– Но ты же за Алекса выходишь, верно?
– Идиотка! Даже отвечать на такое не буду!
Олли качает головой:
– В жизни может всякое случиться…
Дилетта – самая любопытная, она хочет знать все в деталях:
– Расскажи, как он попросил твоей руки?
И Ники начинает рассказывать:
– Итак, я добралась до дома и увидела там лимузин…
– Да ладно, он устроил сюрприз у дома! Лимузин!
– А потом, когда мы приехали в Америку, там нас ждал еще один.
– И в Нью-Йорке тоже лимузин?
– Да, в аэропорту!
– Тогда да, ты точно должна выйти за него замуж! Где ты найдешь другого такого же?
– Идиотка! Как будто дело в лимузинах!
– Ну, я говорю не только за себя, но и за большинство из нас, уверяю… Кому бы не понравился такой парень?
Эрика поднимает бровь:
– Вообще-то, мне нравятся парни без лимузинов.
– Ну все! Я больше ничего не скажу…
– Ой! Нет, нет, пожалуйста… Заткнись, Эрика, если ты еще что-нибудь скажешь и помешаешь узнать, как Алекс сделал предложение Ники… я тебя покусаю!
Ники смеется и начинает рассказывать об экскурсиях по городу и безумном шопинге в Gap, Brooks Brothers, Century 21, Macy’s, Levi’s, Bloomingdale’s.
– И ты ничего нам не привезла?
– Привезла, для всех троих.
Олли толкает Эрику локтем:
– Не перебивай ее!
– Да брось, мне было любопытно…
Ники улыбается:
– Итак, на второй день мы выходим из театра, а нас ждет вертолет…
– Круто!
– Нет, да ладно, я не верю!
– Это сон…
– Да, и я еще не проснулась… – Глаза Ники блестят, она взволнована, все еще проживает тот невероятный момент: летит над небоскребами, потом слушает признание в любви и видит светящуюся надпись на последнем этаже.
«Прости, но я хочу на тебе жениться…»
– Не-е-ет.
Олли, Дилетта и Эрика почти так же взволнованы, как и она, ловят каждое слово, каждый звук.
– А потом он вытащил из кармана это…
Только теперь она показывает подругам свою руку, кольцо на пальце не бросается в глаза, лишь скромно блестит.
– Просто великолепно!
– Да. Я не выдержала, бросилась ему на шею, и мы оба упали на пол, а летчики смеялись…
Точно так же, как делают сейчас Ондэ. Они слушают Ники, время от времени прерывают ее вопросами:
– Вы решили, когда? И где?
– Теперь ты должна подумать о платье.
На самом деле у каждой из них уже есть идеи. Слышится долгий вздох, и еще один, и еще.
Олли поправляет волосы: «Конечно, ей всего двадцать… И ей совсем не страшно? Я бы ужасно боялась. Если бы у меня был такой парень, как Алекс… Ну, в смысле, парень, который намного старше меня».
Дилетта мягко улыбается: «Если бы Филиппо попросил моей руки, что бы я сделала? Я не готова! Восхищаюсь Ники… Хотела бы я быть такой же уверенной, как она… Но готова ли она к таком шагу? Не знаю… Очень надеюсь, что да…»
Эрика, кажется, слушает внимательнее всех… Но на самом деле, под этой маской внимания, скрывается дикий ужас: «Ники сошла с ума. А как же остальные? Все остальные мужчины? Ладно, Алекс преподнес ей очень приятный, красивый сюрприз, но что потом? Что дальше? Ты знаешь, что дальше! Ну, я-то уж точно не выйду замуж…»
Ники врывается в их мысли, улыбается и открывает сумку:
– Вот, это вам!
– Ой, да ладно, они великолепны! Толстовки A ercrom ie, круто… Тут такое не купишь.
Эрика прикладывает свою толстовку к груди:
– Размер идеально подходит, а правда, что в нью-йоркском магазине есть ужасно крутые вещи, настолько крутые, что некоторые могут купить толстовку, только чтобы снять ее как можно скорее, неважно для кого?
– Эрика!
Олли с любопытством разворачивает свою толстовку:
– Что значит этот номер 1?
Дилетта тоже замечает:
– У меня 2!
Эрика не остается в стороне:
– А у меня 3!
Ники улыбается:
– Это не просто номер… Это значит, что вы все, первая, вторая и третья, будете моими подружками на свадьбе!
– Как мило! Ники, мы ужасно рады за тебя.
И они бросаются друг другу в объятия, растроганные этим моментом невероятной близости, объединившей их. Чувствуя и страх, и радость. Они знали, что рано или поздно этот момент наступит. Только никто не подозревал, что так быстро. Даже Ники.
Глава пятьдесят вторая
Несколько сильных и настойчивых ударов в дверь. Энрико оборачивается. Что это? Удары продолжаются. Похоже на пинки. Что за безумие? Энрико бежит открывать:
– Что такое? Что происходит?
Он только приоткрыл дверь, но стоящий за ней парень, рослый и сложением похожий на шкаф, бритый налысо, в обтягивающей черной рубашке, с силой толкает его внутрь так, что он падает на пол в гостиной. Энрико чудом удается не удариться головой, но он сильно приложился спиной о паркет. Что происходит? Почему это происходит? Ограбление? Нападение? Кто этот человек? Энрико присматривается к парню. И узнает его. Точно, это он поднимался с Анной несколько раз. Ее парень. Рокко… похоже, так его зовут. Да, Рокко.
