ает, что видит во сне… Счастлива ли она сейчас, грустит или напугана?.. О чем она думает? – Симона размышляет. – Ники все еще девочка, хоть временами и зрелая, слишком зрелая для своего возраста. Она проживает свою жизнь, будь то сказка или суровая реальность, падает и поднимается, идет быстро или медленно, живет в трех метрах над небом или на земле. Роль матери состоит в том, чтобы молча идти рядом, быть готовой помочь подняться и утешить, когда необходимо, одновременно предоставляя ей максимальную свободу выбора, соглашаться с ее решениями и надеяться, что они принесут ей счастье! Как скучно. Какая я скучная… Какая скучная мама, – и она понимает, что улыбается своим мыслям. – Знаешь, что я сделаю, Ники? Я не буду вмешиваться. Я приму любое твое решение, надеясь, что оно принесет тебе счастье. Вот так… – она смотрит на Роберто, спящего рядом и легонько похрапывающего. – Только посмотрите на него! Мне это нравится. Он такой чувствительный, даже во сне заботится о семье! И еще храпит!» – и она с силой пинает его по ноге. Роберто крупно вздрагивает, затем вздыхает глубже, чем обычно. Слегка плямкает губами, будто голоден, словно ищет что-то в воз-духе, а затем, как ни в чем не бывало, отворачивается и про-должает спать. «Глазам не верю! Это невозможно. Он спит, как ангел, спит, а я здесь борюсь со своей дилеммой… Которая должна быть нашей, общей!» Роберто отворачивается. «Это не-возможно», – думает Симона, и еще больше огорчается.
И он снова начал храпеть! Скажите на милость.
Глава сто тридцать первая
Ники начинает раздеваться. Принюхивается к своей коже: «Хм… Странный запах. Похоже на мыло, которым иногда пользуется папа. Но приятный. Сильный. И это правда! У меня очень гладкая кожа. Просто невероятно, как сера влияет на pH, она очень хорошо справляется с грибком, прыщами, защищает кожу… Короче, надо нырять в эти серные ванны хотя бы раз в неделю… Ага. А потом? – она улыбается. – Что случится дальше, если после одного купания я его поцеловала? Я поцеловала его. Это так странно звучит. Я поцеловала его». Ники смотрит на себя в зеркало. Лицо в обрамлении растрепанных волос, она с трудом узнает себя. «Я поцеловала его». Ники с сомнением смотрит в зеркало, будто ищет в глазах следы каких-то перемен. Как тот фильм, ремейк с Николь Кидман, об инопланетянах, которые принимают человеческий облик, вселяются в людей, и те сразу же начинают вести себя не так как обычно. Ники подходит ближе к зеркалу. «В меня вселился инопланетянин? – она улыбается. – Мне не понравился тот фильм. А сегодняшний вечер? Мне понравился сегодняшний вечер?» Она застывает, вглядываясь в свое отражение. Затем улыбается этой странной девушке с мятежным взглядом. «Я хотела просто принять ванну, да? Можно так сказать? Да. Скажем так, пожалуй». И она начинает раздеваться, снимает штаны, кладет их на стул, и как раз в этот момент у нее возникает другой вопрос, который чуть не сбивает ее с ног: «А Алекс? Что сказал бы Алекс? Ему бы это понравилось?» Она загнана в угол, и, кажется, эти мысли ее убивают. «Нет, я так не думаю. Не верю». Ники чувствует что-то еще. Какой-то внутренний смех. «Я не верю! Но как можно такое говорить! Ты собиралась выйти за него замуж, готовилась прожить с ним вместе день за днем, недели, месяцы, а теперь говоришь, что ему бы не понравилось? Конечно нет! Это было бы просто ужасно. То, что ты сделала, невозможно вообразить, даже гипотетически… А потом, как это часто бывает, жизнь смеется над тобой, веселится, дразнит тебя, провоцирует, высмеивает…» Взгляд Ники натыкается на какой-то предмет. Там, в углу. Это пакет, который прислал Алекс. Она не хочет его трогать, лучше лечь спать, но сопротивляться нет сил… Ники берет пакет в руки. Смотрит на него всего мгновение, а затем окончательно сдается. Начинает его разворачивать, жадно, любопытно, рвет бумагу, словно желая ускорить наказание, быстрее сделать себе больно, чтобы как-то искупить свое желание… Принять ванну. Последний лист бумаги падает на землю. И вот он, в ее руках.
«Для тебя, Ники».
DVD. «И что же это? Когда ты послал его мне? После того, как нашел мое письмо?» Потом она видит дату. Нет, это было в тот день, когда он уехал. В ночь моего первого свидания с Гвидо. И просто думать об этом имени и обо всем, что произошло с тех пор, абсурдно, словно прошла вечность, наступила другая эпоха, это другой мир, другая планета. И прежде чем погрузиться в пучину паники, Ники цепляется за этот DVD, открывает его, держит в руках, как будто очень важный документ, найденный после многих лет исследований. Деликатное, хрупкое, фундаментальное свидетельство истины, легенды, которая всегда была рядом и никогда по-настоящему не раскрывалась. Вот так. «Я уверена, все, что мне нужно, будет здесь». Она вставляет диск в компьютер, и через несколько секунд появляется черная иконка с надписью «Play». Ники нажимает на нее, и это похоже на открытие двери в неизвестное измерение. «I was her, she was me, we were one, we were free»[78]. «Песня, которая звучала в день нашей встречи, когда произошел несчастный случай, когда я упала». «She’s The One». Песня звучит дальше. «We were young, we were wrong, we were ёne all along…»[79] И в фильме появляется Алекс. Он улыбается. И начинает говорить:
– Любимая… Я хотел сказать тебе, как я счастлив, но не смог подобрать слова… В этом мире нет таких слов, чтобы рассказать о моей любви к тебе. И я решил – пусть эти кадры говорят за меня…
И начинается фильм. Играет музыка, фотографии Алекса и Ники сменяют одна другую.
