Это проблема домашнего насилия. С каждым днем статистика все хуже. Каков процент женщин, подвергшихся насилию со стороны своих друзей и бойфрендов? Какова вероятность того, что одна из нас сама окажется жертвой, когда мужчина, такой милый поначалу, обернется чудовищем? Вероятность того, что человек, которому мы доверяли, окажется нашим врагом?
Иногда это шок. Иногда, оглядываясь назад, мы видим знаки, которые предпочли проигнорировать. Я перечитываю свои прежние посты, и просто поразительно, как меня притягивал тот французский фильм про жену, любовницу – и негодяя-мужа.
Иногда мы убеждаем себя, что мужчина, который издевался над бывшей женой или подружкой, с нами будет ангелом. Мамы! Не дайте себя одурачить! Если человек сделал что-то один раз, он сделает это снова. И не всегда бывает легко определить, на что он способен. Это не обязательно парень в татуировках и байкерской куртке. Точно так же им может оказаться парень с дорогой стрижкой и в элегантном деловом костюме.
Что означает: любой мужчина.
Иногда все начинается почти сразу, но чаще через некоторое время, когда мы уже увязнем настолько глубоко, что и не вспомним, как жили без него. Или когда у нас родятся дети. И мы все думаем, что мерзавец больше не причинит нам вреда. Ему стыдно, он любит нас… история, всем известная.
Некоторые мужчины набрасываются с кулаками, оставляют синяки, ломают носы, женщина попадает в отделение скорой помощи, а оттуда – к доброму социальному работнику и в приюты-убежища для забитых, измотанных женщин. Но истинные дьяволы умеют скрывать следы, они подвергают женщину психологическому давлению до тех пор, пока та не разрушится окончательно.
Это может случиться с каждой. С вашей сослуживицей. С вашей лучшей подругой. И вы не будете знать, что происходит. Иногда тайное становится явным слишком поздно. А иногда – вовремя. Женщина – мать – может попробовать сбежать, она вынуждена будет совершить что-нибудь из ряда вон выходящее, прежде чем помощь придет.
Что делать? Возвышать голос, чтобы вас услышали. Сделать так, чтобы наши законодатели знали: женщины должны быть защищены законом. Волонтерить в приюте. Вырастить сыновей так, чтобы они – мужчины – никогда не позволили себе жестоко обращаться с женщиной.
А если это происходит с вашей подругой?
Сделайте все, что ей нужно. Помогайте ей, как только можете.
Ладно, дорогие мамы, хватит нравоучений. Я начала цепочку; делитесь, пожалуйста, вашими историями о насилии и пишите мне, что вы думаете по этому поводу.
38Эмили
Мне следовало бы желать смерти им обоим. Не знаю, почему весь мой гнев сосредоточился на Шоне, а не на Стефани. Может быть, потому, что – в который раз – наивная, вялая податливость Стефани означала, что она поможет мне получить желаемое. А Шон – преграда у меня на пути.
Для начала я хотела отомстить Шону. Почему мне захотелось объединиться против него с так называемой подругой, с которой он спал? Потому что я знала: это сработает.
К тому же я хотела вернуть себе кольцо. Не потому, что украла его у матери Шона и не потому, что оно порождало какие бы то ни было сентиментальные ассоциации. А потому, что это был последний предмет, к которому прикасалась моя сестра.
Уже когда я говорила с парнем из страховой компании и назначала встречу, я точно знала, что втяну Стефани в свои планы. Стефани задолжала мне. Она спала с моим мужем. К тому же… Она рождена быть “рыбой”.
Кажется, я чувствовала себя слегка виноватой, сочиняя историю про мужа-негодяя. Не потому, что врала (кто и когда скажет, что́ в браке правда?), но я сочинила про мужа-насильника, а ведь это реальная проблема для множества женщин. Я чувствовала себя неважно, потому что выдумала все это, чтобы добиться нужного мне результата.
Но я стала как одержимая. Не успокоилась бы, пока не заставила бы Шона заплатить за измену и за то, что он разрушил наши планы на будущее. За то, что заставил меня убить мою сестру.
Я позволила Эвелин умереть, потому что ее смерть помогла бы мне и Шону. А теперь нет никакого “я и Шон”. И никогда не было. Шон впутался в это ради себя самого – даже в тот момент, когда я дала Эвелин уйти. Тогда были “я и моя сестра”, теперь – “я и мой сын”.
Я впуталась в это ради себя и Ники. Я хотела вырастить своего сына одна – без “помощи” и “поддержки” мужчины, которого я не люблю и которому не доверяю.
Придется хорошенько подумать, чтобы заставить Шона отказаться от Ники. Но я добьюсь своего. И Стефани поможет мне. Мне достаточно было только произнести слова “насилие” и “жестокость” – и она в ту же секунду отправила Шона в отставку и простила свою потерявшуюся лучшую подругу за все, что я, по ее мнению, сделала. Достаточно было навести ее на мысль, что мы придумали это вместе, хотя на самом деле я придумала все это одна и задолго до нашего слезливого воссоединения в баре.
