— Да, сплошная психология. Почему ты не ищешь работу в специальном подразделении полиции? Даже в обычном обеде ты выискиваешь лихо закрученные и сомнительные планы.
— Всё равно рано или поздно я что-нибудь выясню, я в этом уверена.
Пьетро снова пробует обнять её.
— Да, но пока ты что-то там выясняешь... ты не могла бы быть поласковее?
Пьетро пытается поцеловать её. А она изображает холодность, но в итоге позволяет ему сделать это.
Ночь. Ночь гудков, телефонных звонков, ревности. Ночь борьбы сердца и фантазии. Ночь тайных встреч.
— Ты готов? Сейчас я расскажу тебе, как всё, по-моему, прошло.
Алессандро, развеселившись, смотрит на Ники.
— Давай, рассказывай, умираю от любопытства.
— Жене Энрико, Камилле, я вроде бы понравилась. Она приятная женщина, я заметила, что она смеялась над моими историями. Она держалась со мной даже как подруга. Мне она понравилась. А вот Сюзанна наоборот... жену Пьетро зовут Сюзанна?
— Да.
— Так вот, думаю, я могла бы ей понравиться, но она не очень-то доверчивая. То есть, не то, чтобы она не доверяет мне, просто она боится, потому что знает, что Пьетро очень хитрый, даже слишком, он способен на измену... и я – это очередной повод для риска. А вот Кристина тотально против. Полный аут. Она абсолютно меня не принимает... Я отлично это видела, особенно, когда мы выходили покурить. Она не переставала тщательно рассматривать меня. Как я одета, что я говорила, соглашалась я или нет, она изучала меня. В общем, я ей не нравлюсь.
— И почему, как ты думаешь?
— У меня нет даже самого отдалённого предположения. Но думаю, что мы воспринимаем окружающих согласно своему уровню счастья... Подумай хорошенько. Когда мы чувствуем себя счастливыми, все вокруг кажутся нам лучше, в такие моменты мы не считаем различия недостатками.
Алессандро смотрит на неё и хмурится.
— Ты начинаешь меня пугать. Кто ты такая на самом деле?
— Перестань! Девчонка, которой нужно сдавать экзамены. Эта фраза принадлежит Ньютону. Мы карлики на плечах гигантов, да ладно, эта история ещё как-то связана с Платоном.
— Да, это кажется важным, и ты не должна бывать об этом. Ты не знаешь? Запоминаются не большие системы. Запоминаются мелкие индивидуумы.
Мобильный Ники начинает звонить. Она достаёт его из сумки.
— Это Олли! — она отвечает. — Да? Не говори, что ты снова во что-то вляпалась, как обычно, ладно? Ты ведь не собираешься переночевать у меня?
Тишина. И вдруг рыдания.
— Ники, беги сюда скорее. Дилетта.
— Дилетта что?
— Она попала в аварию.
90
Алессандро на всей скорости прорезает ночь. Рядом с ним Ники. И тысячи звонков, тысячи вопросов по телефону, тысячи предположений, тысячи почему. Безнадёжные попытки что-то понять. Это невозможно. Больница Святого Петра. Алессандро проезжает барьер и паркуется. Ники быстро выходит и заходит в отделение «скорой помощи». Бежит по коридору, пока не замечает Олли и Эрику. Они подходят друг к другу и обнимаются.
— Я так ничего и не поняла. Что случилось? Как она?
— Какой-то тип ехал со скоростью две тысячи километров в час на своём Порше на корсо Франча. Она поворачивала на светофоре, ехала на Паинс, и тут этот урод врезался прямо в неё. Её машинка развернулась, она была просто пробита, а остановилась она уже рядом с другим светофором. Машина всмятку. Ничего не осталось. Кроме неё самой. Вся помятая.
— Да, но как она? Это серьёзно?
— Нога и рука разбиты. К тому же, она ударилась головой. В этом и проблема. Они делают тесты на повреждение мозга. Её уже прооперировали... Посмотри.
Волны подходят к стеклу. В холодной стерильной комнате, покрашенной в светло-голубой, Дилетта полностью перевязана, она лежит неподвижная на маленькой койке, которая кажется слишком узкой для того, чтобы на ней хоть кто-то уместился. Различные проводки пересекаются и теряются в её руках. Успокоительное, витамины и прочие лекарства для контроля её состояния. Неподалёку родители Дилетты в тишине смотрят на неё, неспособные двигаться или говорить, почти шокированные, они не смеют даже дышать. Но они замечают приход Ники. Приветствие, простой жест рукой. Конечно, никакой улыбки.
— А что врачи говорят? — шёпотом спрашивает Ники Эрику.
— Ничего, они не хотят делать поспешных прогнозов. Сказали, что будет тяжело.
— Что тяжело?
— Вернуть её к прежнему состоянию. То есть, например, снова научить её говорить.
