— У меня есть шанс получить свободу?
«…или ты меня взял только в качестве бесправной рабыни для хозяйства?» Окончание фразы я, естественно, прокрутила только в мыслях, усиленно сражаясь с поднимающейся откуда-то из глубин сознания ненавистью. Ненависть эта дремала почти год, пришибленная необходимостью выжить, а теперь, когда угроза смерти отступила, она возвращалась на свое законное место. Ты ведь считаешь себя лучше меня — верно, светлый? Защитник в белом перед преступницей и убийцей. А сколько наших ты убил?..
Не подозревая о том, какая буря кипит у меня внутри, мужчина вскинул брови и хмыкнул.
— Вижу, ты, Лиза-темная, не из тех, кто ходит вокруг да около.
— Я просто… — я попыталась смягчить прямой вопрос пояснением, но светлый меня перебил.
— Нет. Отпускать тебя я не планирую.
Я сжала руки так, что ногти впились в ладони.
— Я видел, на что способны темные, Лиза, — он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу и наклонился вперед, упершись локтями в колени и сцепив руки в замок. — Я видел это так же близко, как тебя сейчас. И потому я придерживаюсь правительственного мнения — вас нужно держать под присмотром. И раз на какое-то время я могу этот присмотр обеспечить — этим я и займусь.
В моей памяти мелькнули развороченная стена Мелкор-холла, изломанное тело Эзры…
О да! Я тоже видела, на что способны светлые. Так что, мистер Тернер, будем честны, дело не в этом.
— Но… — я закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу грубости. — Я же… неужели у меня нет ни единого шанса?
Жаль, господь бог не наделил меня в должной степени актерским талантом, слезы в широко распахнутых серо-голубых глазах наверняка смотрелись бы сейчас драматично и крайне уместно. Увы, глаза были — слез не было. Отродясь не была плаксой.
Светлый посмотрел на меня и, помолчав несколько долгих секунд, произнес.
— Ты голодна?
Я недоуменно сморгнула. Что это? Разговор окончен?
— Мы скоро сядем за стол. Ты можешь поесть сейчас или дождаться, пока мы закончим. Миссис Тальберг сегодня отпросилась пораньше.
— Спасибо, я не голодна, — я опустила глаза, снова пряча их за ресницами. — И если сегодня в моих услугах вы не нуждаетесь, то я хотела бы побыть одна.
Мужчина откинулся обратно на спинку стула.
— По лестнице на третий этаж, дверь налево. Если передумаешь, после десяти кухня в твоем распоряжении.
— Спасибо, мистер Тернер.
Я поднялась, подхватила свой чемодан, в уюте этой гостиной смотревшийся до отвращения неуместно, и поплелась в указанном направлении. Задумчивый взгляд светлого сверлил лопатки так, что мне хотелось ими передернуть.
Стоило мне распахнуть дверь, как от нее испуганными зайцами прыснули в разные стороны две девицы. Справившись с первой, инстинктивной, реакцией, а еще, наверное, отметив, что перед ними я, а не их брат, девицы выпрямились, приосанились, одернули юбки и смерили меня любопытно-презрительными взглядами. На вид им вряд ли было больше тридцати на двоих, медные волосы, карие глаза. Одна в веснушках, другая — без. И было странно видеть на лицах этих девочек то выражение, которое я скорее воображала на лице ветерана.
Пигалицы.
— Мисс Тернер, мисс Тернер, — я кивнула каждой и прошла мимо, к лестнице.
За спиной тут же взорвался возбужденный шепот, который меня уже мало волновал.
Поднимаясь по лестнице, я думала о том, что, задавая свой вопрос, я в общем-то и не надеялась на положительный ответ. Нейтрально-доброжелательное отношение моего смотрителя сбивало с толку и заставляло настраиваться на худшее. Но я себе этого не позволяла. Я — Лиза Миллс. Милая, тихая девушка, ни в чем не виновная. А мой надсмотрщик пока что кажется достаточно спокойным, относящимся ко мне без очевидной ненависти, несмотря на весь свой опыт. Даже его переход на «ты» в отсутствии посторонних выглядел не пренебрежительно, а скорее снисходительно, покровительственно. Могло быть и хуже. Намного хуже. Я просто буду паинькой, и у меня все получится. Да? Да.
Я толкнула указанную дверь на третьем этаже и оказалась в маленькой комнате с низким, мансардным потолком. Кровать, тумба, стул, узкий шкаф. Запах пыли с ноткой лаванды, исходящей от стопки белья на кровати. Я посмотрела на полотенце и подумала, что неплохо было бы помыться. И я даже взялась за ручку двери, чтобы спуститься и спросить у светлого, где я могу это сделать, но почти сразу передумала.
Завтра.
В этой комнатке, совершенно не похожей на тюремную камеру, я вдруг почувствовала себя человеком. В ней было что-то похожее на клеть студенческого кампуса — и создавалось иллюзорное ощущение, будто я вернулась на несколько лет назад, в дни, когда все было совершенно иначе. Когда мы не могли даже представить, какое будущее нас ожидает.
И мне отчаянно захотелось продлить это ощущение. А для этого было достаточно просто не выходить пока из этой комнаты. Только и всего.