Я изменила кое-какие детали, чтобы придать достоверности своей истории. Сказала, что Шон нервничал из-за провалов на работе, хотя на самом деле он был довольно успешным сотрудником и уже почти набрал скорость, которая была у него после вынужденной работы дома из-за моего исчезновения. Я владела навыком контролировать информацию, менять детали. Я зарабатывала на жизнь тем, что крутила правду, как веретено.
И – ах да, бедный мистер Прейджер. Он оказался пушечным мясом. Не то место, не то время, не та профессия. Он задавал слишком много вопросов – слишком много неправильных вопросов. Заткнуть его и устроить так, чтобы Стефани помогла мне избавиться от тела, означало убить одним выстрелом двух зайцев. Это решало проблему с Прейджером, а также восстанавливало и обеспечивало мне лояльность Стефани отныне и навсегда. Нет связи прочнее, чем связь между соучастниками преступления. “Тельма и Луиза”. Смешно. Если Стефани придется умереть за меня – она умрет. К счастью для Стефани, я не думаю, что это необходимо.
Дальше я позвонила Деннису Найлону. Я двигалась вверх по пищевой цепочке. Попала на саму Аделаиду, его сучку-помощницу.
– Откуда у вас этот номер? – спросила она. – Эмили Нельсон умерла, ваш звонок – шутка дурного тона. Кто бы вы ни были, знайте – Эмили умерла! То, что вы делаете, просто оскорбительно.
Я велела ей успокоиться и сообщила некоторые факты о различных кризисах Денниса, а также о времени, которое он провел в разных реабилитационных клиниках – об этом могла знать только я, Эмили. Я почти услышала, как у Аделаиды отваливается челюсть. Потом я сказала:
– Спокойно, Аделаида. Это я. Эмили. Я не умерла. Переключи меня на Денниса.
– Я знал, что ты не умерла! – возвестил Деннис. – Мой медиум говорила мне, что не может достичь тебя в ином измерении – значит, ты все еще в нашем мире.
– У тебя, должно быть, весьма уверенный в себе медиум, – заметила я.
– Лучший, какого можно купить за деньги.
– Мне надо приехать повидаться с тобой.
– Заходи на коктейль. Буду ждать.
Я нашла Денниса лежащим на диванчике у стены его огромного лофта-ателье. Он отложил роскошный альбом могольских миниатюр, поднялся и расцеловал меня в обе щеки.
Аделаида внесла на подносе два бокала для мартини, с любимым коктейлем Денниса – мескаль и сок манго. Края бокалов были припорошены мелкомолотым чили. Этот коктейль оказался гораздо вкуснее того, что я готовила себе в “Хоспитэлити сьютс”.
– Твое здоровье, – сказала я. – Вкус великолепный.
– Твое здоровье. – Деннис поднял свой бокал.
– Как хорошо вернуться.
Деннис осушил свой бокал в три глотка. Как Аделаида узнала, что ей пора появиться со вторым бокалом и забрать пустой?
– Я знал, что ты совершишь какой-нибудь подвиг, чтобы вырваться из этого брака. Но мне в голову не приходило, что ты инсценируешь собственную смерть. Все так горевали! Все, кроме меня. Я знал, что это шарада, как знал, что счастливый брак – это подлог.
– Тебе-то это откуда известно? Я и сама не знала.
– Не хочу показаться циником, но таковы большинство браков. А в твоем случае… да все знали. Кстати, кое-кто из ребят говорил, что у тебя роман на стороне, или наркотики, или вроде того, и что ты просила помочь тебе с фальшивыми документами. Не знаю, почему ты не пришла ко мне. Я бы обеспечил тебе самую лучшую “липу”. Муж-британец – это стильно, но у него ни мозгов, ни выносливости, чтобы выдерживать твой уровень, плавать с акулой вроде тебя, дорогая. Мы все знали, что он тебе надоест. Ты покончила бы с этим браком еще несколько лет назад, если бы не чудесный сын, который превратится теперь в гораздо более интересное дитя, продукт разрушенного дома…
При мысли о возможности потерять Ники меня пронзила боль.
– У меня к тебе просьба, – сказала я.
– Если тебе нужна твоя прежняя должность – ты ее получишь, – ответил Деннис. – Мы еще не наняли временного исполнителя. Жизнь в зоне военных действий стала без тебя другой.
– Да, это было бы великолепно. Но сначала мне надо… прорваться через кое-какую бумажную волокиту. Позаботиться кое о чем. Я пока не знаю наверняка, но, возможно, мне понадобится адвокат. Я знаю, у нас хорошие консультанты.
– Адвокат по бракоразводным делам? – спросил Деннис.
– Не знаю, – ответила я. – По семейным делам.
– Знаю одного классного адвоката. Когда тот псих-стриптизер подал иск против меня, адвокат прижал его к ногтю. Этот умелец в твоем распоряжении. Медиум тоже, если она тебе нужна.
– Спасибо, – сказала я, – я дам тебе знать. А пока мне нужен какой-нибудь сказочный наряд.
39Стефани
До сих пор не понимаю, как это получилось, но Эмили ясно дала понять: мы никогда даже упоминать не будем о мертвом страховом следователе. Наш обет молчания – потребованная Эмили подписка о неразглашении, можно сказать – начался ровно в тот момент, когда мы столкнули машину с холма.