— Эй, а что значит «подвешенный»?
— Я тебе объясню, когда будем на месте, сейчас мне нужно всё моё дыхание, чтобы победить, — Алессандро ускоряется, быстро пробегает руины Пантеона, потом пробегает площадь, бежит мимо отеля, всё время прямо.
Снова звонит телефон. Алессандро замедляется, но не останавливается. Достаёт телефон из куртки. Смотрит на экран и не может поверить своим глазам. Оборачивается на Ники, которая приближается к нему.
— Так это ты мне звонишь!
— Конечно, на войне как на войне. Всё честно. Ты заставил меня вернуться назад, а потом коварно обогнал, разве нет? Кто уделяет много времени телефону, от телефона и умрёт!
— Да, но я не попался в ловушку. Ведь ты и была тем, кто заставил меня сохранить твой номер!
— Вот видишь? Поэтому и нельзя быть хорошим человеком! — всё это время они продолжают бежать. — Ну, расскажи мне эту историю о «подвешенном», если не расскажешь, я не буду платить!
— Это мы решим на месте... Если не заплатишь, то это будет нечестно.
И они бегут дальше, один за другим, пока не вбегают в «Паскуччи».
21
— Первый! — Алессандро облокачивается о стеклянную витрину.
— Конечно, ты ведь обдурил меня, обманщик!
— А ты не умеешь проигрывать!
Они оба стоят в дверях, нагнувшись друг к другу, пытаясь отдышаться.
— В любом случае, это было неплохо, да?
— Да, а я ведь всё время играю в волейбол. Я думала, что с легкостью смогу обогнать тебя, в противном случае, я не бросила бы тебе вызов.
Алессандро поднимается, дыша открытым ртом.
— Сожалею, но у меня дома беговая дорожка. Двадцать минут каждое утро... А напротив – экран, имитирующий леса и горы, пейзажи, помогающие держать себя в форме, а прежде всего – побеждать таких, как ты.
— Да-да. Если повторим, то ты проиграешь.
— Конечно, сейчас, когда ты знаешь, что я занимаюсь только по двадцать минут, у тебя есть преимущество. Секрет любой победы состоит в том, чтобы не переигрывать. Нужно уметь остановиться в подходящий момент. Каждый в мире – хороший игрок, но мало кто умеет быть хорошим победителем.
— Ты придумал эту фразу?
— Не знаю, мне нужно это решить. Но я не помню, чтобы крал её у кого-то.
— Знаешь, теперь она кажется мне полной фигнёй!
— Что такое? Если кто-то другой скажет эту фразу, то она поменяет значение?
— Зависит от того, кто этот другой.
— Извините… — пара иностранцев вежливо просит их немного разойтись – они не могут войти внутрь.
— Oh, certainly, sorry… — говорит Алессандро, отходя на шаг.
— Конечно, с твоей беговой дорожкой и грязными трюками ты меня обогнал, но по-английски я говорю лучше тебя! Ты мог бы нанять меня в качестве специалиста по международным связям.
Алессандро улыбается, открывает стеклянную дверь, ждёт, пока она войдёт, и закрывает за собой.
— Знаешь, что мы говорили, когда заканчивали футбольный матч и начинали его обсуждать?.. Кто выигрывает – празднует, кто проигрывает – оправдывается.
— Да, хорошо, я тебя поняла: я должна платить. Я согласна. Я всегда расплачиваюсь, если проигрываю пари.
— Отлично, тогда сегодня платит она. Я буду большую порцию, с лесными ягодами.
Ники же изучает меню.
— А мне с киви и клубникой. Так что с этой историей о «подвешенном»?
— Ах, да. Ладно, раз уж ты о ней не знаешь, то если хочешь – можешь не платить. Было бы даже справедливо, если бы ты этого делать не стала.
— Сначала ты мне расскажи, а там я решу, платить или нет.
— О, надо видеть, как тебя это задевает… проиграла и теперь готова укусить!
Ники пытается ударить его, но Алессандро быстро отскакивает от неё.
— Ладно, ладно, хватит. Я объясню тебе, что значит «подвешенный». Это произошло от неаполитанской традиции. Неаполитанцы щедры во всём, и когда они приходят в бар, то кроме своего заказа, они оплачивают кофе того, кто входит в бар после них. И есть даже кафе «подвешенных», для тех, кто не может заплатить за себя.
— Круто, мне нравится. А что, если бармен притворяется? Берёт деньги с предыдущего, а следующему, кто входит, который хочет лишь кофе, ничего не говорит и с него тоже берёт деньги?
— «Подвешенность» строится на доверии. Я заплачу, бармен возьмёт деньги, и это будет безоговорочным обещанием, что всё честно. Я должен доверять хозяину бара. Это немного похоже на eBay, когда ты сначала оплачиваешь заказ и можешь быть уверен, что позже его тебе обязательно пришлют.
— Но в баре ты не сможешь потом оставить свои комментарии и оценку!
— Ну, я думаю, что в баре всё очень просто, платишь только за кофе и всё. Было бы хорошо, если бы можно было доверять незнакомцам в более серьёзных вещах. Иногда у нас не получается доверять даже тем, кто всегда был рядом…
Ники смотрит на него и по тону его голоса догадывается, что он говорит о чём-то глубоком и сам сейчас где-то далеко.
— Мне ты можешь доверять.
Алессандро улыбается.
— Конечно! Максимум, чего я могу лишиться, так это своей машины!
