– О боже мой, ты чертов психопат.
– Погоди, это еще не все. Я разбудил себя и был очень зол. Так как никого не было рядом. Но потом появились люди. Мои знакомые. Я спрашивал, почему они меня не разбудили, а они меня не замечали. Я для них не существовал. И только потом позвонила ты, и я проснулся. У меня был сон во сне. Что это может значить?
– Черт, братик. Я, конечно, не психолог, но тебе отдохнуть нужно. Или сменить подушку, может, там шерсть? Женские волосы?
– Не говори глупостей.
– О’кей. Тогда тебе стоит поменьше раскрывать рот. На нем даже волосы выросли.
– Вот это уже ближе. А люди?
– А что люди? С твоей профессией это нормально. С тобой же общаются, только когда им что-то нужно. Кстати, ты с ними так же. Вот ты и не существовал для них.
– А похрен. Это же только сон. Так? – я слышу, как он встает. Сейчас, скорее всего, закурит.
– Именно. Что у тебя там происходит?
– Ким, твою мать. Ну, хоть ты не спрашивай. Я этот вопрос по сто раз в день слышу. Всем интересно, что у меня и как. Спроси меня лучше, как я чувствую себя.
– Эй, полегче. Я же не делами интересуюсь? Мне, например, интересно, что и когда ты ел в последний раз.
– О’кей, «мам», – дразнится Джейсон. – Это было вчера вроде. Японское ассорти. В основном сашими.
– А шапку ты надел? – я вошла во вкус и издеваюсь над ним.
– Где? В Лос-Анджелесе? Ага! – как и предполагала, он закурил. – И пальто. Кашемировое.
– Как ты разговариваешь? Мальчишка!
– Соскучился по тебе, сестренка. Не собираешься в наши края?
– Нет, прости. Скоро февраль, сам понимаешь, день разбитых сердец, на которых я зарабатываю так много, что могу ничего не делать весь оставшийся год.
– Интересно, если бы наши родители знали, что мы вырастем такими циниками, они бы утопили нас в детстве? – произносит он.
– Утопили… вряд ли. Но, скорее всего, отправили бы в христианскую школу.
– Ага. Еще лучше. Где какой-нибудь священник-педофил сделал бы из меня сексуального маньяка.
– Но ты бы мог попасть на ток-шоу. Стать звездой. В двадцать лет уже покончил бы жизнь самоубийством.
– Тоже вариант, – говорит он. – Но не вставляет. А ты чего? Кроме работы? Ты же мне звонишь не потому, что вышла замуж?
– Да. И родила уже. Он вырос и решил не идти в колледж. Вместо этого он поедет к дяде в Голливуд. Желает стать известным актером. Сделаешь из него звезду?
– А он обещает вести себя вульгарно, спать с кем попало и выступать в защиту природы?
– Он может даже сменить пол, – я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Потому что хочу довести эту нашу бредовую игру до конца. Так происходит всегда.
– Отлично! – восклицает Джейсон. – Тогда, считай, его будущее уже устроено.
– Псих! Нет, серьезно, ты ненормальный. Я боюсь представить, что бы было, если бы ты написал сценарий или книгу.
– Сам боюсь. Я определенно из таких людей, которые пишут только о том, что знают. И поверь, если бы я хоть что-то написал о том, как проходят мои будни, про выходные я молчу, обернулось бы это явно чем-то недобрым.
– Как так выходит? – спрашиваю я. – Ты живешь в самом солнечном штате, вокруг тебя все эти прелести и то, что постоянно блестит, но при этом столько негатива. У меня вот холодрыга страшная, но я ничего так, держусь.
– Дело не в погоде. Дело в людях. Они все тут словно уже умерли, только сами этого не заметили. Но по привычке заполняют свои бассейны, покупают модные вещи, трахаются, нюхают и обсуждают трендовые новости.
