— Я не спал. Мечтал о тебе, — заходит он на кухню, — и о том, что ты готовишь. Ммм, пахнет неплохо. Кажется, вкусно. Сейчас посмотрим.
— Что посмотрим?
— Либо ты настоящая скромница, либо настоящая хозяйка.
Алессандро садится за стол. Замечает, что в маленькой вазе стоит цветок, сорванный на террасе. Две зажжённые свечи рядом с окном создают уютную атмосферу. Алессандро с любопытством пробует одну из этих паст. Закрывает глаза. Растворяется в этом вкусе, нежном, потрясающем, цельном. В самом деле вкусно, что и говорить.
— Слушай, очень вкусно. А что это?
— Я называю это «карбонарская крестьянка». Блюдо моего собственного изобретения, но его можно сделать лучше.
— Как?
— В твоём холодильнике не хватает некоторых базовых ингредиентов.
— Мне это кажется восхитительным уже таким, какое есть.
— Потому что ты ещё не попробовал настоящих. Не хватает нескольких тонких соломок моркови и чуть-чуть лимонной цедры...
— Всего-то? С ума сойти, встретить красивую девушку, ещё не слишком-то взрослую, которая уже умеет так хорошо готовить, – это мечта.
— Такая же, как та, что была у тебя до ужина?
— Нет, лучше. О таком я и мечтать не мог.
— В любом случае, сбавь обороты, Алекс, я умею готовить только два блюда. А когда ты попробуешь второе, то начнём всё сначала...
Алессандро улыбается и дальше ест эту странную пасту а-ля «карбонарская крестьянка». Элена никогда не делала для меня ничего подобного. Исключения, конечно, бывали, какой-то холодный салат со странным сочетанием вкусов: лесные ягоды или фрукты, солёные фисташки и гранат... И иногда какое-то французское блюдо, изысканное и дорогое. Пожалуй, всё... Деньги были не её. Но она никогда не готовила. Никогда здесь не было вкуса домашней пищи, не было пара, соуса в кастрюльке, пасты в этом соусе. Этой пищи, которая так легко отражает любовь.
Ники берёт бутылку вина.
— Этому блюду подойдёт белое. Как считаешь?
— Оно идеально.
— Я поставила его охлаждаться в холодильник ненадолго.
Алессандро касается бутылки.
— Так быстро охладилось!
— Достаточно окунуть бутылку в холодную воду перед тем, как ставить в холодильник.
— Где ты этому научилась?
— Видела, что так делает мой отец.
— Отлично. Чему ещё ты научилась у отца?
Ники наливает ему вино.
— Как в некоторых случаях избежать секса.
Затем она наполняет и свой бокал. Поднимает его. Алессандро вытирает рот и берёт свой. Они чокаются, и звон венецианского стекла заполняет воздух, вторгается в кухню.
Ники улыбается.
— Но, знаешь, боюсь, что тот урок я так и не усвоила, — она пьёт и смотрит на него напряжённо. — Но я этому рада.
Они и дальше сопровождают ужин лёгким и спокойным разговором. Приправляют салат. Болтают о прошлом, о тяжёлых фильмах, об авторском кино, о страхах. Чистят персики.
— Когда мне было пятнадцать и я был в Америке, мы с друзьями ходили на концерт Мадонны. Тогда она была двадцатилетней никому не известной толстушкой.
— А я видела её в прошлом году в Олимпико с Олли и Дилеттой, а Эрика не пошла, потому что у Джорджио случились какие-то неприятности с билетами. Сейчас ей сорок, она тощая и знаменитая.
Она рассказывают друг другу и многие другие детали о прошлой жизни, главным образом, той, что они провели один вдали от другого. Понемногу. Одно за другим. Красочные и весёлые кусочки пазла, иногда и болезненные, сложные для объяснений. И, словно смазанные клеем, воссоединяются эмоции, кусочки правды, какая-то ложь, что-то, в чём мы не способны признаться даже себе самим. Ники поднимается, чтобы вымыть посуду. Алессандро останавливает её.
— Оставь, завтра придёт домработница. Пойдём отсюда. Можем посмотреть DVD.
Вдруг раздаётся звонок домофона. Ники ложится на диван.
— Домработница пришла раньше срока?
Алессандро подходит к двери.
— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — но на самом деле у него есть подозрения. Элена. Эта мысль его терроризирует. Не хотел бы я никогда оказаться в подобной ситуации. Подобной – это какой, Алекс? Ты ничего ей не должен. Ладно, по крайней мере, она не поднялась и не открыла дверь своим ключом. Возможно, она подумала, что через три месяца ты здесь можешь быть не один, так ведь?
— Да, кто это?
— Алекс, это мы, Энрико и Пьетро.
— Что случилось?
— Кое-что очень важное. Мы можем подняться?
— Конечно, — открывает дверь Алессандро.
— Кто это? — спрашивает Ники, перебирая каналы.
— Двое друзей.
— В такое время?
— Ну, да, — Алессандро смотрит на часы. — Сейчас девять тридцать.
— И они пришли так рано?
Стук в дверь. Алессандро идёт открывать.
— Здорово, парень! — Пьетро обнимает его, затем присвистывает и пытается сжать его рукой между ног. — Чем планируешь заняться со своим монстром?!
— Хватит, держи себя в руках! — Алессандро убегает от него. Потом он понижает голос, почти шепчет: — Я не один. Входите, я вас представлю.
Оба идут за ним. Пьетро смотрит на Энрико.
