о все, что она так хорошо умеет делать, она проделывает с кем-то другим. Ну а ты-то сам? Тебе кажется нормальным вот так, с ходу, начать… ну, в общем, развлекаться с жасминовой девочкой, даже еще хорошенько ее не узнав? С Ники, которой семнадцать лет.
В дверь звонят. Алессандро чуть не падает с шезлонга. Он уже почти заснул. Вскакивает, смотрит на часы. Половина первого ночи. Кто бы это мог быть? Елена? Но у нее есть ключи. Правда, она из деликатности может позвонить.
Алессандро смотрит в глазок. И никак не может понять, что это. И главное, кто это.
Белый лист закрывает глазок. Сверху виднеется какой-то рисунок. И он слышит голос из-за закрытой двери:
– Эй, я знаю, ты дома; я тебя слышу, ты за дверью. Да ты что, не узнал его? – Тук-тук-тук. И снова: тук-тук-тук.
Только теперь Алессандро распознает рисунок: это плавник.
– Это акула к тебе пришла! Откроешь – она тебя съест!
– Ники… – Алессандро, улыбаясь, открывает дверь.
– Или съешь ты… я тебе мороженое принесла!
– Спасибо! Извини, я просто сразу не мог понять…
– Понятно, понятно… – Ники входит с конвертом в руке. – Трус! Закрывай, закрывай…
Алессандро закрывает дверь, защелкивает замок.
– Что у тебя тут можно воровать, квартира-то пустая, зря волнуешься…
Ники быстро целует его в губы.
– Ну а теперь мороженое!
Она деловито проходит в кухню, а Алессандро решил поставить другую музыку.
– Эй, а есть тут вазочки, чтобы мороженое положить? Но большие, я много собираюсь съесть!
– Там, на полке внутри.
Ники открывает все дверцы шкафчиков и видит то, что ей надо. На самом верху:
– Нашла!
Гора вазочек всех размеров стоит на самой верхней полке. Ники тянется, тащит первые две, отодвигая остальные. Опс! – одна из них, зацепив соседнюю, падает вниз. Но у Ники хорошая реакция. Она наклоняется и подхватывает вазочку прямо у пола.
– Фью-ю-ю.
– Это твой самый любимый сервиз? Да?
Алессандро стоит в дверях. Ники поднимается, держа в руках целую, невредимую голубую вазочку.
– Я у самого пола ее поймала.
Алессандро смотрит на нее. Те самые голубые вазочки. Из сервиза с голубыми бокалами, купленными в Венеции в один из тех выходных, что они проводили в поездках по Италии. Однажды, ужиная вдвоем, они пили из этих бокалов. Алессандро, вернувшись с работы, красиво накрыл стол, включил музыку, зажег свечи на столе. Елена сидела в гостиной. Ей не понравилась музыка, и она поставила другую. Потом пришла к нему на кухню и, босая, уселась на высокий табурет. И смотрела, как он готовит. Алессандро налил в бокалы шампанское. «Ну, как день прошел?» Они говорили о том о сем, смеялись, и вдруг Алессандро, резко повернувшись, задел за что-то бокалом и отбил у него край. Елена перестала пить. И смеяться тоже перестала. Она взяла бокал, внимательно посмотрела скол и выбросила бокал в ведро. «Что-то аппетит пропал». Она ушла в гостиную, села с ногами на диван, и по лицу ее было видно, что разговаривать ей тоже не хочется. Такая уж была Елена. Эту посуду она оставила Алессандро. Может быть, потому, что там недоставало того бокала.
Алессандро берет у Ники вазочку, открывает окошко. Смотрит на Ники, потом на вазочку. И бросает ее в окно, та разбивается на мелкие кусочки.
– Но… Алекс… зачем ты это сделал?
Алессандро, улыбаясь, закрывает окошко.
– Потому что ты, наверное, думаешь, что я очень ими дорожу?
– Понятно, но ты мог бы просто сказать. Ты ненормальный.
– Да нет, я совершенно нормальный. Разбилась вазочка? И что, это может как-то изменить нашу жизнь?
– Интересно, что за история с этими вазочками…
Алессандро чувствует себя виноватым.
– Эй, давай мороженое поедим…
– Надеюсь, ты не захочешь показать мне, насколько ты не привязан к мороженому, и не выбросишь его в окно?
– Нет, не волнуйся, в этом случае мне хватит здравого смысла.
Они накладывают друг другу мороженое. Ники проверяет свою порцию:
– Мне только шоколадное, ореховое и сабайон[18]. Фруктов не надо, то есть они, конечно, вкусные, но я предпочитаю их есть летом.
– А это что? – Алессандро указывает на белое мороженое.
– Кокос. Да, немного кокоса положи мне. – Ники не удерживается и маленькой ложечкой отламывает кусочек кокосового мороженого и кладет в рот: – М-м-м, вкуснотища… знаешь, с шоколадом еще делают такие батончики…
– Да, «Bounty».
– Да-да! Я обожаю их до ужаса…
– Мы занимались его рекламой.
Ники фыркает:
– Ну, ты только о работе и думаешь.
– Да нет, я просто так сказал. Вспомнилось.
