— Я это уже понял, но что значит «пока что»? Что должно произойти? Что будет? — Выражение лица Мауро меняется. Его лицо становится напряжённым. Он словно превращается в камень. — Я понял. Дело в том режиссёре, который дал тебе записку, в тот раз, когда я был с тобой, я не прав?
Паола улыбается.
— Ещё чего, он гей. — Выдержав паузу, она становится серьёзной. — Нет, это твой фотограф, Антонио, — улыбается Паола, счастливая, открытая, удовлетворённая своей честностью.
— Конечно... Антонио, — Мауро наклеивает на лицо странную улыбку от такого ответа. Затем он даёт ей пощёчину своей большой решительной ладнью, слева направо. Хватает её. Бьёт прямо в лицо, отчего она теряет равновесие. Он толкает её, трясёт её, оглушает её, треплет её волосы в разные стороны.
Паола поднимается, снова появляется перед ним, изумлённая, копается в своих волосах. Она поправляет их, как может, обеими руками. Убирает их с лица, чтобы вновь найти свет. Чтобы понять. И вот он перед её глазами, ошарашенными, удивлёнными, напуганными. И вдруг она начинает закрываться руками, потому что понимает, что над ней сейчас закружится ураган Мауро.
— Будь ты проклята, несчастная, жалкая тварь. Поэтому ты сегодня выключила мобильник, — он бьёт её. Его руки словно безумные лопасти ветряной мельницы. Поднимаются, опускаются и наносят удары. Ревнивые и болезненные. Как трактор без водителя, который едет сумасшедшим зигзагом. Но не тот, который собирает пшеницу. Он собирает урожай блондинок в лице бедной Паолы. Пинки, удары, пощёчины. Паола поскользнулась, и Мауро размахивается, чтобы ударить её в живот, когда вдруг кто-то его хватает. Он резко исчезает с глаз Паолы и оказывается напротив стены, рядом с забором.
— Тихо, Ма...
Паола открывает свои опухшие глаза. Она приходит в себя. Снова медленно поднимается, у неё всё болит, она сломлена и ошеломлена всеми этими ударами.
— Я убью её, эту тварь, отпусти меня! — Мауро пытается высвободиться, дрыгает ногами, прыгает, дёргается назад.
Но отец крепко держит его. Он обнимает его, как цепью. Держит его своими сильными руками пикадора с такой же лёгкостью, как он это делал, когда сын был маленьким.
— Тихо, я сказал, успокойся.
Паола убегает, почти спотыкается, скользит, оборачивается на мгновение, а затем исчезает за углом. Дверь закрывается. Машина заводится. Тёмный Вольво с визгом проезжает перед ними. Он увозит Паолу. Он увозит любовь и иллюзии, которые могли остаться навсегда. Отец и сын остаются одни здесь, на маленькой пустынной площадке.
Ренато отпускает его, вытягивает руки и освобождает его из этих кандалов.
— Идём, Ма, надо заходить, ужин уже готов, — он достаёт ключи из кармана и открывает ворота. На мгновение останавливается. Оборачивается к сыну: — Ты идёшь или нет? Твоя мать нас ждёт, чтобы сварить пасту.
Мауро смотрит на него со слезами в глазах. Подходит к своему скутеру, запрыгивает на него. Изо всех сил жмёт на газ и уезжает, ускоряясь на гальке, со слишком хорошим задним колесом, чтобы кататься по здешним улицам.
— Куда ты, Ма? Ма! Не влезай в неприятности! Её не волнует, если с тобой случится какое-то дерьмо! — кричит его папа, по-своему пытаясь быть хорошим отцом. Ренато кричит и бежит за скутером, который теряется в последних лучах солнца, заходящего после тщетной погони за счастьем.
83
Бывают в жизни моменты, для которых музыкальное сопровождение ещё не придумано. Тем не менее, ведя машину, Алессандро ищет среди своих дисков в бардачке тот, что ему кажется наиболее подходящим. Выбирает один. Крупная рыба. Саундтреккфильму. Эдвард Блум и его сын Уилльям. Потому что иногда то, что может показаться странностью, что-то нечистое, таковым не является, просто это другая красота, красота, которую мы не можем принять. По крайней мере, в данный момент. И тут он видит его. Он выходит из своего чёрного Гольфа и осматривается. Ищет его. Они назначили встречу на проспекте дель Виньола. Здесь они прогуливали уроки, когда учились, списывали домашнее задание, перед тем, как войти, здесь, счастливые, обнимались, узнав результаты выпускных экзаменов. Положительные результаты. Мне это показалось единственным правильным местом, которое может всколыхнуть в нас какое-нибудь воспоминание о корнях. Где он будет чувствовать себя хорошо, думая о прошлом, когда будущее так пугает, где он сможет подумать, что не всё рушится только из-за одной простой временной неприятности. Алессандро смотрит, как он идёт. Энрико подходит к Мерседесу, вжав голову в плечи.
— Ветренно сегодня, — Энрико залезает в машину и захлопывает дверь. В другой момент у Алессандро могло скривиться лицо от этой двери. Но не этим вечером.
— Слушай, то, что...
— Нет, Алекс, перед тем, как ты мне что-либо скажешь, я хотел поблагодарить тебя. Серьёзно. Бывают вещи, которым цены нет. О них трудно просить, они даже могут разлучать людей. Так вот, это могло быть одной из таких вещей, а ты, наоборот, делаешь так, чтобы всё казалось проще. Возьми... — он даёт ему закрытый конверт. — Здесь внутри деньги, которые ты давал мне в долг, и небольшой подарок для тебя.