– Ты что, спятил? Чего ты хочешь? Моя дочь спит, тихо! Анны тут нет, если ты ее ищешь! – Энрико пытается встать и чувствует, как кружится голова.
– Мне плевать на Анну, я пришел к тебе… – Рокко снова толкает его.
На этот раз Энрико оказывается на диване. Перед глазами мелькает сцена из фильма «Ночной автобус», когда огромный Титти врывается в дом Франца, которого играл Валерио Мастандреа, при этом едва не выбивает дверь и сильно толкает его, Титти злится, потому что Франц задолжал ему за игру в покер. Энрико сейчас чувствует себя на месте Франца.
Потому что Рокко похож на Титти.
– Да, я пришел к тебе. Я все знаю, понял? Я все прочитал.
– Что «все»? Чего ты от меня хочешь?
– Не виляй. Я видел, что Анна пишет в своем дневнике! – И он снова толкает Энрико так, что тот падает.
Рокко поворачивается и выходит из квартиры, не говоря больше ни слова. Энрико лежит на полу. Он приходит в себя и пытается понять, что произошло. Осознать всю абсурдность ситуации. «Вообще-то, Анна ничего мне не говорила…» Энрико уверен только в одном. У него ужасно болит челюсть.
Глава пятьдесят третья
Кристина готовит, пробует суп из половника. Нет, нехорошо. Открывает банку, бросает в кастрюлю немного соли. Открывает еще один пакетик с концентратом для овощного бульона. Добавляет пол-ложки. Наклоняет голову на бок, думает с минуту. Да, еще немного перца чили. Точно. Разрезает перец пополам, добавляет в суп. Чтобы освободить обе руки, прижимает мобильник щекой к правому плечу, и продолжает слушать. Она полностью согласна с негодованием своей собеседницы.
– Мы точно расстались. Он ушел из дома со всеми своими вещами. – На другом конце трубки Сюзанна берет небольшую паузу. Потом продолжает: – И знаешь что? Я не знаю, почему я не сделала так раньше. Я всегда знала, что у него есть другая женщина, он часто пропадал куда-то, уходил, приходил, иногда возвращался поздно ночью, иногда исчезал на все выходные. Немыслимо! Ну кто устраивает деловые встречи на выходных? Только он! У него якобы были такие клиенты!
«Кристина, снова попробуй бульон. Так-то лучше». И ей определенно интересна история Сюзанны.
– И ты не против? А дети что говорят? – Кристина слушает, помешивая суп.
– Ну, у меня был с ними долгий разговор. Мы вечно думаем, что дети ничего не понимают… Но это не так, они уже очень зрелые и ответственные. Мой сын видел, как я плакала, знаешь, что он мне сказал? «Мам, если ты так решила, то это справедливо. С нами все будет нормально, только, пожалуйста, не плачь». Понимаешь? Он уже взрослый человек! Он желает мне счастья! Не то что этот бесхребетный Пьетро! Слушай, чем больше я думаю об этом, тем больше ужасаюсь, какой дурой была, что решила выйти за него замуж!
– Да уж… – смеется Кристина с другой стороны. – Ты неудачница в вопросах любви…
– Нет! Это все из-за той фигни, которую он мне рассказывал! Ну, мне пора, надо идти собираться… – Сюзанна минутку молчит и вдруг понимает, что ничего не спросила у Кристины за весь разговор. Тут же исправляется: – Как ты?
– Отлично.
– Уверена? Все в порядке?
– Да. Спасибо.
– Хорошо, я рада. Тогда поболтаем завтра или потом, если захочешь. Я все равно сижу дома.
– Хорошо, пока.
Кристина закрывает телефон и кладет его на край раковины. Смотрит на него: «Хорошо». Почему я это сказала? Мне не хотелось разговаривать. Не хотелось рассказывать, как у меня дела на самом деле, я вечно всех выслушиваю, и у меня никогда не хватает смелости рассказать о себе. Это отстой. Нет, все не хорошо. И я должна сказать это, признаться в этом себе и другим. Должна сказать». И она с силой хлопает крышкой, накрывая кастрюлю так, что та немного сдвигается, а ни в чем не повинный бульон немного выплескивается на плиту. Кристина стоит у плиты, испытывая внезапную слабость от этого искреннего признания. Потом опускается на стул, стоящий у стола перед телевизором, почти не замечая, берет пульт и включает его. И как часто бывает, выпавшая ей программа похожа на проделки судьбы. Издевательские, насмешливые, горькие проделки. На экране телевизора психолог. Камера показывает его крупным планом, словно пытаясь придать еще больший вес его словам.
– Ничего не поделаешь, иногда мы просто не можем что-то сказать, ведь от такого признания нам станет еще больнее. Невозможность признать ошибку – это реальная проблема, а не очередная ошибка. Неспособность рассказать что-то не позволяет по-настоящему понять проблему, противостоять ей, решить ее, проанализировать. Мы склонны скрывать свою слабость самыми разными способами – предательством, потребностью постоянно находиться среди людей, привычкой выслушивать чьи-то истории, навязчивым желанием покупать бесполезные вещи. Этот хаос, этот экзистенциальный шум делает нас слепыми, глухими и неразумными, это наша «попытка к бегству». Но жить так слишком трудно, рано или поздно это разруши