Я положила чемодан на кровать и щелкнула пряжками замка, чтобы удовлетворить, наконец, свое любопытство.
Государство заботилось о своих гражданах. Даже провинившихся. В чемодане обнаружились два одинаковых грязно-серых платья — что-то среднее между тюремной робой и нарядом горничной — набор гигиенических принадлежностей, два комплекта простенького хлопчатобумажного белья, две сорочки, две пары грубых чулок, теплые ботинки с толстой подошвой, плотный кардиган и «Памятка для отбывающих срок с правом искупления».
Последнее меня почему-то до невозможности развеселило. Я отложила занимательное чтение на другой раз, небрежно побросала все богатство обратно в чемодан и, переодевшись в сорочку, забралась в кровать.
Дом. Комната. Свежее, вкусно пахнущее белье. Иногда не так уж и много нужно человеку для счастья.
Глава 2
Когда Том высказал мне свою просьбу, я сначала подумал, что он то ли шутит, то ли издевается, то ли не в себе. Остановившись на последнем варианте, я высказал искреннюю озабоченность его душевным здоровьем.
— Ты сдурел?
Наверное, голосу не хватало то ли искренности, то ли озабоченности, потому что старый друг, боевой товарищ и по совместительству жених моей сестры — а значит, будущий, чтоб его, родственник — только поморщился. И продолжил упорствовать как в собственном здравомыслии, так и в желании осчастливить моей семейство дармовой рабочей силой.
— Мэтт, ну я тебя как друга прошу, ну некуда ее пристроить. Программа держится на соплях и загибается, а ты же понимаешь, как для меня это важно! Это временно, пока я не найду для нее другой дом. Ну пойми, она совсем одна и без вины виноватая.
Только Том мог назвать без вины виноватой представительницу темного рода. Ну и еще пара-тройка человек, ностальгирующих по времени «до».
Как ни странно, я не ненавидел темных. Несмотря ни на что. Не ненавидел и не презирал. Они были мне глубоко безразличны. Все равно практически все, кто стоял у истоков восстания либо погибли в бою, либо приняли смерть от рук правосудия. А остальные… Остальные — такие же пешки, как и мы, светлые. Убивали так же, как и мы. И умирали так же, как и мы. И теряли близких так же, как и мы. Просто мы — победили, а они — нет.
Но это вовсе не означало, что мне настолько плевать и что я готов притащить в дом одну из них.
— Нет.
— Мэтт!
— Да с какого перепугу? Сдай ее кому-нибудь, кому оно надо. Мы вполне можем позволить себе горничную, благодарю.
— Да будь ты человеком! Это всего лишь женщина, одинокая и напуганная. Да еще и без магии! Она в этой войне потеряла едва ли не больше, чем ты! — вскипел Том.
И почти сразу осекся. Наверное, даже до того, как на моей физиономии проступила каменная маска.
Я молчал. И думал.
Том тоже молчал. И все больше нервничал, вглядываясь в мое лицо.
— Мэтт? Мэтт, прости, а? Ну я не…
— Давай сюда свою темную, — невыразительно произнес я, приняв решение, и, не дожидаясь реакции друга, стянул с его стола папку с ее личным делом.
А теперь мне предстояло принять на себя последствия этого решения. И если кто-то скажет, что семейный ужин совершенно не похож на столкновение сил темных и светлых — тот не ужинал с семейством Тернер.
Когда я зашел в столовую, все уже были в сборе. В воздухе потрескивала гроза, и я даже испытал нечто похожее над предбоевой азарт с его выбросом адреналина. Мать сидела, поджав губы. Камилла скучающе теребила салфетку. У погодок Абигайль и Синтии, похожих как близнецы, глаза блестели от возбуждения.
Не обращая на все это ни малейшего внимания, я прошел на свое место и, не поддаваясь на провокации, потянулся к блюду с мясом. И только когда я закончил накладывать и даже отправил первую ложку в рот, до матушки дошло, что первым начинать витающий в воздухе разговор я не планирую (я враг себе, что ли?). Она зыркнула на дочерей и те тоже потянулись к еде, а когда, наконец, все были осчастливлены порцией ужина, проговорила спокойно и с деланной непринужденностью.
— Мэттью, ты не хочешь нам ничего объяснить?
— Не хочу, — буркнул я. — Но разве у меня есть выбор?
Старшая из младшеньких от души пнула меня под столом. Я скривился и великодушно поделился:
— Как я уже сказал, Том попросил меня о помощи в его программе, и я согласился. Девушку зовут Лиза Миллс, и она будет жить с нами на правах помощницы по дому. Что тут еще объяснять?
— Дорогой, тебе не кажется, что подобные решения ты должен согласовывать с нами?
— Она никого не потеснит, никаких вложений не потребует, окажет помощь в ведении хозяйства. Решение каких бы то ни было проблем, которые могут быть с ней связаны, ложится исключительно на меня. Так что нет, мне не кажется, что это решение я должен был согласовывать.
— Но она будет жить в нашем доме!
— И?
— Темная!
— И?
— Это недопустимо!
Я испытал острое желание бросить ужин и уйти к себе только потому, что знал, что будет сказано дальше, и это заранее бесило — но в разговор неожиданно вступила Камилла.