бернис прислушалась к звукам, доносящимся из дома. – Пора возвращаться… Никогда не знаешь, что она… Хорошего вам полета.
Не было времени спросить, что она имела в виду, говоря об особом отношении и осторожности.
Выезд из пригорода был похож на скачки с препятствиями. Просто поразительно, насколько здесь плохие дороги, учитывая, что Детройт – родина автомобилестроения. Я выкручивала руль, объезжая выбоины, и это заставляло меня сосредоточиваться и не психовать по поводу только что услышанного.
Эмили – одна из двух близнецов.
Я была настолько на взводе, что, когда вернулась в контору, где арендовала машину, один из служащих спросил, в порядке ли я.
– Я в порядке! – сказала я. – Почему вы все меня об этом спрашиваете?!
Избавившись от машины, я автобусом добралась до “Детройт Метро”, гостиницы в аэропорту. Как хорошо, что я не соблазнилась дешевым выбором, хорошо, что у меня в номере есть мини-бар, хорошо, что могу выпить две бутылочки бурбона, одну за другой. Как хорошо, что кровать приятная и чистая, так что я залезла под покрывало одетая. Как хорошо, что у меня хватило сил попросить дежурного позвонить мне в номер так, чтобы до раннего рейса оставалось достаточно времени.
Я натянула одеяло на голову и закрыла глаза. Фотография Дианы Арбус – близнецы – выплыла из темноты. Я видела ее отчетливее, помнила лучше, чем снимки, которые показала мне миссис Нельсон. Я все еще видела нарядные платьица девочек, но не могла вспомнить, что было на Эмили и ее сестре на семейных фотографиях. Они не были одеты одинаково. Сказала ли мне об этом их мать? Она никогда не одевала их одинаково. Или я сама это вычислила? В чем там была разница?
Последнюю фотографию, кажется, сделали во время школьного выпускного. На девочках были шапочки и плащи. Обе выглядели юными и полными надежд.
Что случилось потом? Миссис Нельсон считала, что Эвелин в Сиэтле. Но адреса у нее не было. Сколько времени она успела прожить так, прежде чем старуха забыла их обеих? Было ли это чем-то, что Эмили знала и что, по ее расчету, могло помочь ей исполнить задуманное?
Что бы это ни было.
Я могла бы среагировать как угодно. Я разозлилась. Как будто я единственный человек, кто поступал неправильно. Кто-то мог обвинить меня в том, что я сплю с мужем Эмили. Но у меня было ощущение, как если бы она первая сделала что-то со мной, одурачила, использовала меня… не рассказала, что у нее есть сестра-близнец. Сделала так, что мы с Шоном – или, может быть, только я – думали, что она мертва.
А потом решила дать мне знать, что она жива.
Доминирующий близнец. У нее вся сила.
Знал ли Шон, что у нее была сестра-близнец? Он никогда не упоминал об этом. Неужели Эмили удалось сохранить это в тайне даже от своего мужа?
Я лежала, размышляя, как дать Эмили понять, что я знаю.
Через некоторое время меня осенило. Эмили допустила оплошность. Зря она дала мне понять, что читает мой блог. Вот как я могу с ней контактировать. Это позволит мне немного контролировать ситуацию, так или иначе быть услышанной. И не надо будет беспокоиться насчет Шона – он мой блог не читает.
Я лежала без сна, подбирая слова для своего поста. Как я смогу дать Эмили понять, что была у ее матери и знаю ее тайну – не разоблачая этой тайны?
32Блог СтефаниБлизость
Мамы, привет!