Алессандро смотрит на него с некоторым смущением. Рядом с чеком лежат два билета.
— Чёрт возьми! Это же концерт Джорджа Майкла. Их ведь невозможно достать!
— Да, это благодаря моему коллеге. Его жена работает тур-менеджером. Это было нетрудно. Я подумал о вас с Ники. Джордж Майкл может нравиться вам обоим. Если нет, то ты можешь пойти, с кем захочешь, так ведь?
Алессандро разглядывает билеты. Он кладёт их обратно в конверт.
— Тебе незачем было это делать.
— Я сделал это с удовольствием, — а затем Энрико становится серьёзным. — Ладно, расскажи мне всё. Как прошло? Что я должен узнать?
— Я не знаю, я предпочёл, чтобы он мне ничего не рассказывал.
Энрико вдруг заглядывает ему в глаза, словно безнадёжно ищет в его лице какую-то ложь. Он расслабляется. Нет, Алессандро и правда ничего не знает. Или он великолепный актёр.
Алессандро тянется назад и достаёт только одну папку. Голубую.
— Возьми, всё здесь, в этой папке.
Энрико берёт её и касается, гладит, едва ли не лаская. Видит этот маленький голубой бантик, который надёжно хранит свои секреты. Энрико смотрит на Алессандро.
— Можно?
— Она твоя, за это заплатил ты.
Энрико готов развязать бант.
— Один момент!
— Что случилось, Алекс?
— Ты уверен, что не хочешь открыть её, когда будешь один? Это касается тебя, вас. Знаешь... вдруг ты захочешь, чтобы меня здесь не было.
— Я не знаю, что найду здесь. Так что я предпочитаю, чтобы ты был со мной.
— Хорошо, как хочешь, — Алессандро позволяет ему сделать это.
Энрико медленно открывает папку. Затем, словно безумец, жадный до новостей, до правды, до обнаруженной, наконец, лжи, начинает листать эти документы, он пробегается по всем пунктам. Рассматривает даты, встречи, дни, расписание, места. Не хватает фотографий. Он открывает конверт. Вот они. Камилла. Камилла одна. Камилла с подругой. Камилла с ним. С другой подругой. Затем одна, одна, одна. Одна и с ним. Вот и всё. Всё, как вчера. Энрико выдыхает. Закрывает папку. Подносит её к лицу. Сильно прижимает её к себе, почти вдыхает её. Алессандро смотрит на него.
— Эй... Энрико, ты помнишь? Я ещё здесь.
Энрико приходит в себя.
— Да-да, всё в порядке.
— Тогда что там?
— Хорошо, всё хорошо. По фотографии практически на каждый день, и нет ничего более того, что я был счастлив увидеть. Она чиста.
— Отлично сказано, вы похожи на персонажей американского детектива... Она чиста. Что ты имеешь в виду? Значит, она ни с кем не встречается?
— Она честна. Она верна. Единственный её мужчина – это я. Ещё здесь её подруги и всё, чем она занимается в течение дня.
— Ну, ты наконец-то удовлетворён? Успокоился? Ты не чувствуешь себя запачканным, тебя устраивает то, что за ней следили, искали какие-то улики? Когда мы кого-то любим, не должны ли мы просто слепо верить? А если наше доверие предают, не лучше ли узнать об этом естественным путём?
Энрико серьёзно смотрит на него.
— У тебя нет такой проблемы. Возможно, на самом деле ты не влюблён в Ники. Возможно, и Элену ты не любил, раз позволил вот так просто закончиться такому роману, как ваш. Ты ведь хотел жениться на ней, разве не так?
— Да.
— А вместо этого ты сейчас встречаешься с девчонкой. И ты даже не кажешься разочарованным тем, что с Эленой всё кончено. Вот так, вдруг. Всё закончилось, прощай – и ладно.
— Ты ошибаешься, Энрико, я люблю любовь. Красоту любви. Свободу любви. Люблю идею того, что ничего не требуется, что любовь другого человека, его время, его внимание – это такие подарки, которые нужно заслужить, а не только притворяться. Даже когда вы уже стали парой. Мы вместе, потому что выбрали друг друга, а не потому что должны. И да, я хотел навсегда остаться с Эленой. Но она ушла. Она так выбрала. И сейчас она наверняка уже с другим. И что я могу сделать, кроме как идти дальше? Продолжать любить её за то, что у нас было, что я с ней испытал, но чего больше нет?
— Я думаю, ты мог бы подождать, вместо того, чтобы сразу же начать встречаться с Ники, ведь она могла бы вернуться.
— Энрико, прошло уже три месяца. Она ни разу мне не позвонила. Больше, чем за три месяца.
— Я уважаю твои мысли, Алекс, и не имею ничего против Ники. Надеюсь, ты будешь с ней счастлив. Но ты не понимаешь моей ситуации и моих страхов. Я люблю Камиллу, но также мне нужно чувствовать себя уверенным, — Энрико выходит из Мерседеса. — Пока, Алекс, и спасибо тебе за всё ещё раз, надеюсь, никому из нас не придётся возвращаться к таким вещам.
Алессандро улыбается.
— Я тоже! А, кстати, детектив мне сказал, чтобы я передал тебе кое-что: когда встречаешь стоящую женщину, не нужно терять времени. Иди домой, Энрико.
Его друг возвращается к машине и обнимает его. Затем он уходит, больше ничего не говоря. Быстро идёт к своему Гольфу. Но сначала он останавливается перед мусорным баком. Открывает его ногой. Берёт папку, рвёт её на тысячи кусочков и выбрасывает. Затем он залезает в машину. Смотрит на Алессандро в последний раз и удаляется.