чалась вся эта гнусная история, прежде чем он стал живым воплощением зла?
Но я ведь был просто ребенок.
Мы все были детьми и, возможно, ими и остались.
Вы ведь не можете ожидать от детей, чтобы они сами себя спасали, ведь так?
Я уже поднес пистолет к виску, а теперь сижу и чешу голову металлической буквой «О».
Это, типа, даже приятно – почти как массаж – вдавливать ствол «вальтера» в мягкие ткани черепа.
Словно мой «вальтер» – просто старая отмычка, которой я пытаюсь открыть старый висячий замок, и когда я наконец ее вставлю, то услышу щелчок и дверь откроется, я войду в нее и буду спасен.
– Леонард, заставь этот замок щелкнуть, – шепчу я себе. – Тебе осталось только нажать указательным пальцем – и все будет в порядке. Никаких мыслей. Никаких проблем. Ты наконец сможешь просто отдохнуть.
Я уже готов спустить курок, но внезапно у меня в голове возникает еще один несвоевременный вопрос.
Интересно, а Линда, вообще-то, хоть помнит, когда у меня день рождения?
Непонятно почему, но прямо сейчас это кажется мне страшно важным, и чем больше я думаю, тем отчетливее понимаю, что не могу умереть, не узнав ответа.
Я опускаю «вальтер» и проверяю телефон: нет ли голосовых сообщений.
Ничего.
Проверяю электронную почту.
Ничего.
Эсэмэсок тоже нет.
Я смеюсь – даже не смеюсь, а скорее вою, потому что сейчас это более уместно.
Что за день рождения!
Что за жизнь!
Я поднимаю «вальтер» и в очередной раз приставляю ствол к виску.
Я закрываю глаза.
Я нажимаю на спусковой крючок.
30
И
время
останавливается.
31
Спусковой крючок не поддается – может, заржавел или вообще, потому что, сколько бы я ни жал на него, пуля не вылетает и я не умираю.
Поэтому я перекладываю пушку в левую руку и пытаюсь выпрямить указательный палец и обнаруживаю, что не могу этого сделать – он, типа, замерз, как собачий хвост калачиком, и я ничего не могу с этим поделать.
– ТВОЮ МАТЬ!!! – ору я в темноту над рекой и с размаху вмазываю кулак в бетонную стену, чтобы заставить скрюченный палец работать, но, что бы я ни делал, результат нулевой. Похоже, не судьба мне вышибить себе мозги.
А что, если эта моя неспособность не что иное, как подсознательная попытка избежать самоубийства, а затем я вспоминаю, что обещал, по крайней мере, позвонить герру Силверману, если соберусь свести счеты с жизнью, поэтому я прикидываю, что, может, стоит выполнить свое обещание до того, как мое подсознание позволит мне задействовать скрюченный палец и закончить дело.
Все-таки обещание есть обещание.
Я нахожу записку, что дал мне герр Силверман; она лежит в заднем кармане брюк.
Я пытаюсь разобрать написанные зелеными чернилами цифры, пользуясь мобильником, как фонариком.
Я набираю номер.
Длинные гудки.
Я гадаю, ответит ли он на звонок, и, типа, рассчитываю, что у герра Силвермана включена голосовая почта, и тогда я просто могу оставить голосовое сообщение, чтобы сдержать данное обещание, и завершить наконец запущенный процесс.
На четвертом гудке я расслабляюсь и уже надеюсь, что удастся отделаться голосовым сообщением, но неожиданно слышу щелчок, а затем:
– Алло?
Мне вдруг кажется, будто мой рот отделяется от лица, так что при всем желании я не могу говорить.
– Алло? – повторяет герр Силверман.
Голос определенно его.
Я пытаюсь выкинуть телефон в реку, но он словно прирос к уху.
– Алло? – уже с некоторым нажимом произносит герр Силверман.
Я жду, что он повесит трубку, решив, будто ошиблись номером или звонят и просто дышат.
– Леонард, это ты? – гораздо мягче произносит герр Силверман, и как-то не похоже, что мой звонок его рассердил. Он вроде как даже немного польщен. Типа, он вполне мог бы сказать тем же тоном: – Неужели я действительно завоевал звание Учитель года? – (Я все еще не могу говорить.) – Ты в порядке? – спрашивает он и, не дождавшись моего ответа, продолжает: – Леонард, не отключайся. Оставайся на связи. Как и обещал, я хочу сказать тебе, почему не закатываю рукава рубашки. Раз уж ты звонишь мне по данному номеру, то, насколько я понимаю, ты хочешь знать ответ. И я с удовольствием тебе расскажу. Однако проблема в том, что мне нужно тебе это показать. Итак, ты сейчас где? Только назови место, и я сразу за тобой приеду. Но я хочу, чтобы ты оставался на связи, пока я буду ловить такси. Мы можем просто поболтать, о чем хочешь, а когда я приеду туда, где ты сейчас находишься, я засучу рукава и открою тебе свою тайну. Я реально считаю, что ты найдешь мою историю достойной внимания, если, конечно, продержишься до моего приезда. Ты можешь это сделать? Ты можешь это сделать ради меня?
Я ничего не говорю, хотя мне очень хочется.
Мой рот по-прежнему где-то отсутствует.
