Алессандро замолкает. Андреа Солдини с улыбкой смотрит на Дарио, как бы говоря: «Вот видишь, что он говорит? А ведь ты был неправ…» Дарио ушам своим не верит, снова качает головой, но в конце концов тоже смеется.
– О’кей, давайте работать. Андреа… подытожь все то, что удалось собрать.
Андреа, улыбаясь, подходит к доске и начинает чертить на ней линии, которые вскоре превращаются в схему: на ней видно все, что они нашли по леденцам в разных странах.
– Итак, самые лучшие картинки – у французских леденцов. А лучший слоган? Американский: «Он хочет тебя»; он – это, понятно, леденец.
И Андреа продолжает, рассказывая о целом мире – мире леденцов, о невероятной рекламной деятельности, сопровождающей появление каждого нового сорта леденцов. Алессандро внимательно слушает, но ненароком посматривает на экран своего телефона. И грустно улыбается сам себе, так и не увидев на нем никаких сообщений. Вдруг ему приходит одна мысль. Сладкая, как леденец. Я назвал бы ее Еленой. И, улыбаясь, он продолжает слушать, глядя на доску, не улавливая, впрочем, смысла линий, которые продолжает чертить на доске Андреа. Молодец этот парень. Остальные слушают и записывают что-то в своих блокнотах. Джорджия продолжает придумывать дизайн логотипа, Микела записывает слоганы и фразы, то и дело подчеркивая что-то, что могло бы дать толчок ее мысли и натолкнуть на дальнейшие размышления. Настоящая мозговая атака, думает Алессандро, а я хочу остаться в Риме.
Андреа Солдини подводит под всем нарисованным жирную синюю линию.
– Вот! Это кажется мне самым интересным материалом из всего нами найденного. И над этим надо работать. Алекс, у тебя есть какие-то мысли, идеи, ты что-то хочешь добавить? Мы слушаем тебя внимательно. Если у тебя есть какие-то указания, мы, твои верные воины, солдаты, слуги…
– Может быть, лучше – друзья, коллеги.
– Да? Ну ладно, в любом случае мы разовьем твою идею.
Алессандро улыбается, разводит руками и кладет их перед собой на стол.
– Не хотелось бы вас разочаровывать. Мне очень понравилось все то, что вы разыскали, но на данный момент у меня нет ни одной идеи. Я даже не знаю, в каком направлении нам двигаться.
Все удивленно смотрят на него. Кто-то опускает глаза.
– Я знаю только, в каком направлении я двигаться не хочу. В Лугано. И еще знаю наверняка, что скоро мы что-нибудь придумаем. Итак, за работу, до следующего собрания! Пока вы все здорово поработали.
Все собирают свои папки, листы и все остальное и выходят из комнаты. Все, кроме Андреа Солдини; он подходит к Алессандро.
– Я знаю, что Марчелло со своей командой уже нас обогнали. Там есть один человек, с которым я в контакте. Да, и который многое сделал бы для меня, он мне обязан, вот.
– Андреа, ну почему ты всегда так непонятно говоришь? Невозможно понять, к чему ты клонишь, что имеешь в виду.
– Да ничего такого особенного. Хотелось бы найти кратчайший путь к успеху. Мы могли бы, к примеру, узнать, на какой стадии находятся они, и обойти их, придумав какую-нибудь иную идею, или сделать что-нибудь, чтобы их идея выглядела ничтожной, не заслуживающей внимания.
– Нет, по-моему, это неправильный путь. И еще мне хотелось бы выиграть без всяких там кратчайших путей, – улыбается Алессандро.
Андреа разводит руками:
– Я знал, что ты такой. Елена мне говорила. Я просто хотел убедиться, насколько это правда.
Андреа отходит и вновь принимается за работу. Именно в этот момент на телефон Алессандро пришло сообщение. Он испуганно оглядывается. В комнате остался только Андреа. Можно спокойно открыть и прочитать. Он надеется увидеть слова, которые ожидает уже несколько месяцев. «Любовь моя, прости, я ошиблась». Или: «Я просто пошутила». А может: «Я ужасно скучаю по тебе». Или высокомерное: «Ты по мне не соскучился?» Или маловероятное: «Страшно хочу секса с тобой». В общем, любого сообщения, под которым бы стояла подпись: «Елена». Алессандро застывает, выжидая, прежде чем прочитать послание. И открывает телефон.
«Эй, что поделываешь? Делаешь вид, что работаешь? Запомни мой совет: смотри на вещи проще. Улыбайся, и все покажется тебе доступным. Хорошей работы. Целую».
Алессандро улыбается и стирает сообщение. Меньше всего он сейчас думал о ней. О Ники.
Глава двадцать шестая
– Эй, кому это ты послала эсэмэс? – Олли с подозрительным видом заглядывает через плечо Ники. Она стоит в своей обычной позе – уткнув руки в бока.
– Никому.
– Ах так? Уже то, что ты послала ее никому, явный признак вранья! Что-то тут не так. Ну признавайся, ты обманула! – Олли одной рукой обхватывает Ники за горло, а другой ворошит ей волосы.
– Ай, больно, Олли! Хватит, ты что, идиотка?
Тут к ним подходят Дилетта и Эрика, закрывая их полностью в коридоре.
– Давай, Олли, пытай ее, теперь никто не увидит! Пусть всю правду говорит!
Ники дергается в сторону и освобождается из цепких рук Олли. Переводит дыхание и трет себя по голове и шее.