Ники чувствует, как потрясение, ураган, прилив огромной боли накрывает её, она едва не падает, чувствует, как перехватывает у неё дыхание, как в этой боли внутри неё тонет её желание радоваться. Быть счастливой. Внезапная вспышка гнева, ступор, неверие. Она чувствует себя преданной жизнью. Это невозможно. Только не Дилетта. Дилетта. Она такая сильная. У неё никогда не было парня. И волна всё растёт, всё больше с каждым разом. Она почти накрывает её, её дыхание прерывается. Потому что это словно произошло с ней, или ещё хуже. Она не смогла бы сказать этого. Но она здесь, смотрит на подругу и не может ничего сделать. Это невозможно. Она не может больше, не хочет думать. Разбитые Волны. Её Волны. Тогда Ники подходит к Алессандро, который стоит немного поодаль. Из-за страха попасть под горячую руку, сказать что-нибудь не то. Потому что так он чувствует себя перед трагедией окружающих его людей. Он тоже переживает за Дилетту. Она для него – одна из тех людей, которых толком не знаешь, с которыми нечасто видишься, но которая существует рядом каждый день, о ней тебе постоянно рассказывает любимая девушка, и ты сам знаешь, что она заставляет её улыбаться. Такие люди со временем становятся словно твоими близкими. И, в конце концов, ты тоже начинаешь считать их друзьями. Ники подходит к нему и сильно сжимает манжеты его пиджака, практически рвёт их, цепляется за ткань в отчаянии, словно это – единственный спасательный круг в открытом море абсурдной боли. Затем она прислоняется к его груди и тихо плачет, словно пытаясь утопить свою боль в его пиджаке. Из уважения, от страха, чтобы не показывать свою слабость безутешным родителям Дилетты. Алессандро не знает, что делать. Он медленно обнимает её своими сильными руками.
— Тсс... Тише, Ники... Тсс… — Достаточно этого и его объятия, чтобы она почувствовала себя немного спокойней. Глубокий, медленный вздох. Ещё. И ещё. И слёзы высыхают. Понемногу. Немного спокойствия в этом пиджаке. Он как безопасный остров. Маленькая бухта. Гавань, где можно переждать бурю. И затем воздух. Она глубоко дышит. Ники снова хватает руки Алессандро. Она приходит в себя, восстанавливает спокойствие. Вытирает нос длинными рукавами блузки. Немного поправляет волосы обеими руками, заправляя их за уши. Волосы, немного влажные, повинуются. Она покорно возвращается на своё место и тихо позволяет своему лицу вновь светиться.
— Я в порядке, — она пытается убедить в этом саму себя. Она посылает слабую улыбку Алессандро. — Поехали домой. Я вернусь сюда завтра, — едва ли не лучше, чем в знаменитом фильме.
И они просто уезжают в тишине ночи, полной ожидания, страха, бессилия, надежды, молитв и уверенности в завтрашнем дне. Это всё ясно, но завтра может наступить не для всех. Какова жизнь? Как же странно, когда мы не разбиты, когда мы не торопимся, когда умеем останавливаться. И улыбаться. И понимать. И закрывать глаза. И даже замечать секунды, что пробегают у нас перед глазами. И в глубине души знать, как мы все живём. И наслаждаться улыбкой, волнением, надеждой, желанием, ясностью, любым сомнением. Именно наслаждаться этим. Наслаждаться этим сознательно. Об этом думает Ники, садясь в Мерседес ML. Об этом и ни о чём больше. У неё нет сил представлять, что она может потерять одну из Волн.
91
В последующие дни Волны организованы. Они собираются вместе, чтобы поехать в больницу. Иногда они привозят мороженое или что-нибудь ещё для родителей Дилетты. Газету, журнал, какую-нибудь сладость из пекарни «Монди» или «Эуклиде». Так они приезжают и уезжают временами, Волны моря, которое рано или поздно успокоится. Главное верить в это. Одна за другой, бесконечный прилив. Улыбчивые Волны, весёлые, но не слишком. Оптимистичные. Притворяются, будто у них нет никаких сомнений. Убеждённые. Всё будет в порядке. И каждый раз отрицающие, может, перед самими собой, что это может быть не так. Неутомимые. История дружбы, которая не знает конца. Они проходят эту проверку на прочность с улыбкой. Ники. Олли. Эрика. Через пару-тройку дней они снова начинают готовиться к экзаменам.
— От этого не сбежать.
— Конечно, нет.
— Дилетта, тебе всё равно придётся сдавать экзамены! — они смеются с надеждой, пытаясь проклясть эту аварию. За этим стеклом воспоминания о Дилетте. Смешной анекдот. Её огромная способность поддержать в любой момент. Её мощная, суперсильная, здоровая красота. Её экстраординарная игра в волейбол. И парень, которого у неё никогда не было.
— Знаешь, кто за ней ухаживал в последнее время?
— Нет.
— Филиппо из пятого «А».
— Да ладно, ты шутишь! Он лакомый кусочек! А она?
— Она ничего, словно его не существует.
— Поверить не могу, она просто сумасшедшая! — Олли трясёт головой. — Блин, я...
— Олли, здесь её родители. И к тому же, твой авторитет в этом сомнителен.
— Я знаю, но всё равно, вы ведь тоже легли бы с ним.
— Да, но не так быстро, как ты.
— Потому что я более откровенная и менее придирчивая. — Смех, шутки и сплетни, словно Дилетта с ними рядом, они пытаются провести эти часы так, словно не было никакой аварии.
Когда происходит такое, дома тоже всё кажется другим. Это как стекло, которое раньше было тусклым, вдруг позволяет тебе лучше разглядеть жизнь.
Ночь аварии. Бум. Ники. Звонкая пощёчина прямо в лицо.
— Ай, мама! Ты с ума сошла?
— Я? А тебе кажется, ты вернулась домой вовремя?
— Дилетта в больнице, она в коме!
— Да, конечно. Уверена, ты только что это придумала. Ники, тебе совсем не стыдно?