— Это не...?
— Нет. Не может быть. После того, что с нами было...
— Ты так ничего и не понял, да? Женщины иррациональны, а ты наоборот настаиваешь на том, чтобы найти в себе силы, найти какую-то причину…
— Ты можешь говорить всё, что хочешь. Но это не может быть она.
Алессандро входит в гостиную, пропуская друзей вперёд.
— Представляю вам Ники.
Из-за дивана, медленно поднимаясь по подушкам босиком, появляется Ники.
— Привет! Хотите съесть чего-нибудь? Я приготовила пасту, — она спрыгивает с дивана. — Немного вина? Кока-колы? Рома? Хоть чего-нибудь?
Энрико смотрит на Пьетро. Посылает ему удовлетворённую улыбочку, словно говорящую: «Видишь? Это не она». Затем шепчет:
— Ты проиграл.
— О чём вы говорите? — любопытный, Алессандро подходит к ним.
Но именно в этот момент звонит телефон Ники. Она снова подпрыгивает с дивана и берёт свою сумку, лежащую на стуле.
— Да?
— Привет, Ники, это мама. Ты с Олли?
— Нет. Я с другой компанией.
— Она тебе звонила. Ищет тебя.
— Слушай, я ей говорила, что буду с другими людьми. Просто Олли всё время ревнует.
— Ты с кем-то наедине?
— Не-е-ет... Уверяю тебя, нас много.
— Я тебе не верю.
— Ну, мама, как тебе не стыдно, — Ники видит, что легко не отделается. Прикрывает трубку. — Эй, извините, но моя мать – параноик. Не могли бы вы поговорить немного все в раз? Просто чтобы она подумала, будто тут толпа народу.
Пьетро улыбается.
— Конечно, ничего сложного.
Как только Ники убирает руку от телефона, Пьетро, Энрико и Алессандро начинают болтать и шуметь.
— Окей, что будем делать? Поищем остальных?
— Да, в доме моей подруги Иларии вечеринка, ай, нет, у Алессандры!
Ники показывает знаками, что они всё делают правильно. Потом немного отходит и продолжает разговор с матерью.
— Ну что? Ты довольна? Услышала, сколько здесь народу? Ты заставляешь меня думать, что ты немного того. Когда ты начнёшь хоть немного доверять мне? Когда я вырасту и мне исполнится пятьдесят?
— Просто столько всего происходит... Ники, мы живём в мире, который не позволяет доверять кому-либо.
— Можешь быть спокойна, мама, я в порядке и скоро вернусь.
— Твой отец убеждён, что ты завела нового парня, который принадлежит к другому кругу.
— Ладно, его тогда тоже успокой. Ничего такого, я с теми же, что и всегда!
— Ники...
— Да, мама?
— Я люблю тебя.
— И я тебя, и не хочу, чтобы ты волновалась.
Она закрывает телефон. Смотрит на него с момент. Нежная мысль после всего этого. С одной стороны, так хочется чуть больше свободы. Но с другой – какое же удовольствие, что о ней так заботятся. Она улыбается сама себе и возвращается к остальным.
— Спасибо... Вы были очень любезны!
Пьетро улыбается и вытягивает руки.
— Ничего особенного.
— Конечно, — подхватывает Энрико.
— Уверены, что ничего не хотите выпить?
— Нет, нет, серьёзно.
— Окей, по телевизору ничего не идёт, да и спутник барахлит, так что я сбегаю в видеосалон на углу, возьму какой-нибудь диск. Они открыты до одиннадцати. Будут какие-нибудь предпочтения, Алекс?
— Нет, бери, что захочешь.
— Окей. Хотите, я принесу вам мороженого?
— Нет, нет, не волнуйся, — Пьетро хватает себя за живот. — Как видишь, мне уже нельзя ничего такого.
— Мы на диете...
— Ладно. Скоро вернусь, — Ники выходит и закрывает дверь.
Пьетро воздевает руки над головой.
— Мороженое?! Чёрт, всё с ног на голову! Нужно было сказать ей: приведи с собой свою подругу, любую, достаточно, чтобы она была как ты!
— А сколько ей лет? — спрашивает Энрико.
Алессандро наливает себе что-то выпить.
— Она молода.
Пьетро подходит и тоже берет себе стакан.
— Энрико, а тебе какая разница, сколько ей лет? Она настоящая конфетка!
— Пьетро!
— Она намного лучше русских, двоих, вместе взятых! — он тоже наполняет свой стакан. Выбрал себе односолодовый виски. Он ведёт себя как сумасшедший: — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, хоть нет никакой разницы... сколько же лет этой Ники?
— Семнадцать.
Пьетро безвольно садится на диван.
— Боже мой, я в шоке... Какая кобылка, мачо, какая кобылка!
— Кто?
— Она, ты, не знаю... у меня слов нет! — тут он даже подпрыгивает. — Алекс!
— Что?
— Тебя ведь не посадят за связь с семнадцатилетней, правда?
— До шестнадцати сажают.
— Ах, да… Тогда мне нравится это ещё больше, сама идея меня возбуждает.
— Пьетро, ты уже знаешь, что ты больной?
— Я никогда не говорил обратного. Меня роняли головой вниз, когда я был маленьким. Да о чём я, с рождения. С другой стороны, это было первое, что я увидел, и так и не смог забыть...
Энрико пихает его. Затем и он перестаёт скрывать своё любопытство.
— Как ты с ней познакомился? Она одна из твоих рекламных моделей?