– Да уж, тебя бы лектором в университет Оклахомы. Читать лекции о том, что в Лос-Анджелесе жизнь вовсе не сказка. Слушай, может, лучше ты сюда? У меня останешься на пару дней. Сходим на вечеринку, где не весь клуб в знаменитостях.
– Заманчиво. Но не могу. Ты же знаешь, у меня не бывает выходных, – говорит Джейсон. – Кстати, о вечеринках, как там твоя подруга Тара?
– Жива. Спрашивает о тебе при каждом удобном случае. А что? – ну вот, он туда же.
– Супер. Я много женщин повидал, но она… это что-то.
– С чего это?
– Знаешь, – произносит он, – я обожаю секс. Я на нем почти живу. Но она – это что-то с чем-то. Она может трахаться сутками и только еще больше изголодаться. А ее вагина…
– Так, стоп! – вскрикиваю я, не дав ему договорить. – Я ничего не хочу слышать о вагине моей подруги. Совсем ничего!
– Ой, прекрати. Неужели ты не видела ее голой и все такое?
– Видела. И что? Это же не значит, что я хочу знать, как у нее все там, – нет, серьезно, мой брат псих похлеще меня.
– Ладно, понял, – он откашливается. – Прости, просто в этом окружении, где я постоянно верчусь, от наркодилеров до сенаторов, чего только не услышишь! И порой в голове такая каша, что просто не следишь за тем, что говоришь. И кому говоришь.
– Вот поэтому тебе волосы во рту и снятся. У тебя же язык без костей.
– Ты права. Даже не спорю.
– Какие планы на Рождество? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.
– Повторюсь, – говорит Джейсон, – тебе лучше не знать. Но ничего праздничного не намечается. А у тебя?
– Аналогично. У друзей семейные планы. Они заняты. Ты далеко. Так что, наверное, пробуду до закрытия в магазине, а потом накуплю разной вкусной гадости и пойду домой. Может, посмотрю «Реальную любовь». Знаешь, тот, который с разными пересекающимися историями?
– Да-да. Видел. Но, может быть, лучше «Один дома»? – говорит Джейсон. – Помнишь, когда ты была маленькая, всегда пародировала крик Макалея Калкина?
– Серьезно? – я смеюсь. – Где он себя за лицо держит?
– Ага, – он тоже смеется. – И глаза так выпучивала. Мама с ума сходила от смеха.
– Скучаешь по ним? – ни с того ни с сего произношу я.
– По родителям? – он берет небольшую паузу, будто что-то вспоминая. – Очень. Я и помню больше. Хотя уже года три не навещал их могилу. Черт, я и по тебе скучаю, хотя ты жива, но мы видимся раз в год.
– Джейсон, я понимаю тебя. Ты меня. Заботы, проблемы, дела, похмелье, в конце концов. Это жизнь, которой мы живем. И обижаться попусту за то, что один из нас не может выделить другому время, не имеет смысла. Мне главное, чтобы ты был в порядке. Конечно, насколько сможешь. А твоя задача – изредка позванивать мне, чтобы узнать, жива ли я еще.
– Все так и есть. И знаешь, я тебя, наверное, раз сто спас от того, чтобы ты в детстве не покончила жизнь самоубийством. Серьезно, ты так и норовила опрокинуть включенный фен в ванну, в которой ты купалась, упасть с пирса, разбить голову. А когда ты подросла и познала веселый мир наркотиков, алкоголя, началось уже совсем другое веселье.
– Не напоминай! – взмолилась я. – Даже не вздумай. Это уже давно забыто и не про меня.
– Да-да. Особенно забыто то, как я тебе волосы держал, пока ты над унитазом демонов вызывала.
– Какой же ты отвратительный. Как хорошо, что я не хочу стать одной из знаменитостей. Иначе мне бы пришлось тебя убить. У тебя столько компромата на меня.
– Ты бы не смогла. Стоило бы мне сказать: Ким, из носа палец вынь, – как ты тут же бросилась бы обниматься.
– Я бы скорее бросилась на тебя с кулаками. Ненавижу эту дразнилку.
