«Обсуждать, как дороги заморозки, стоять с тобой в конце очереди».
Он видит, как она улыбается, бегая по разным отделам. Она теряется за салатами, которые ей взвешивают, и персиками, которые так ей нравятся. Он сам становится ребёнком. Между тем, песня продолжается. И действия становятся сложнее.
— Так ты уверена? А если родители тебя поймают?
— Всё под контролем... Я сказала, что еду в институт, а потом переночую у Олли. Она меня прикроет... Идём! Мадонна, смотри-ка, ты такой трусишка! В конце концов, это ведь я иду на риск...
— Как хочешь.
«Приготовить лыжи и ботинки, проснуться ещё до шести...»
Алессандро приезжает за ней очень рано, паркуется неподалёку от её дома и видит, как она выбегает, сонная, ещё теплая ото сна. Они быстро уезжают. Через некоторое время Ники вновь засыпает в куртке. Он смотрит на неё, не забывая о дороге, и улыбается. И она кажется такой прекрасной, что даже не найти слов.
«Войти в какой-нибудь бар, просто чтобы съесть бутерброд...»
Это проще. Они оба голодны. Просят большой бутерброд, хорошо наполненный начинкой, свежеприготовленный, хорошо пропитанный соусом со всех сторон. Съедают его со смехом.
— Сколько ещё? Это далеко? Мы с тобой уже так долго в машине!
— Мы почти приехали. Уж извини, Ники, но это ты хотела снега, разве не так? Ну, так именно для этого нам и нужно ехать в Бреннеро.
— Блин! Как же далеко этот Бреннеро!
— Уж там, где он есть! И убери ноги с приборной панели, милая!
На ресепшене отеля у них впервые просят документы. Но молодой человек ни на что не обращает внимания. Даже на возраст.
«И валяться два дня в кровати, никуда не выходя...»
С этим пунктом тоже не возникнет проблем. С этого они и начали.
— Алекс, можно я позвоню родителям? Чтобы они не волновались.
— Конечно. Почему ты меня спрашиваешь? У тебя ведь есть телефон.
— Тссс, помолчи, идут гудки. Мама? Всё окей.
— Ники, где ты? На телефоне вышел странный код, 0043, Австрия...
Алессандро, который появляется в дверях комнаты, делает глаза размером с блюдца и качает головой. Говорит ей шёпотом:
— Ты что, свихнулась? И что теперь ты ей скажешь?
Но Ники смеётся. Уверенная, спокойная.
— Знаю, мама, мы захотели покататься на сноуборде и уехали. Да, мы переночуем у кузины Олли и вернёмся завтра, поздно вечером.
— Ники, но почему ты ничего нам не сказала, ты хоть что-нибудь соображаешь?
— Потому что ты бы стала волноваться, как всегда, и не разрешила бы мне поехать... Мама?
Тишина.
— Мама, мы поехали на поезде. И сегодня вечером, после лыж, даже позанимаемся.
— Ладно, Ники. Но позвони мне попозже...
— Конечно, мама. Привет папе. — Она вешает трубку и выдыхает. — Чёрт возьми, совсем забыла! Недавно они поменяли телефон в гостиной, поставили новый с идентификатором звонков!
Алессандро пропускает пальцы через волосы. Он уходит в другую комнату.
— Поверить не могу... Во что я ввязался.
В дверях возникает Ники.
— Единственное, во что ты ввязался, это то, что я собираюсь заставить тебя прокатиться на сноуборде.
Позже, на лыжной трассе – падения, отчаянные попытки, игры в снегу. Ники учит этого новоиспечённого смельчака, который неловко подпрыгивает и падает. Но Алессандро не страшно. К нему возвращается желание пытаться, падать, подниматься вновь... И кто знает, возможно, даже любить.
Потом, в вестибюле отеля, партия в бильярд, довольно экстравагантная игра, в которой все мячи должны оказаться в отверстиях. А затем сауна и телевизор. Затем их номер. Звонок маме.
— Да, я так долго занималась.
Ложь, которая никому не причинит вреда. Но звонок длится всего несколько секунд. Ники запрыгивает на Алессандро, и они смотрят друг другу в глаза. «Знать всегда, что ты любишь во мне...» Нет ничего лучше, чем сливаться воедино друг с другом.
И спокойно входить в новый день, не давя на газ вести машину, знать, что рядом с тобой то, что ты ищешь. Иногда касаться её колена, чтобы убедиться, что всё это правда. Шоссе, спускающееся вниз. Сопровождающая тебя музыка. Мир, идущий за тобой. Но не давящий на тебя. Бесшумный. Алессандро немного сбавляет звук. Смотрит, как она спит. Здесь, на пассажирском сиденье рядом с ним. Немного загорелая. А потом Алессандро улыбается. Её ноги на приборной панели, как будто так и надо. Наконец, они въезжают в Рим, который рядом с ней кажется другим городом. «Взять туристическую карту моего города и провести день с тобой, ходить по музеям, памятникам и церквям, болтать по-английски, и вернуться домой, обращаясь к тебе на Вы».
— Слушай, скоро у меня выупскные экзамены. Ты мне поможешь, правда?
— Конечно, о чём разговор. Ты мне очень помогла с ЛаЛуна...
— Но ты не должен делать это только потому, что не хочешь оставаться в долгу передо мной... Ты должен сам хотеть помогать мне.