Алекс и Ники на вечеринке, Алекс и Ники на уроке вождения – снято на мобильник. А потом Ники одна, она спит, а по-том дуется, потому что замечает, как он снимал ее, пока она спала.
За кадром раздается голос Алекса:
– Ты была так прекрасна, я всю ночь умирал от любви к тебе и боялся… Боялся того, что начинаю влюбляться в тебя…
И снова музыка, и фотографии Алекса – он один на маяке, все эти дни он ждал ее.
– Моя жизнь потеряла смысл…
Ники улыбается.
– А потом началась заново.
Короткий ролик – она выходит из дверей старого дома смотрителя маяка.
– К столу!
Его голос, ее голос. Как забавно я была одета… Первый суп в моей жизни! И еще фото, и еще…
– И вот тогда я понял, каким глупцом был, что только зря потратил время…
Другая музыка. Группа Coldplay. Виды Нью-Йорка. Ники чувствует боль в сердце. Она молчит, видя, как они вдвоем бегут по улицам Манхэттена, она выходит из магазина Gap, а затем из Levi’s, примеряет платья, рубашки, одной рукой отталкивает камеру. И говорит:
– Ну, не снимай меня… А то я передумаю выходить за тебя замуж…
В тот день она сказала это просто в шутку, просто глупая фраза, которая никогда не могла стать правдой. А потом Ники начинает медленно в тишине плакать, слезы текут рекой, волной, которую невозможно сдержать, она бросается на берег и отступает, и Ники накрывает лавиной смешанных чувств, и слез становится все больше. А музыка играет дальше. Вот полет на вертолете, вид на Нью-Йорк с высоты. А потом надпись на небоскребе Эмпайр-стэйт-билдинг: «Прости, но я хочу на тебе жениться». И крупным планом – Алекс.
– Прости, но я кое-что не сказал. Прости, но я всегда буду любить тебя.
Ники больше не может сдерживаться, она начинает рыдать, спрятав лицо в ладонях, стыдясь этого поцелуя, этого внезапного желания бунтовать, того, что она отвернулась от всего, что у нее было, от прекрасной любви Алекса. А затем, маленькая путешественница, по собственной воле потерпевшая кораблекрушение, она сидит в тишине отчаяния, вытирает слезы тыльной стороной ладони, недовольная, сбитая с толку и, наконец, просто злая из-за того, что не смогла найти виновника всех странных перемен, случившихся с ней. Но почему все так случилось? Что произошло на самом деле? Внутри нее огромная пустота, она чувствует себя такой одинокой, как никогда раньше. Даже несмотря на то, что в соседней комнате спят родители, которые ее любят и поддержат любое ее решение, даже если у нее есть прекрасные подруги, которые всегда ее понимают, всегда готовы поддержать. Сейчас Ники чувствует себя как спущенный воздушный шарик, внутри нее прячется что-то такое, что она никак не может отбросить. То, о чем даже не может говорить, потому что это бесполезно объяснять, невозможно понять. Отсутствие любви. Потеря любви, конец любви, бегство от любви. После него ты оказываешься вот таким, голым и опустошенным. Внешне кажется, что у тебя все в порядке, но у тебя больше нет души. И в этом безмерном одиночестве ей остается только лечь спать. Может, завтра она увидит все в другом свете. Может быть. И, вконец измученная, она бросается на подушку, словно ища убежища, безопасной гавани, тихого порта, где можно отдохнуть подальше от всех этих мыслей. Но кто на самом деле виноват во всем, что с ней происходит?
Глава сто тридцать вторая
Красивая коробка в желто-оранжевой упаковке стоит на стеклянном журнальном столике в гостиной. Еще два стакана апельсиновой газировки и два кусочка шоколадно-кокосового торта. Дилетта смотрит на Филиппо с улыбкой:
– За что?
– Как «за что»? Ты это заслужила!
Дилетта смотрит на пакет:
– Но это не наша годовщина и не мой день рождения!
– Нет, но это праздник! Поверь мне… Открой…
Дилетта берет коробку. Смотрит на нее, вертит в руках, трясет, чтобы догадаться, что внутри.
– Не гремит…
Филиппо молчит и улыбается.
– Давай открой!
Видно, что он едва может усидеть на месте от волнения. Дилетта заинтригована. Она медленно начинает разворачивать коробку, стараясь не порвать бумагу. Она никогда не любила разрушать. И медленно раскрывает упаковку. Дилетта не верит своим глазам. Затем она замечает записку. Вынимает. Читает.
– Не верю… – Она поворачивается, смотрит на Филиппо и от счастья прыгает ему на шею.