На пороге сосед обернулся:
– Спасибо, хозяюшка! Кстати, будем считать, что теперь наша с Хмырягой очередь вас кормить. Придете к нам завтра на ужин?
Татьяна растерялась, честно говоря, у нее не было желания идти к Жданову ужинать. Она уже хотела вежливо отказаться, но тут ей в голову пришла одна мысль: что, если завтра попросить Жданова, как человека, имеющего к кинематографу прямое отношение, прочесть сценарий Ковальчука? Возможно, сосед что-то подскажет, посоветует… И Татьяна сказала: «Да».
– Тогда до завтра! – кивнул Жданов.
Сложно было представить что-то более унизительное – ее, известную на всю страну артистку, поместили в «обезьянник»! Ольга возмущалась, кричала, стучала по решетке, осыпала полицейских проклятиями, однако же ничего не помогало. В какой-то миг в «обезьянник» заглянул капитан Прохоров и сказал, что если она не успокоится, он впаяет ей пятнадцать суток хотя бы просто «за дурной характер». Ольга замолчала. Перспектива провести в отделении полиции пятнадцать суток отнюдь не казалась ей заманчивой, тем более что если вести отсчет пятнадцати суток с сегодняшнего дня, то выходило, что Новый год она встретит как раз в обезьяннике! Вы встречали Новый год в обезьяннике, Ольга Александровна? Нет, не хотите? Ну так соображайте тогда, что делать, чтобы отсюда выйти.
Ольга настояла на том, чтобы ее отвели к Прохорову, и заявила ему, что он даже не представляет, с кем имеет дело: она – известная актриса!
Капитан брезгливо сморщился:
– У меня таких актрис – пол-отделения! Притом они играют куда достовернее!
Ольга уже хотела рассказать ему их с Татьяной историю, но осеклась – сейчас еще подлог документов впаяют! – и вместо этого сказала: – У меня ведь есть право на звонок? Дайте мне позвонить моему адвокату!
Капитан Прохоров пожал плечами:
– Ладно. Звоните.
Ольга вздохнула: итак, у нее есть право на один «звонок другу». Право-то есть, только друзей нету. Кому звонить? Тане в Москву? А чем Таня из Москвы ей поможет? Тихому мечтателю Кеше, которого кроме его древнего поселения ничего больше не интересует?! В общем, как ни крути, в этом городе был только один человек, кто мог бы ей помочь. Ольга порылась в кармане джинсов и достала визитку мэра Тришкина. Ну что, единственная надежда – и, волнуясь, она набрала его номер.
– Здравствуйте, Степан Алексеевич! – проговорила Ольга медовым голосом.
Глава 9
– Здрасьте, – буркнул Тришкин, не выказывая ни малейшей радости от того, что слышит Ольгу. – У вас что-то срочное? Извините, я сейчас занят…
– Очень! Очень срочное! – завопила Ольга, испугавшись, что Тришкин отсоединится.
– А ничего, что уже поздний вечер?! У вас опять какие-то просьбы? – устало выдохнул мэр.
– Вы не могли бы забрать меня из полиции? – выпалила Ольга.
Тришкин поперхнулся и спросил, не ослышался ли он. Пришлось ответить, что не ослышался, она в отделении. На идиотский вопрос Тришкина, а что она делает в отделении полиции, Ольга дала не менее идиотский ответ. – Меня забрали, хотя я ни в чем, слышите, ни в чем не виновата! Степа-а-ан, пожаалуйста, заберите меня! – закричала она.
– А почему вы звоните мне? – взбеленился Тришкин. – Почему именно я должен решать ваши проблемы?
– Так больше некому, – призналась Ольга, – из знакомых – только вы! Помогите женщине, будьте мужчиной! – И льстиво добавила: – Тем более вы мне еще в поезде понравились!
Тришкин хмыкнул и отсоединился.
«Понятно, – сникла Ольга, – надежды нет…»
Но через полчаса она увидела (из «обезьянника» просматривался кусочек коридора), как Тришкин вошел в отделение. Когда он проходил мимо «обезьянника», Ольга радостно замахала мэру руками из-за решетки, как лучшему другу.
Степан приблизился к решетке.
– Ну что, сидим?! – спросил он устало.
Ольга взмолилась:
– Пожалуйста, помогите мне! Возьмите на поруки, поручитесь за меня, ну вы же меня знаете?!
– А почему я должен вам помогать? – насмешливо спросил Тришкин. – Может, потому, что вы были со мной добры и вежливы?
Ольга виновато промычала нечто невнятное: дескать, ладно вам, кто старое помянет, тому сами знаете что.
В коридор выглянул капитан Прохоров и, увидев Тришкина, подошел к нему поздороваться.
– Вот зашел проведать одну знакомую, – усмехнулся в ответ Тришкин. – Кстати, что она натворила?
– Гражданка Литвинова покушалась на жизнь человека! – сказал Прохоров.
Степан удивленно посмотрел на Ольгу: ничего себе!
– Она ударила гражданина Баранова по голове, – добавил Прохоров. – Вазой с цветами!
– И за что вы его так? – спросил Степан.
– Личное, – отрезала Ольга.
– Баранов – ее полюбовник, – уточнил Прохоров. – Кстати, он у нас там заявление пишет.
…Когда Прохоров, Тришкин и Ольга вошли в кабинет, Саша Баранов действительно писал заявление.