— Нет, я это сказал, потому что для меня это много значит. В любой момент, когда сможем, мы должны протягивать друг другу руки.
— Это тоже не так. Чем больше ты пытаешься что-то объяснить, тем больше появляется ощущение, что делаешь это из чувства долга.
— Блин, как же тебе нравится оставлять последнее слово за собой. Тогда я не стану тебе помогать!
— Вот видишь? Мы уже развиваемся. Ведь на самом деле ты не хочешь мне помогать. А как ты сдал свои экзамены?
— Я получил девять.
— Старик! — Мгновение тишины. — Старик! — Ники вновь начинает смеяться. — В шаге от высшего балла! Какой же ты ботан!
— Посмотрим, сможешь ли ты сдать лучше!
— Конечно, — Ники улыбается и прижимается к нему. — А почему бы и нет? Почему нет?
Дальше вопрос попроще.
— Извините, но Вы меня вообще любите или нет?
И самый простой ответ.
— Я не знаю, но я с тобой!
66
Несколько дней спустя. Волны и другие девочки на волейбольной тренировке, поддерживают форму.
— Готова?
Звучит что-то похожее на гром. Глубоки и тёплые басы раздаются из двух колонок группы поддержки, которая тренируется внизу. Музыка наполняет огромный школьный спортзал. Рядом две знакомые красно-белые туфельки All Stars двигаются в ритме. Они хорошо знают эту музыку. Чья-то рука отбивает ритм в оконном стекле. Ники перестаёт играть. Она бежит к нему, уперев руки в бока.
— Вижу, что ты всё настаиваешь. Почему ты хочешь погубить всё то прекрасное, что было между нами?
Но у Ники нет времени закончить, потому что в плеере начинается новая песня. Фабио изображает усмешку на своём лице. И начинает петь под свою собственную музыку.
— «Не случайно ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель... Мы не того искали, я знаю. Нежные обещания, глупая ложь. Но почему теперь уходишь? Прошлое лишь причиняет тебе боль. Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Ники смотрит на него. Её глаза горят.
— Ты такой придурок, Фабио. Придурок, у которого всё с ног на голову, Фабио Фобия, или тебя лучше называть мудаком? — она убегает, прежде чем позволит ему увидеть свои слёзы. Он не заслуживает её слёз.
Фабио Фобия не нажимает на «стоп». Позволяет песне продолжаться. Садится на пол. Скрещивает ноги. Зажигает сигарету.
— Какого хрена вы смотрите, играйте дальше...
Он делает музыку громче.
«Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Девушка пропускает мяч, который должна была отбить. Но Дилетта блокирует мяч, и он отскакивает от пола. Потом она уходит с площадки и гасит его сигарету.
— Бесит этот шум, — она идёт в раздевалку.
— Да, да, стройте из себя скромниц. Всё равно вы нуждаетесь в нас, если хотите получать удовольствие!
Фабио встаёт и бьёт маленькую стеклянную полку под окном, разбивая её. Потом выходит и курит дальше.
— Слушай, так ты только врагов наживёшь.
Фабио поворачивает назад. Олли стоит в дверях спортзала.
— Почему ты так себя ведёшь, кем ты себя возомнил? Может, твои песни и хороши, но в них слишком мало толку... и в тебе тоже. А так ты далеко не продвинешься.
Фабио Фобия делает две быстрые затяжки и бросает сигарету на пол. Притаптывает её. Сильно давит на неё ногой, стараясь потушить. А потом подходит близко-близко к Олли, останавливаясь буквально в миллиметре. Почти заставляет её вжаться в стену. И поёт ей в лицо.
— «Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Фабио Фобия зовёт свою группу, смотрит на них через плечо и вновь проходит перед Олли. И даже не посмотрев на неё, он уходит через двор школы. Она остаётся в дверях спортзала, всё такая же спокойная. Смотрит, как он уходит, с некой отвлечённой мыслью, и ещё одной, более очевидной.
67
Алессандро сидит в кресле своего офиса, заложив руки за голову и откинувшись на спинку кресла. Он с любопытством рассматривает различные предложения для рекламы LaLuna, разложенные в определённом порядке на его огромном столе. От его команды неподалёку раздаётся музыка. Mark Isham. Расслабляющая.
— Разрешите...
— Войдите, — Алессандро меняет позу. Это Андреа Сольдини. — Входи, Андреа, садись. Какие-то новости? Нам ведь не нужно снова жульничать, правда?
Андреа Сольдини улыбается, садясь в кресло.
— Нет, мы всё ещё в ожидании решения. Но мне не кажется, что есть некие сомнения, ты согласен?
Алессандро встаёт на ноги.
— Нет, не похоже. Но лучше не запевать победную песню, прежде чем мы узнаем, что же всё-таки решили эти благословенные японцы, — подходит он к машине: — Кофе?
— Да, с удовольствием.
Андреа разглядывает Алессандро, пока тот готовит кофе. Берёт упаковку, открывает её, достаёт две капсулы, кладёт в машину и нажимает кнопку.
— Знаешь, Алекс, когда я видел тебя раньше, ты приходил забирать мою начальницу, Элену, и я не думал, что ты такой.
— Какой это – такой?
— Такой разный. Уверенный, спокойный, милый. Именно так, ты очень милый.