Если разумом она уже давно хотела избавиться от его власти над ней, их брака, хотела убежать от него куда подальше, то на физическом уровне она всё ещё была к нему привязана. Слишком яркие образы возникали перед глазами, стоило услышать, как он с желанием произносил её имя, или прикасался к ней так, что тело замирало в предвкушении того, как будет хорошо. Да, Игнат причинял ей боль – душевную и физическую. Заставлял плакать. Но с ним же она испытывала самое яркое наслаждение в своей жизни.
И всё же Мирослава нашла в себе силы дёрнуться, надеясь, что всё это – всего лишь спектакль. Очередной способ её унизить. В конце концов, раньше Игнат не позволял себе подобного. Мог украдкой погладить её по бедру в ресторане, но так, чтобы другие не заметили. Поцеловать на вечере, но не на глазах у всех. Какие бы знаки внимания ей ни оказывал на публике, все они оставались в границах приличий.
В ответ он сжал её ещё крепче.
– Я хочу тебя, – прошептал в ухо. – Уверен, и ты меня хочешь. Элла ждёт в машине, я попрошу её присмотреть за Василисой.
– Игнат, ты обещал, что прошлый раз был последним… – Мирослава и сама слышала, как жалко прозвучал её голос.
Но ему так легко удалось сбить её с «боевого» настроя, что она больше не пыталась казаться сильнее.
– Ты тоже мне обещала, помнишь? – Перехватив Мирославу под руку, Игнат потащил её к парковке. – В болезни и в здравии, в печали и в радости. Любить до гроба…
Он снова откровенно над ней издевался, и Мирослава терялась под его напором. За последние дни она много раз прокручивала в голове картинку их встречи, но действительность и на десятую часть не соответствовала её мечтам.
Жалкая. Растоптанная. Покорная.
Такой она была рядом с ним. Снова.
Они подошли к машине. Игнат открыл заднюю дверь.
– Элла Артуровна, – обратился он к своей секретарше, – Василиса вас ждёт. А нам с женой надо поговорить.
– Здравствуйте, – выдавила из себя Мирослава.
И поймала на себе взгляд, полный жалости.
Только Мирослава оказалась в машине, как Игнат заблокировал двери. И буквально набросился на неё. Стащил шапку, на пару секунд пальцами зарывшись в её волосы. Дёрнул молнию на куртке. Та поддалась не сразу – раза с третьего, и Игнат едва не порвал её. Он явно терял терпение, и Мирославе стало по-настоящему страшно. В глубине души она понимала, что вряд ли он поднимет на неё руку – всё же они не дома. Но ничего не могла с собой поделать. Потому избрала тот путь, что был для неё привычен.
Протянула руку, коснувшись его щеки. Давая понять, что не будет сопротивляться. Потянулась к его куртке. Раньше она обожала его раздевать. Гладить по груди, целуя каждую родинку, медленно, дразня, спускаясь ниже. Закатывать глаза от блаженства, когда Игнат целовал её в шею, чуть прикусывая нежную кожу. Стонать ему в губы, когда наконец он брал её – страстно, властно, доводя до оргазма.
Сейчас он сам скинул с себя куртку. Не расстегнув рубашки, приспустил брюки и бельё. Повалив её на спину, грубо стянул с неё джинсы вместе с трусами.
Мирослава прикрыла глаза, стараясь расслабиться. Даже радуясь его злости и грубости, которыми он уничтожал те остатки светлых воспоминаний, которые у неё ещё оставались. Рвал ту телесную привязанность, с которой она не могла справиться сама. Да и опрадать себя так было легче.
Но Игнат словно прочитал её мысли. Его рука скользнула по её бёдрам, пальцы закружились вокруг клитора. За годы брака он изучил её тело до миллиметра. Мирослава резко выдохнула, ощущая первые искры возбуждения. Попыталась свести ноги, но Игнат второй рукой придавил её к сиденью.
– Ты всё ещё моя женщина, Мира. И запомни, ты уйдёшь, только если я тебя отпущу. А я ещё не решил, что с тобой делать.
Мирослава не успела ответить. Резким движением Игнат взял её. Стон – и совсем не от удовольствия, сорвался с губ. Наверняка, он видел, как она сморщилась от дискомфорта, но не остановился.
Боль прошла. В какой-то момент Мирославе показалось, что она вообще ничего не чувствует, – только отвращение: и к нему, и к себе. Ей всегда нравилось то, что Игнат доминировал в сексе, но сегодня он окончательно перешёл границу дозволенного.
Закрыла глаза, чтобы не видеть его лица. Она бы с удовольствием оглохла на эти минуты, а ещё лучше, впала бы в летаргический сон. Но Мирослава только крепче сжала челюсти, больше не желая, показывать ему, как ей на самом деле плохо. Она навсегда запомнит этот момент, когда Игнат, несмотря на свои слова, сам разорвал ту связь, что была между ними. Больше он не имел морального права называть её своей «женщиной». Он сам низвёл её до уровня игрушки, вот только она не желала ею быть.
Игнат кончил ей на живот. По салону разнёсся резкий запах спермы. Мирославу затошнило. Хотелось плакать, но глаза оставались сухими. Как только он сел, поправляя одежду, она потянулась за влажными салфетками, которые всегда хранились в кармане за водительским сиденьем.
Его взгляд встретила, гордо подняв голову. Пусть она и ощущала себя использованной, но он этого не увидит.
– И? Успокоился? Теперь поговорим?
Глава 16
– Поговорим? – усмехнулся Игнат. – Или повторим?