Такого я явно не ожидал.
И я начинаю гадать, почему герр Силверман так добр ко мне и относится ли он точно так же к другим ученикам. По-моему, нехорошо вытаскивать его из дома на ночь глядя, когда у него наверняка есть миллион других дел, а потому вся эта суета для него – лишняя головная боль. Наверное, всем было бы легче, если бы я сейчас просто спустил курок и разом покончил бы с этим геморроем. Но я почему-то не могу. Просто не могу.
– Ладно, Леонард. Просто подай знак, что это действительно ты. Хотя бы кашляни, чтобы я знал. Давай начнем сначала. Итак, это ты?
И хотя я приказываю себе оставаться спокойным, чтобы не грузить герра Силвермана, для чего надо было просто отключиться от греха подальше, откуда-то из области желудка доносится «хм-хммм», и мои губы волей-неволей шевелятся.
И я весь трясусь, буквально как в лихорадке.
– Ты сейчас дома? – (Я не отвечаю.) – Ладно, значит, ты не дома. Тогда где? – (Я не отвечаю.) – Ты сейчас один? – (Я не отвечаю.) – Леонард, просто скажи мне, где ты сейчас. И я к тебе приеду. Открою тебе свой секрет. Закатаю рукава.
Каким-то чудом мне удается снова обрести способность говорить, и, даже несмотря на это, мне хочется отключиться, чтобы не мешать герру Силверману наслаждаться вечером, но мои легкие и язык подводят меня.
– У меня сегодня день рождения. И ни один человек не вспомнил.
Все это звучит так глупо, и жалко, и по-детски сопливо, что я снова приставляю к виску ствол «вальтера».
Кончай с этим.
Просто спусти курок.
Так будет лучше для всех.
Возникает долгая пауза, и я могу поклясться, что сейчас герр Силверман пытается придумать, что сказать.
– С днем рождения, Леонард. Тебе сегодня исполнилось восемнадцать, так?
И вот я слышу от кого-то заветные слова «С днем рождения» – да-да, я понимаю, что это чертовски глупо, но мне почему-то сразу становится, типа, легче.
Просто три слова.
С днем рождения.
Они заставляют меня поверить, что я еще жив.
Вроде я пока еще здесь.
– Леонард? – произносит герр Силверман.
А я, типа, устремляю взгляд вдаль, за реку, на небесную линию Филадельфии. Огни небоскребов словно танцуют на темной воде, играя в лунном свете.
Интересно, а есть ли в Филадельфии люди, у которых сегодня тоже день рождения?
И как эти люди его отмечают?
И чувствует ли хоть кто-нибудь из них то же, что и я сейчас?
– Леонард, пожалуйста. Просто скажи, где ты. Я приеду за тобой.
Странно, но мне ужасно хочется прямо сейчас увидеть герра Силвермана.
И я сам не знаю почему.
Я опускаю свой «вальтер» и объясняю ему, где нахожусь.
– Оставайся на месте, – просит меня герр Силверман. – Буду через двадцать минут. И не выключай телефон. Я буду с тобой на связи. Мне только надо сообщить парню, с которым снимаю квартиру, куда я еду.
Я слышу, как он с кем-то беседует, но слов разобрать не могу.
Его собеседник что-то ему отвечает, похоже, они ссорятся, и герр Силверман говорит:
– Леонард, ты еще здесь?
– Угу.
– Все, я уже спускаюсь по лестнице, я уже близко. О’кей, я уже на Уолнат-стрит, ловлю такси. А вот и оно. Я уже поднял руку. Таксист меня видит. Останавливает машину. Я сажусь в такси. – (И я слышу, как он объясняет водителю, где я нахожусь.) – Мы уже едем в сторону моста.
И вот так герр Силверман подробно рассказывает мне о каждом этапе маршрута такси, а я прислушиваюсь к звукам его голоса и думаю о том, что в данный момент его слова являются моей единственной связью с этим миром. Они буквально помогают мне остаться в живых, и если бы он не ответил на мой звонок, я реально мог бы вышибить себе мозги.
Я снова начинаю гадать, что он скрывает под длинными рукавами рубашки, словно возможность получить ответ стоит того, чтобы задержаться на этом свете.
Или это лишь очередной пункт в длинном списке моих разочарований?
У тебя ведь есть твоя пушка. И если понадобится, ты сможешь разом покончить со всем, упасть в реку, утонуть… утонуть… утонуть в водах забвения, твержу я себе, и это здорово помогает, поскольку означает, что у меня есть варианты.
А иметь варианты очень важно.
Так же как и запасной выход.
– Ладно, – говорит герр Силверман. – Я в Нью-Джерси. В пяти минутах езды от тебя.
Мерцающие в воде огоньки такие красивые, думаю я. Настолько красивые, что даже хочется искупаться.
– Я уже вижу мост, – докладывает герр Силверман, и я слышу, как он просит таксиста не выключать счетчик и немного нас подождать.
Таксист что-то там бурчит, и по тону его голоса я понимаю, что ждать он не хочет.
– Это очень серьезно. Чрезвычайная ситуация, – объясняет ему герр Силверман. – Я дам хорошие чаевые. Обещаю.
Я понимаю, что герр Силверман готов потратить собственные деньги, чтобы меня спасти