– Ой, да вы все с ума посходили. Взбесившиеся Ондэ!
– Да. Мы взбесились из-за тебя: ты уже несколько дней с нами не знаешься! Что случилось?
Эрика смеется:
– Да она влюбилась, смотрите, как изменилась!
Дилетта вскидывает брови:
– И впрямь, даже прическу изменила!
Ники немного смущена:
– Да не придумывай ты. Это Олли мне волосы теребила, вот они и встали дыбом, как у пуделя!
Олли продолжает гнуть свою линию:
– Тогда можно узнать, кому это ты писала эсэмэс? Мы же любим тебя, ты можешь рассказать нам все, поделиться хорошими новостями, мы же твои подруги, твои Ондэ!
Ники улыбается:
– Ладно, ладно, сейчас все объясню. Я ничего пока вам не говорила, потому что еще нечего рассказывать, ведь глупо говорить о том, что еще не произошло. Тогда ничего не получится. Согласны?
– То есть ты хочешь сказать, что мы приносим тебе несчастье! Понятно… вперед, девчонки! Зря ты это сказала…
– Да нет, нет, я хотела сказать…
Ники пытается как-то защититься: она сгибается пополам, сворачивается, как ежик. Олли, Дилетта и Эрика всеми способами пытаются разогнуть ее, напрыгивая со всех сторон и хватая за руки. Наконец им это удается. И Олли одним быстрым движением засовывает ей руку в карман джинсов и вытаскивает телефон.
– Девчонки, сейчас я вам прочитаю, что она написала!
– Нет, блин, ты мерзавка! Олли!
– Мерзавка не мерзавка, а я волнуюсь за свою подругу. То есть несколько месяцев подряд ты пропадала с этим как бы певцом… а ведь все начинается именно в такие вот моменты, как сейчас: ты вот-вот снова упадешь в объятия неизвестно кого, думая при этом, что это супермен. Я буду твоими глазами!
– Да я ни в чьи объятия пока не упала. Я не знаю, как вам и объяснить.
– Нечего тут объяснять. – Олли высоко поднимает телефон и произносит: – Verba volant, scripta manent[10].
– Ой, единственную фразу на латыни выучила и повторяешь без конца! Кстати, она никак не подходит к этому случаю! – смеется Дилетта, единственная из компании знающая латынь. – Даже наоборот в этом случае, поскольку речь идет о телефоне, больше подходит: scripta volant![11]
– Ладно! – говорит Олли. – Какая разница: manent, volant… Все это одни слова! Я всем громко читаю, что здесь написано. Так… Отправленное… вот…
Вдруг позади них раздается голос:
– Вот-вот, прочти, мне тоже очень интересно.
Дилетта и Эрика оборачиваются. И, сразу поняв, отпускают Ники. Перед ними стоит Фабио, бывший парень Ники. И, улыбаясь, смотрит на них. Потом с наглым видом проходит и встает посередине.
– Что такое: я помешал празднику?
Кажется, он искренне огорчен. Он всегда был прекрасным актером. Олли немного растеряна, она закрывает телефон Ники и кладет себе в карман.
– Мне тоже хочется немного развлечься, я не помешал?
Ники подходит к нему:
– Привет, Фабио.
– Привет, Ники. – Фабио смотрит ей прямо в глаза. – Это не мне было эсэмэс?
Ники смотрит на него, подруги переглядываются. Каждая из них думает: «Что тебе стоит, Ники, сказать „да“? Зачем тебе проблемы?»
Ники улыбается. Может быть, она услышала эти мысли. Но… Ники есть Ники.
– Нет, не тебе.
Фабио смотрит ей в глаза. Кажется, взгляд этот длится целую вечность. Ники не отводит взгляд. Фабио знает, из какого теста она сделана. И ему ничего не остается, как улыбнуться:
– Хорошо, если тебе надо что-то мне сказать, ты скажешь это мне в лицо, глядя мне в глаза, правда, любимая?
– Правда. Только не называй меня любимой.
– А может, это было сообщение родителям, или брату, или еще какой-то подруге. Впрочем, мне пофиг.
– Вот и прекрасно, Фабио.
– Я никогда не мог понять: ты серьезно говоришь или насмехаешься? А я вот пишу сейчас песню. О тебе, об одной тебе. О том, что у нас было… И эту песню скоро можно будет услышать. То, что я отдал на прослушивание, очень понравилось, и особенно то место, где говорится о тебе. Я придумал себе псевдоним… – Фабио немного выжидает, смотрит на девушек и наконец произносит: – Фабио Фобия. Нравится тебе?
– Да, очень. Особенно своей новизной.
Фабио качает головой:
– А знаешь, почему у нас ничего не получилось? Потому что ты всегда мне завидовала. Со мной ты никогда не была в центре внимания.
Фабио быстро смотрит на Дилетту, Олли и Эрику. И улыбается:
– До скорого. – И уходит. Брюки у него чуть спущены, сухощавый, широкоплечий, на голове – бандана: ярко-синяя, оттеняющая его голубые глаза.
Эрика, улыбаясь, пытается сгладить ситуацию:
– Он, конечно, крутой… То есть… красавец!
– Да после того, что он сейчас сотворил, он просто урод!
Олли возвращает Ники телефон:
– Что бы ты там ни написала, не говори нам ничего. Надеюсь только, что все будет, как хочешь ты.
Ники, улыбаясь, кладет его в карман.
– И это говоришь ты, Олли? У тебя всегда была слабость к Фабио…