— Нет, максимум, что ты можешь потерять, – это страх.
— Что?
— Потому я заставлю тебя вновь поверить во всё то, во что ты перестал верить.
И вдруг всё вокруг замирает, остаются только взгляды, в которых переплетается всё: улыбки, аллюзии, что-то неизвестное, любопытство и веселье; мгновенное решение – перейти или нет на ту маленькую тропинку, что ведёт от главной дороги в лес. Но иногда это – самое прекрасное, даже больше, чем любая фантазия. И тут в их мысли вторгается пронзительный голос.
— Ваши коктейли: для синьорины – киви и клубника, для Вас – лесные ягоды.
Ники берёт свой. Она начинает пить его через соломинку, озорно глядя на Алессандро своим чистым взглядом, глубоким и прозрачным, ни о чём не думая. Потом перестаёт пить.
— Ммм, как вкусно. Тебе нравится твой?
— Очень вкусный.
— Какой он?
— В смысле?
— Что у тебя внутри?
— Тогда ты должна была спросить «из чего твой коктейль» или «какой вкус ты выбрал». Мой коктейль из лесных ягод.
— Боже мой, ты хуже, чем Бернарди.
— Кто это?
— Моя учительница итальянского. Ты мне так её напоминаешь! Слушай, ты же прекрасно понял, что я хотела сказать… или нет?
— Да, но всё зависит оттого, что ты хотела сказать, дело в восприятии… Ты знаешь, что итальянский – самый богатый на оттенки и интонации язык? Поэтому он так глубоко изучается, ведь наши слова позволяют выражать реальность очень точно.
— Ладно, ты совсем не как Бернарди.
— Именно это я и хотел услышать.
— Ты ещё хуже! — и она вновь принимается за коктейль. Но он заканчивается, и Ники начинает втягивать остатки через соломинку, издавая невыносимый звук, под шокированным взглядом пожилого туриста и смеющимся взглядом Алессандро. Она почти покончила с коктейлем, как вдруг…
— Чёрт.
— Что случилось теперь?
— Ничего, мой мобильник, — Ники достаёт его из кармана своих брюк. — Поставила его на виброзвонок, — она смотрит на номер, появляющийся на дисплее. — Вот дерьмо, это мой домашний.
— Наверное, они просто хотят с тобой поздороваться.
— Сомневаюсь. Как обычно, будет три вопроса.
— Какие?
— Где ты, с кем ты, когда собираешься домой. Ладно, я отвечу… Итак… — Ники открывает свой телефон. — Да?
— Привет, Ники.
— Это ты, мама, какой сюрприз!
— Где ты?
— Гуляю в центре.
— С кем ты?
— Всё ещё с Олли, — она смотрит на Алессандро и пожимает плечами, как бы говоря: «Какого чёрта, она сама заставляет меня соврать».
— Ники…
— Что такое, мама?
— Олли только что звонила. Говорит, ты не берёшь трубку.
Ники поднимает глаза к небу. Движения её губ не оставляют никаких сомнений. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Алессандро смотрит на неё, абсолютно не понимая, что происходит. Ники стучит ногой по полу.
— Мама, ты просто не так меня поняла. Я гуляла с Олли, но потом она не захотела идти в центр, и мы разошлись. Я сказала ей, что пойду домой, но потом решила прогуляться одна. Катаюсь тут на скутере.
— Это невозможно. Она сказала, что во время перерыва ездила с тобой к механику. Когда ты успела его забрать?
Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Перед Алессандро, который с каждым разом всё меньше понимает, что происходит, разворачивается та же самая сцена, что и несколькими секундами ранее.
— Мама, как же ты не понимаешь? Это я сказала ей, что я на скутере, потому что мне не нравится, как она водит, мне было страшно ехать домой с ней.
— Да? Тогда с кем ты вернёшься?
— Я встретилась с другом.
— С твоим парнем?
— Нет, мама… И он уже бывший парень… Я тебе уже говорила, что мы расстались. Это другой друг.
Тишина.
— Я его знаю?
— Нет, не знаешь.
— А почему я его не знаю?
— Откуда я знаю? Однажды я вас познакомлю, когда-нибудь…
— Единственное, что я знаю, – ты говоришь мне неправду. Разве мы не пообещали всё друг другу рассказывать?
— Мама, — Ники переходит на шёпот и немного отворачивается, — вообще-то, он сейчас рядом. Не могли бы мы прервать допрос?
— Ладно. Когда ты вернёшься?
— Скоро.
— Скоро – это когда? Ники, напоминаю, тебе нужно учиться.
— Скоро, мама, я же сказала, скоро. — Она закрывает телефон: — Ох, с мамой иногда бывает очень сложно.
— Хуже, чем с Бернарди?
Ники улыбается.
— Я бы так не сказала, — потом она поворачивается к официанту: — Сделаете мне ещё?
— Такой же? Киви и клубника?
— Да, он просто шикарный.
Алессандро допивает свой и выбрасывает пластиковый стакан в урну рядом с кассой.
— Ты возьмёшь себе ещё один, Ники?
— А тебе-то что? Плачу я.
— Нет, я не поэтому спрашиваю. Просто два – это многовато, тебе не кажется?
— Знаешь, есть только один человек, который может превзойти и мою мать, и Бернарди.
— Кажется, я знаю, о ком ты.
Ники подходит к кассе. Алессандро идёт следом за ней.
— Давай я заплачу.