– Послушай, мил-человек, расскажи-ка нам, что там у вас произошло?! – обратился к потерпевшему Тришкин.
Ольга открыла, было, рот и хотела выдать свою версию произошедшего, но мэр прервал ее решительным жестом.
Услышав версию Саши про «цветы и добрые намерения», Тришкин пожал плечами:
– Не понимаю я тебя, Александр Баранов, ну ты же мужик, ты с этой женщиной был десять лет, так что ж ты теперь на нее заявление пишешь? Не по-мужски это!
– Да понимаете, – вздохнул Саша, – она как с цепи сорвалась, вообще на себя не похожа! Натурально озверела! Я бы и не стал заявление писать, но она мне такое сказала, что у меня прямо крышу снесло! Да я бы, говорит, с таким, как ты, никогда бы не стала… Представляете? Десять лет отношений и такое заявление, нормально, да?!
– Саня, будь мужиком, забери заявление, – попросил Тришкин.
– Ладно, – махнул рукой Баранов. – Если честно, я бы и сам забрал, но попозже. Просто хотел, чтобы она прочувствовала, как мне плохо, и подумала над своим поведением!
– Будем считать, что она уже все прочувствовала, – сказал мэр. – И давайте я эту хулиганку заберу на поруки.
…Тришкин с Ольгой вышли из отделения. Махнув в сторону припаркованного рядом джипа, Степан предложил Ольге подвезти ее до дома.
Ольга села в машину.
– Ладно, поехали, – милостиво согласилась девушка. – Кстати, спасибо за помощь!
Тришкин кивнул:
– Пожалуйста. А можно спросить, что на вас нашло? Зачем вы его вазой ударили?
Ольга пожала плечами:
– Да так…
– Несчастная любовь? – с пониманием и даже как будто с сочувствием спросил Тришкин.
– Что? – возмутилась Ольга. – С этим бараном Барановым? Да идите вы! – Она выскочила из машины, громко хлопнула дверью и пошла прочь.
– Вспыльчивая вы какая! – крикнул ей вслед Степан. – Спасибо, что вазой не огрели!
Ольга и не подумала оглянуться.
…После пребывания в полиции возвращение домой показалось ей счастьем. Войдя в квартиру сестры, Оля улыбнулась: после обезьянника квартира ее детства не казалась ей такой маленькой и скромной, сейчас все виделось в ином свете. Ольга долго, с наслаждением, пила чай на кухне, завернувшись в Татьянин чебурашкин халат (да отличный халат!); а после надела пижаму с Микки-Маусом и погрузилась в крепкий сон.
Первое, что отметила Татьяна, придя к Жданову, были картины со снежинками, висевшие на стенах (видимо, сосед успел повесить новые взамен тех, что испортила Соня). Татьяна также заметила, что с ужином Жданов расстарался. Удивленно разглядывая уставленный блюдами стол, Таня спросила хозяина, сам ли он готовил еду.
Жданов ухмыльнулся:
– Ну да, отличный шанс произвести на девушку впечатление – наврать с три короба, мол, сам готовил, еще и не то могу, а она развесит уши и растает! Но я им не воспользуюсь. Признаюсь честно, готовить не умею и не люблю. Предел моих кулинарных талантов – яичница. Еду я заказал в ресторане, сейчас с этим просто. Не знал, что вы любите, поэтому на всякий случай взял разные блюда. Потом подумал, что надо было вас в ресторан пригласить, но оставим это для следующего раза.
Татьяна промолчала, отметив про себя, что Жданов, однако – самонадеянный тип, раз так уверен, что в их истории будет и «следующий раз». Между тем приготовления соседа к званому ужину свелись преимущественно к гастрономической части. Наведением порядка в квартире мужчина не озаботился: на диване в гостиной лежали кинокамеры, на журнальном столике была рассыпана гора дисков, в углу валялся огромный рюкзак. Над своим внешним видом сосед тоже не задумался, даже побриться не удосужился (кстати, шоколадный загар, в декабрьской Москве казавшийся чем-то невероятным, и густая борода придавали его наружности весьма экзотический вид).
Татьяна взглянула на Жданова внимательнее, чем в прошлые разы, чтобы составить мнение о его внешности, и нашла его не слишком привлекательным: невысокий, кряжистый, черты лица неправильные, слишком крупные, что ли, да еще эта дурацкая борода так ему не идет… Но вот глаза хороши: умные, живые, и голос приятный – низкий, хрипловатый, такой очень мужской.
В этот вечер грубиян Жданов вел себя как приличный человек – галантно наливал Татьяне вина, предлагал попробовать то или иное блюдо. «Интересно, он за мной ухаживает или таким своеобразным образом благодарит за опеку над котом?» – подумала Таня. В итоге она решила, что в этом случае речь идет о благодарности, потому что никаких особенных знаков внимания сосед не оказывал и уж тем более не приставал.
Собираясь к Жданову в гости, Татьяна побаивалась, что он заговорит с ней о кинематографе и о ролях Ольги Искры. Но опасения оказались напрасны, Жданов ни разу не спросил ее про кино, а в середине вечера признался, что думал, будто она весь ужин сведет к разговорам о кинематографе.
Татьяна растерялась:
– А почему вы так обо мне думали?
– Да уж больно ваша кинотусовка – специфическая среда, каждый зациклен исключительно на себе, – усмехнулся Жданов. – А вы, оказывается, другая. Умеете слушать…