Глава семьдесят четвертая
Олли опаздывает на несколько минут. Стеклянные двери открываются, девушки у входа здороваются с ней. Подняться по лестнице атриума на две ступеньки, спуститься по длинному коридору и войти в офис маркетологов. Поздороваться с ребятами, которые уже на работе. Она идет к своему столу, садится. Вздыхает. Смотрит в окно. Немного облачно, но дождя еще нет. А может, и есть. Олли включает ноутбук. Сегодня надо закончить с одним архивом для новой рекламной кампании. Это простая работа, надо только рассортировать архив в алфавит-ном порядке и добавить несколько новых адресов. Олли фыркает и открывает документ Excel.
Появляется Симон. Видит ее за столом. Приглаживает волосы, поправляет очки и подходит:
– Привет, как дела?
– Так себе…
– Да, я знаю… Брось, ты здесь уже больше месяца, и если Эдди не выгнал тебя, он думает, что ты подходишь…
– Какое утешение. Он со мной не разговаривает, через месяц стажировка закончится, а я ничего не узнала о дизайне одежды…
– Неважно, ты же знаешь, как говорят, да? Учение – путь к умению… Хочу сказать, надо начинать с самого начала…
– Где ты это услышал? – Олли жмет на клавиши, не глядя на Симона. Потом понимает, что вела себя грубо. Поднимает голову: – Прости, я злюсь не на тебя… Просто все у меня не ладится. Даже любовь.
Симон смотрит на нее. Он решает не уточнять. Это было бы странно.
– Как дела с твоими эскизами?
– Не знаю, я просто смотрю на них… Никто не считается со мной. Я все еще храню их здесь, в ящике…
– Покажи мне новые.
Олли вяло качает головой. Фыркает:
– Нет, не надо…
– Давай не заставляй меня умолять… – Симон обходит стол и открывает ящик.
– Нет, не надо… – Олли пытается остановить его.
Но Симон быстрее. Он берет папку и открывает ее. Смотрит эскизы:
– Они прекрасны, Олли!
– Эх… Только ты так говоришь.
– Нет, я объективен… Поверь мне…
Олли смотрит на него. И улыбается. «Конечно, этот парень милый. Он делает все возможное, чтобы быть со мной милым. Но мне так плохо. Я все время думаю о Джампи. Он больше не появлялся. Даже не отвечает на мои эсэмэски и письма. Даже на «Фейсбуке» игнорирует, и в чате, когда мы оба онлайн, он сразу же меняет свой статус на „Не в сети“. В профиле написал: „Разочаровавшийся в любви“. Очень мило. Я чувствую себя дерьмово».
– Хочешь кофе, Олли? Ты опоздала, так что пять минут больше, пять минут меньше… Давай идем…
Симон берет ее за руку. Они выходят из офиса. Быстро проходят по коридору. Входят в бар и кладут две кофейные капсулы из коробки в кофемашину. Ждут несколько секунд, потом забирают полные бумажные стаканчики. Берут два пакетика коричневого сахара и две чайные ложки.
– Правда, Олли, ты должна верить в свой талант чуть больше…
Олли делает первый глоток, а затем дует в стаканчик, кофе очень горячий.
– Ты ужасно милый. Единственный человек, которому есть дело до моих работ, Эдди назвал их сперва детским садом, а потом – рисунками второклассницы.
– Видишь? У тебя прогресс! Уже перешла во второй класс! – Симон допивает кофе. Зачерпывает оставшийся на дне сахар ложечкой.
– Ты оптимист, да? Он ничего мне не говорил с того дня… Он даже не помнит, что я существую.
Симон смотрит на нее. Кладет ложку с сахаром в рот. «Я помню, что ты существуешь. Ты выглядишь прекрасно. Интересно, знаешь ли ты об этом? И мне не все равно. Интересно, знаешь ли ты об этом? Знаешь ли, что ты мне нравишься?»
Олли внезапно поворачивается. И видит, что он пялится на нее. Симон подскакивает на месте. Сахар рассыпается. Он кашляет.
Олли улыбается:
– Ну все, пора возвращаться… Если Эдди зайдет, он в мгновение ока вышвырнет меня…
Они бросают стаканчики в корзину для мусора и снова поднимаются по большой лестнице в вестибюль. Возвращаются в офис, и сердце Олли останавливается, стоит ей перешагнуть порог. За ее столом сидит Эдди. Симон смотрит на Олли, подмигивает ей и уходит.
Олли сглатывает и подходит к столу.
– Я вижу, у тебя тут свои порядки, да? Кофе-брейк в полови-не десятого. Ты еще даже не начала работать, а уже опаздываешь. И сегодня утром ты тоже опоздала.
Олли дрожит: «У тебя что, есть шпионы?» Но внешне Олли удается сохранить спокойствие. Эдди встает и идет к другой девушке. Говорит с ней о работе. И перед тем, как уйти, опять смотрит на Олли:
– Конечно, ты ничего не умеешь, да? Ты даже не сможешь подготовить три эскиза с уже обозначенными на них тканями. И все же это работа, которую ты хочешь делать… Пф-ф… – И он уходит.
Олли молча кивает и провожает его взглядом: «Да что я ему сделала-то?!»
Глава семьдесят пятая
Пьетро быстро пролистывает газету левой рукой, а в правой держит капучино. Ищет самые интересные новости. И немного покачивает головой. Все вранье. Какие жулики, пятьдесят процентов новостей в газетах – фейк. Каждую надо проверять. Открывается дверь в спальню Флавио, он выходит с взъерошенными волосами и в пижамной куртке, надетой наизнанку:
– Мама миа, что за ночь, что за ночь…
– Говори прямо… – Пьетро допивает свой капучино. – Мама мия… Что за херня! Или нет?