Мирославе стоило немало усилий, чтобы не дёрнуться и не выскочить из машины полураздетой. И чтобы выдержать его насмешливый взгляд.
– Нет, Игнат. Не повторим, – не дрогнувшим голосом ответила она. – Никогда.
Наверное, он ответил бы что-нибудь колкое, в своей манере, но, к её удивлению, промолчал. Воспринял её слова серьёзно? Вряд ли. Мирослава не строила иллюзий, но и анализировать его поведение не было сил. О своём-то думать не хотелось.
Поправив джинсы, вышла из машины, уже на улице застёгивая куртку. Прохладный воздух подарил немного облегчения. Оглянулась вокруг: всё было таким же, как и десять минут назад. Серое небо над головой, парк, редкие прохожие. Ничего не изменилось, чего она не могла сказать о себе. Мирослава пока не осознавала до конца, как повлияло на неё то, что случилось в машине, но это оставило на ней след.
«Поздравляю, Мира, вот ты и достигла дна». Горько усмехнулась. «Но если падать ниже некуда, значит, остаётся плыть вверх».
Услышав, что Игнат подошёл к ней, обернулась. И первой задала вопрос, не оставляя ему шанса на то, чтобы заговорить на тему, не связанную с их разводом:
– Как часто ты хочешь видеть Васю?
– Пару раз в неделю. За мной будет вечер среды и, давай, суббота.
– Вечер среды? – нахмурилась Мирослава. – Но по средам у тебя часто встречи или деловые ужины. Ты точно сможешь её забирать?
– Не смогу я, значит, родители будут забирать. Им только в радость. Или ты и с ними решила развестись? – усмехнулся Игнат.
– Нет, – ответила Мирослава. – Но, я так понимаю, что и в субботу лучше сразу Васю к ним привозить? Судя по тому, сколько времени ты сегодня с ней провёл, пары минут общения с ней тебе за глаза.
Мирослава понимала: её несло. Накрывало постстрессом. Руки задрожали, и она спрятала кисти в карманы. Посильнее сжала кулаки, ногтями впиваясь в кожу. Боль редко её подводила, помогая справиться и с паникой, и со страхами.
– Не зарывайся, родная, – голос Игната стал жёстче. – Не надо меня лечить. Ты же знаешь, мне это не нравится.
– Знаю, – кивнула Мирослава. И взглянув ему в глаза, добавила: – Хорошо, что теперь мне уже всё равно, что тебе нравится, а что нет.
– Да неужели? – Игнат смотрел на неё, как на цирковую зверушку, внезапно выкинувшую номер сверх привычной программы. – Голос прорезался. Когти тоже отрастила? Уверена, что на маникюр-то денег хватит, чтоб когти в порядке содержать?
Мирослава задышала чаще, сдерживать эмоции становилось всё сложнее.
– Ты обязан помогать мне с Васей, – сухо напомнила ему. – В том числе и финансово. А на свой маникюр я сама заработаю.
– Ну да, ну да, заработаешь, – покивал головой Игнат. – Своим умом и сообразительностью, не иначе. На Васю я буду переводить деньги тебе на карту раз в месяц. Но именно на дочь. Не рассчитывай, что сможешь и дальше жить за мой счёт. И, надеюсь, сейчас моя дочь, – на последних словах Игнат сделал особый акцент, – живёт в приемлемых условиях?
– Более чем.
Мирослава не знала точно, догадывался ли Игнат, у кого они с Васей остановились? Мог ли предположить, что Мирослава пойдёт за помощью к подруге, с которой несколько лет не общалась? И не то чтобы она всерьёз полагала, что сможет так просто спрятаться от него, но не хотелось терять то ощущение безопасности, которое окутывало её каждый раз, когда она переступала порог Полининой квартиры.
– Мне пора. Позови Эллу.
Не попрощавшись, Мирослава направилась к детской площадке.
– Мама! – увидев её, закричала Вася. – Смотри, как я могу! – И на этих словах скатилась с горки.
– Очень здорово, – подбодрила её Мирослава. Поравнявшись с секретарём Игната, поблагодарила: – Элла, спасибо. Игнат готов ехать.
– Хорошо, что вы от него ушли, – вместо прощания уверенно произнесла та. – Не возвращайтесь. Рядом с таким, как он, ни одной женщине счастья не будет.
– Спасибо, – только и ответила Мирослава.
И если бы была уверена, что Игнат сейчас на них не смотрит, пожала бы Элле руку. Только в последнее время начала понимать, как важна для неё была поддержка – пусть мимолётная, пусть от почти незнакомого человека. Но так у неё появлялись силы даже в те моменты, когда начинало казаться, что их почти не осталось, потому что Игнат опять выжал её до последней капли.
Мирослава так и не обернулась, чтобы проводить машину Игната взглядом. Смотрела на Васю, качавшуюся на качелях, пытаясь не свалиться в чувство вины. Мысленно возвращалась к тому, что произошло в машине, стараясь понять, почему не смогла ему противостоять? Боялась его? Да. Но ведь и презирала? Тоже, да, особенно после того, как накануне почти застала его с Ниной. Хотела? На этот вопрос ответить себе было тяжелее всего. Наверное, да. Игнат не был первым – до него случилась любовь на первом курсе с одногруппником. Но Мирослава почти не помнила тех эмоций, что испытывала к тому парню. Потому что потом появился Игнат, и она поняла, что значило любить по-настоящему. Восемь лет он был единственным, она настолько в него вросла всем своим естеством, что до сих пор плохо представляла, как может быть иначе.