– Ладно тебе. Это только между нами, – говорит Джейсон.
– Смотри мне, – говорю я. – Давай, братик, не скучай там. И постарайся не встревать в проблемы. Надеюсь, у тебя все же будет веселое Рождество. Люблю тебя.
– Веселое вряд ли, но насыщенное точно. А ты не кисни там. Подцепи лучше какого-нибудь красавчика и предайся любви. Но не забудь предохраняться и не говори ему свое настоящее имя. И – да, не принимай чеков, бери только наличные.
– Пошел ты, – я прыскаю со смеху. Его подколы всегда приводили меня в чувство. – Веселого Рождества.
– Люблю тебя, дуреха. Веселого Рождества.
Мы вешаем трубки, и я отправляюсь в подсобку, чтобы перекурить. Беру сигареты, накидываю на себя теплую куртку и выхожу на задний двор. С неба крупными хлопьями падает снег, откуда-то издалека звучит музыка, гул толпы, шум проезжающих машин и хруст от чьих-то шагов по снегу. Если бы я была сейчас в парке, то точно упала бы на снег и смотрела в небо. После разговора с братом одиночество, которое скреблось в мою дверь, все-таки распахнуло ее настежь и полностью охватило меня. Но это была не угрюмая предпраздничная депрессия, которая из года в год забиралась в меня, выпуская из своих цепких лап только в январе. Это было что-то легкое, чистое и абсолютно хладнокровное. Словно невидимый щит, оберегавший меня от всей той суеты, что творилась рядом. Мне было хорошо одной. Я была даже рада, что останусь сегодня одна наедине с собой и со своими мыслями.
После работы я зашла в магазин и скупила такое количество вкусной, но потенциально вредной еды, что продавщица на кассе посмотрела на меня одновременно с осуждением и пониманием. Понимание к ней, наверное, пришло после того, как она не увидела на моем пальце обручального кольца. Пить я решила сегодня долго, поэтому ничего крепкого брать не стала. Только вино. Когда же я хочу быстро и верно напиться или снять стресс, то обычно беру «Гермайстер» и ром. Эта смесь кого хочешь уложит в два счета.
Как только я зашла домой, тут же отправила большую пиццу с пепперони в духовку, открыла бутылку с вином, плюнула на танины и вмиг осушила бокал. До ценителя или сомелье мне далеко, но вино и правда оказалось неплохое. Елки у меня дома не было, зато с работы я взяла большой кактус. Отыскав в глубине шкафа какую-то мишуру и бантики, как смогла украсила его и поставила возле телевизора. Среди кучи дисков все же отыскала «Реальную любовь» и запустила его через DVD-плеер. Посмотрела несколько секунд и тут же выключила. Фильм начинался со сцены в аэропорту. Эти счастливые, довольные лица прилетавших или улетавших людей. Они садились в эти машины времени, которые доставляли их через часовые пояса, океаны, континенты совсем в другое место. Где их обязательно ждало что-то интересное. Или кто-то. Я не могла больше смотреть этот фильм, потому что мне тут же захотелось поехать в аэропорт и взять билет на ближайший рейс. Но я не полечу. Даже не попробую. Так как при всех своих психических расстройствах я на самом деле та еще трусиха. Я слишком боюсь разочароваться. Даже перед своим евротуром после колледжа я чуть не отменила все билеты. Мне просто стало страшно, что все эти чудные, миниатюрные европейские городки со всей романтикой и красотой, что я видела на фото в Интернете, окажутся совсем не такими. И что мне там станет одиноко и грустно. Но, слава богу, этого не случилось. Я влюбилась в Европу, и она поразила меня в самое сердце, даже не подумав пощадить. Но разница была в том, что то путешествие я планировала, выбирала и много над ним думала. А взять и сорваться сейчас неизвестно куда – затея, конечно, очень авантюрная и заманчивая, особенно учитывая мои планы на праздники, но неоп