– Теперь у тебя не должно быть воспоминаний…
Алессандро думает о вазочке, о бокале, о том, что он вспоминал раньше. Он лукавит:
– Конечно…
Она удовлетворенно улыбается:
– Потому что сейчас – это сейчас. А сейчас есть только мы…
Ники опускает свою ложечку в мороженое Алессандро и пробует его. Потом берет немного шоколадного из своей порции и кладет Алессандро в рот. Не успевает он его закрыть, как Ники зачерпывает еще своего мороженого и пытается засунуть ему в рот. И пачкает ему губы и вокруг. Как «усы» от капучино. Потом Ники медленно – медленно приближается. Теплая, мягкая, желанная. И начинает слизывать эти «усы». Целует, облизывает, покусывает. «Ай!» Она улыбается. И снова целует его, поцелуи с запахом шоколада, крема, кокоса. Свет выключается, шоколад тает, они тоже…
…И вот они в постели, шутливо перекатываются, пачкая мороженым простыни и лаская друг друга… На минуту Алессандро задумывается: «А если вдруг сейчас явятся патрульные? Серра и Карретти? Два моих друга-карабинера? Нет, только не это». На плечах его скользкий крем, а ниже – шоколад и ваниль, какая сладкая бороздочка… И язык Ники, ее смех, ее легкие укусы и поцелуи… Еще и еще… Он теряется в этом, ему то жарко, то холодно от этих прикосновений… И вдруг… Пуфф! Любые проблемы забываются.
Глава сорок пятая
Ночь. Глубокая ночь. Ночь любви. Ночь, насыщенная фруктовыми вкусами.
– Эй, Алекс… ты спишь?
– Нет.
– Да… у тебя дыхание стало таким медленным. И потом, ты даже не заметил, что я оделась.
– Ты что, правда уже оделась?
– Да. Я пахну шоколадом, кокосом и кремом; если наткнусь на родителей, что я им скажу?
– Что ты была с мороженщиком.
– Дурачок.
– Подожди, я оденусь.
– Не надо, оставайся в постели.
– Нет, я не хочу, чтобы ты возвращалась одна.
– Да нет, сюда меня Олли привезла, а домой я вернусь на такси. Мне ужасно хочется, чтобы ты остался в постели, а я ушла.
– Ладно, сейчас вызову.
– Я уже вызвала. Наверное, такси уже внизу.
– Тогда подожди, я тебе денег дам.
– Я уже взяла. Двадцати пяти евро, наверное, хватит… Я же сказала – спи!
– Но…
Ники подходит к окну:
– Такси стоит. – Она подбегает к кровати и быстро целует Алессандро. – Пока.
– М-м-м, вкусно, черника…
Ники застывает посередине комнаты, сунув палец в рот.
– Как раз черники там не было. – Она, улыбаясь, идет к выходу и тихонько закрывает за собой дверь.
Алессандро слышит, как на этаже останавливается лифт. Дверь открывается. Ники в него заходит. Двери закрылись. Поехал. Алессандро слышит звук закрывающейся двери. Ее быстрые шаги. Дверь открывается. Закрывается. Сейчас она, наверное, дает адрес таксисту. Звук отходящей машины.
Чуть позже. Телефон. Алессандро просыпается. Надо же. Так быстро заснул… Сообщение.
«Все ок. Я дома. Своих не встретила. Мороженщик спасен. Я сэкономила, должна тебе 12 евро. Но я хочу за каждый получить по поцелую. Спокойной ночи. Мне будут сниться летающие голубые вазочки для мороженого».
Алессандро улыбается и закрывает телефон. Он встает, идет на кухню. Мороженое было вкусное, но после него хочется пить. Он выпивает воды и хочет уйти с кухни, но вдруг видит: на столе все приготовлено для завтрака. Чашка, салфетка, ложечка и даже кофеварка: осталось только кнопку нажать. Елена такого никогда не делала. И на листе с нарисованным плавником приклеена записка: «И не говори, что я о тебе не думаю». Внизу – папка, на этот раз белая. Он берет ее. На ней надпись: «Логотип Алекса». Алессандро теряет дар речи. Вот это да… Я даже не посмел спросить ее, подумала ли она над этим. А она не только подумала, но еще и подружку попросила нарисовать, да еще и привезла ему! Алессандро качает головой. Ну Ники дает! Он медленно открывает папку. Очень красивый логотип, написанный огненными буквами, пылающими в темном небе. Он сделан на прозрачной бумаге, чтобы под ним были видны те два рисунка. И написано там… Вот это фраза! Алессандро читает ее. Великолепная фраза. Внизу приклеена еще одна записочка: «Надеюсь, она тебе нравится. Мне очень понравилось! Я хотела бы, чтобы эта фраза относилась ко мне. Вот, все как сегодня вечером было… правда же, я была сегодня твоей „Ла Луной“? Опс! Прости… Что я сказала… Есть вещи, о которых не спрашивают. Спокойной ночи». Алессандро улыбается. И понимает, как же ему повезло. И снова смотрит на логотип. Да, Ники права: фраза прекрасная.
Глава сорок шестая
Неясный свет проникает через легкие занавески. Дверь в ванную открывается.
– Боже, не может быть. Этого не может быть…
Симона, мама Ники, быстро бежит к кровати и запрыгивает на нее. Роберто откладывает книгу и смотрит на нее с беспокойством.
– Ты что-то ужасное мне хочешь сказать? Или я могу читать дальше?
– Ники уже не девственница.
Роберто глубоко вздыхает:
– Я так и знал. Слишком был приятный вечер, чтобы под конец что-нибудь его не испортило. – Он ставит раскрытую книгу себе на колени. – Значит, у меня есть два варианта. Первый: ты хочешь, чтобы я вскочил и стал орать как сумасшедший, потом я должен пойти к ней в комнату и устроить там хай. После этого я прямо в пижаме побегу в город и разыщу того парня, который все это устроил, и заставлю его жениться. Или второй: я продолжаю читать, сказав тебе, например: надеюсь, что ей было хорошо, что она встретила парня, с которым она почувствовала себя женщиной, или что-нибудь еще, чтобы ты поверила, что я отношусь к случившемуся со всей серьезностью. – Роберто смотрит на Симону. – Ну, что ты предпочитаешь?