– Значит, вы одобряете совместный проект? – радостно проговорила Вера.
– Конечно одобряю. Девоньки, да вы представить себе не можете, какие дела мы наворотим с такой теоретической базой! Выкупим лабораторию, сделаем ее экспериментальной. Перестанем зависеть от госдотаций! Да я всю жизнь мечтал об этом, а вы, Динарочка, попались мне только сейчас. Ну ладно, лучше поздно, чем никогда.
Вера незаметно бросила взгляд на Динару. Лицо той оставалось бесстрастным и непроницаемым, и если бы не густой смуглый румянец, можно было бы заподозрить, что похвалы Кобзи ей до лампочки. «Кремень, а не девчонка! – с невольным восхищением подумала Вера. – Ей не дашь двадцати пяти, а такое самообладание!»
– Одно только меня беспокоит, – вдруг с сомнением в голосе произнес Кобзя.
– Что именно? – Острый подбородок Динары знакомо напрягся.
– Худенькая вы больно, солнышко! – Петр Петрович добродушно рассмеялся. – Заморили себя научной деятельностью, а наш брат, химик, должен иметь здоровье. Иначе крышка. Отныне мы с Верунчиком берем вас на поруки: будете усиленно питаться, следить за режимом, вовремя ложиться спать, а не доводить себя до ручки. Ясно?
– Так точно. – Динара улыбнулась. Кажется, Вера первый раз видела ее улыбку. Она напоминала осеннее солнышко, выглянувшее из-за обложных туч – такое же робкое и трогательное.
– Ну вот, я знал, что мы друг друга поймем, – удовлетворенно сказал Кобзя. – А сейчас Вера, вези ее в гостиницу, да проследи, чтобы она там как следует пообедала. Все расходы мы оплатим.
– Хорошо. – Вера вывела Динару из кабинета. – Ну что? Ты довольна?
Динара едва заметно кивнула.
– Да, довольна. Сказать по правде, я и не сомневалась, что так будет.
– Однако, от скромности ты не умрешь! – ехидно заметила Вера, вспомнив их утренний разговор на вокзале. Похоже, Динара оказалась права – она уверена в себе на все сто, и уверенность эта вполне оправдана.
– Скромность – удел бездарностей, – равнодушно ответила Динара. – А у нас с тобой ждет блестящее будущее.
– Я-то тут при чем? – удивилась Вера. – Я звезд с неба не хватаю, как ты.
– Ты мне нужна. – Динара поглядела на нее тяжело и пристально, так, что Вера невольно отвела глаза. – Ты умеешь быть коммуникабельной, а я нет. Я буду мозгом, ты языком. Мы обе необходимы друг другу, я поняла это еще в Казани, в первый же день, как увидела тебя. Странно, что до тебя все доходит так долго.
Вера молча глядела на Динару, и у нее рождалось смутное и необычное чувство. Чувство уверенности в том, что эту странную, неулыбчивую девушку послала ей сама судьба, что отныне она ей больше, чем подруга, даже больше, чем сестра. Она не испытывала к Динаре ни любви, ни просто привязанности, но тем не менее, уверенность эта была почти непоколебимой.
– Ну, что стоять, поехали в гостиницу. Я есть хочу, – капризно произнесла Динара, и Вера, очнувшись, послушно двинулась за ней к выходу.
18
Через неделю Динара совершенно освоилась в лаборатории, Кобзя в ней души не чаял, называл умничкой и второй Марией Кюри.
Вера с утра до вечера занималась растворителем, и ее работа близилась к завершению. Новое сырье действительно сотворило чудо, состав, наконец, приобрел прозрачность, оставалось оформить соответствующие документы, и новый химикат можно было запускать в производство.
Казалось бы, радоваться и радоваться, но на душе у Веры скребли кошки. Рустам за это время не позвонил ни разу, на несколько отчаянных Вериных смсок не ответил, и вообще, как сквозь землю провалился.
Умом Вера понимала, что нужно как можно скорее позабыть командировочный роман и вернуться к обычной жизни. Но то умом. А душа ее, разбитая вдребезги, не желала смириться, она, истекая кровью, продолжала страдать, надеяться и верить. Во что верить? Ведь только чудо могло вернуть обратно ее счастье, а чудес, как известно, в природе не бывает.
С Митей тоже все было хуже некуда. Первые дни после Вериного возвращения из Казани он пытался как-то подступиться к ней, изо всех сил старался быть заботливым, внимательным. Однако, Веру это только раздражало. Она не понимала, как могла раньше жить с ним, испытывать к нему какой-то интерес, нежность, влечение. Все в нем: каждое слово, каждый жест, теперь казались ей глупыми и выспренними, а его увлечение Маринкой пошлым и смехотворным.
Сам Митя очень скоро почувствовал Верино отторжение. Он перестал ночами приходить к ней в спальню, сделался снова молчаливым и отчужденным, еще более, чем был до ее отъезда.
Как-то вечером Вера возвращалась из института вымотанная до предела. У нее с утра кружилась голова, во рту был противный, металлический привкус. Она шла и мрачно думала о необходимости общаться с Митей, сидеть с ним за одним столом, пить чай, улыбаться, в то время, как ей хотелось одного – плюхнуться в постель, накрыться одеялом и спать, спать, часов десять кряду, а то и больше.
Однако дома ее ждал сюрприз. Квартира оказалась пуста. Вера зажгла свет, повесила пальто в прихожей, вымыла руки и прошла в кухню. Ужин стоял в холодильнике нетронутый, на столе лежала записка: «Буду поздно, в институте сегодня банкет».