– Да… Безумие. – Флавио все еще ошеломлен, но он улыбается, гордо садится за стол и наливает кофе в чашку. – О, есть кое-что, о чем я не подумал, и теперь у меня будут неприятности… Я не думал, что случится такая сумасшедшая ночь!
Пьетро надевает пиджак:
– И конечно, все это дорого мне стоило… Не хватало только, чтобы ты в итоге остался недоволен…
– Это ты о бразильянке?
– Конечно, две девушки по пятьсот евро за ночь… Она и венесуэлка. С тобой и Алексом нужно действовать наверняка. Тебе нужно было восстановить хоть немного самоуважения и обрести хоть немного спокойствия, но прежде всего… Выпустить пар! Он… Ну, он… Это была его вечеринка… Хотя больше похоже на жертву с его стороны! Он же имел право на эскорт с особыми услугами.
Только сейчас Пьетро понимает, что Флавио не проронил ни слова.
– Прости, а ты думал, что она была обычной девушкой? Я имею в виду, можно было понять, когда она танцевала… Ты же видел ее сиськи, она ими тебе в лицо тыкала и задницей крутила… Вот так. Брось. Тебя сейчас будто удар хватит…
– И правда… Нет, я не… Нет… – Флавио пытается оправ-даться. – Я все понял… Да, я имею в виду… Она целое представление показала…
– Конечно! Это ее работа. Самец всегда должен верить в себя как в хищника!
Флавио отпивает глоток капучино. И задумывается.
– А как же остальные?
– Нет, это были просто модели. Сто пятьдесят евро.
– А… просто модели… Они тоже хорошо танцевали.
– Да, очень хорошо. Ну, я пошел на работу, но я очень рад, что вечер удался.
У Флавио внезапное озарение:
– А что делали Энрико и Алекс?
Пьетро надевает пальто:
– Ну конечно… Ты был пьян и ничего не заметил. Итак, Энрико весь вечер скучал по Ингрид…
– Несмотря на то, что у него есть няня Анна и он говорит, что она такая хорошая?
– Да, он больше не мог это выносить, просто встал и убежал… Подумать только, одна из девушек, Саманта, уже собралась домой и хотела прокатиться с ним. А он отказался и убежал.
– Нет!
– Да, мне пришлось вызвать такси.
Флавио качает головой и откусывает круассан.
– Он не в лучшей форме… А как же Алекс?
Пьетро улыбается:
– Венесуэлка… Ты же видел, какая она красивая, да?
– Да, Белен[47]по сравнению с ней просто уродина.
– Ну, я хотел бы рассказать тебе, что я видел, как Алекс… Но я джентльмен.
– Нет! С каких это пор ты джентльмен?
Пьетро кивает:
– Я пират и джентльмен… – И тихо подходит к входной двери. – Я скажу тебе только одно. Ты спал, но я слышал, как она кричала!
И он выходит, оставив за спиной потерявшего дар речи Флавио.
«С ума сойти. Я бы никогда в это не поверил. Алекс заставил венесуэлку кричать. Иногда ты смотришь на людей, думаешь, что знаешь их, а потом они удивляют тебя…»
Входная дверь открывается. Это снова Пьетро.
– Купился! Я же пошутил насчет Алекса! Но я бы так хотел, чтобы он влюбился! Но он безнадежно влюблен, даже сама мысль о том, чтобы пойти в постель со шлюхой, для него звучит как предательство.
– А… – Флавио успокаивается. – Ну и что?
– И ничего!
– Значит, ты выбросил на ветер пятьсот евро?
– Я? Ты с ума сошел! В конце я сказал ему, что тоже женюсь в следующем месяце! И кто может позволить такой девушке сбежать…
– Только Алекс!
– Именно… – Пьетро закрывает дверь и кричит снаружи: – О, не забудь сходить за покупками!
Флавио берет лист бумаги и составляет список того, что надо купить. Макароны, вода, салфетки, бокалы, белое вино, красное вино, шампанское… Шампанское, как прошлой ночью. Он останавливается, засовывает кончик ручки в рот и таращится в потолок гостиной. Конечно, Жаклин, бразильянка, была божественно красива. И он какое-то время сидит так, очарованный воспоминаниями… Как вспышки – мгновения той ночи, ее смуглое тело на белых простынях… «А потом все то, что я ей говорил, слова любви, сладкие слова, пьяные слова. Кто знает, может, она смеялась про себя? Ну, ей же заплатили, и все эти слова пропали впустую. Я мог бы сказать какую-нибудь глупость, а в итоге все получилось бы точно так же. А я уже подумывал послать ей сегодня цветы, открытку… Слова любви. „В темноте ночи одна улыбка, твоя…“ У нее идеальные зубы…» Флавио смеется. А затем внезапно на него обрушивается чувство пустоты, бесконечной печали, экзистенциального бессилия. И он думает о ней. Кристина, его женщина, его жизнь, его путь, его желание строить семью и, прежде всего, красота бытия, воплощенная в любви. Квартира внезапно кажется пугающе пустой.
Отец сказал ему перед свадьбой: «Будут дни, когда все тебя будет раздражать, когда тебе даже не захочется заниматься любовью с женой… Но будут и моменты, которые покажутся настолько важными, что все сотрут. Знаешь, какой момент был для меня самым важным? Когда ты появился на свет». И Флавио осознает кое-что еще. Как больно взрослеть.