Вера рассеянно повертела бумажку в руке и уселась на табурет. Посидела минут пять, затем, поколебавшись, подвинула к себе телефон. Набрала Маринкин номер. Ей ответил чужой женский голос: «Марины нет. Что ей передать?»
«Она на работе?» – спросила Вера, понимая, что ведет себя глупо.
«Какая работа в такое время?» – недоуменно произнесла женщина.
Вера повесила трубку.
Итак, они вместе, Митя и Маринка. Конечно, вместе, тут и двух мнений быть не может. Что ж, она сама виновата: какой мужик выдержит такое наплевательское отношение?
Ей вдруг сделалось дурно, к горлу подкатил вязкий комок, низ живота сжал острый, болезненный спазм. Вера с трудом налила себе воды, выпила и проковыляла в спальню. Легла, взяла в руки мобильник.
Написать, что ли, Рустаму? Сколько можно? Он снова не ответит. Она не нужна ему, и нечего тешить себя иллюзиями. Господи, как же ей хреново! Может, стоит вызвать «неотложку»? Вдруг это что-то серьезное – приступ холецистита или какая-нибудь киста? Где же Митя, черт его побрал? Развлекается с Маринкой, а жена тут загибается одна-одинешенька.
Вера набрала номер мужа. Аппарат оказался выключен.
«Скотина!» – в сердцах проговорила она. Ей стало по-настоящему страшно. Боль внизу живота все усиливалась и была уже невыносимой. Кроме того, ощутимо прихватывало сердце.
Вера закусила губы, чтобы не разрыдаться, и тут сотовый ожил.
– Верка, чем занимаешься?
Она лежала, сжимая в руке телефон, и блаженно улыбалась. По лицу ее текли слезы. Динара! Значит, есть в этом мире у нее хоть одна близкая душа. Как она почувствовала, что ей нужна помощь?
– Динар, мне очень плохо. Очень.
– А что с тобой? – в голосе Динары не было слышно ни капли волнения, и, удивительно, на Веру это хладнокровие подействовало положительно. Сердце, во всяком случае, слегка отпустило.
– Не знаю, – проговорила она жалобно. – Пришла домой, и слегла. Живот болит, тошнит.
– Так ты, наверное, отравилась. Пошли мужа в аптеку, пусть купит желудочных лекарств.
– Мужа нет, – лаконично ответила Вера.
– Как нет? А куда это он делся на ночь глядя?
– Когда б я знала, – вздохнула Вера.
– Как у вас все запущено, – едко произнесла Динара. – Вы, я вижу, два сапога пара. Ладно, так и быть, приеду к тебе.
– Приедешь? – Вера почувствовала такую радость и облегчение, что не задумываясь, расцеловала бы Динару, если бы та была рядом.
– Приеду. Не помирать же тебе в одиночестве. Диктуй адрес.
Вера объяснила, как ехать.
– Скоро буду, – деловито пообещала Динара. – Ты пока лежи, а если станет совсем невмоготу, вызывай «ноль три».
– Ладно.
Вера, кряхтя и охая, расстелила кровать, разделась и легла снова. Боль стихла, но окончательно не проходила. Она поколебалась немного и вызвала «Скорую».
Бригада прибыла одновременно с Динарой, столкнувшись с ней в лифте. Врач, совсем молодой парень в очках и с бородой, широкими шагами прошел в комнату. За ним, виляя задом, прошмыгнула смазливая, похожая на лисицу, сестричка.
– На что жалуемся? – спросил бородатый, слушая Верин пульс.
– На все, – авторитетно заявила Динара, примостившаяся у постели на стуле.
Бородач глянул на нее недоуменно, но ничего не сказал.
– Клава, дай тонометр, измерим давление.
Лисичка услужливо открыла чемоданчик.
Парень вставил в ухо трубку, накачал грушу и стал слушать, сосредоточенно морща лоб.
– Девяносто на шестьдесят. Низковато для вашего возраста.
Вы гипотоник?
– Нет. Не знаю, – растерянно проговорила Вера.
– Что болит больше всего?
– Живот.
Бородатый велел закатать халат и долго ощупывал Веру холодными, жесткими пальцами.
– Аппендицита нет. В принципе, живот не острый, кишечной инфекции тоже нет. Остается гинекология. У вас есть какие-нибудь хронические заболевания?
– Нет, сейчас нету.
– Вас необходимо госпитализировать. Клава, подай телефон.
– В больницу? – испугалась Вера. – Нет-нет, я не хочу. Не надо.
– Как же не надо, когда вы в тяжелом состоянии! – Бородатый укоризненно покачал головой, – А вдруг нужна срочная операция? Нельзя рисковать. Клава!
Вера тихо заплакала. Динара поднялась со стула и села рядом.
– Ну что ты, не расстраивайся. Я уверена, ничего страшного нет. Съездишь в больницу, тебя обследуют, и отпустят дня через три.
– Я только что проходила обследование, – всхлипнула Вера. – Оно показало, что я полностью здорова.
– Женщина, не говорите глупости, – подала голос лисичка-сестричка. – Сегодня мы все здоровы, а завтра покойники. Есть болезни, которые развиваются стремительно, буквально за несколько часов.
– Клава! – строго произнес бородач. – Лучше тебе помолчать. Мешаешь.
Лиса послушно стихла. Вера, продолжая всхлипывать, слушала, как врач ведет переговоры с больницей.