– Разве это странно? – в свою очередь, удивилась Таня.
– Конечно, – серьезно заявил Жданов.
Впрочем, о кинематографе они все же поговорили. Татьяна спросила Жданова, почему он больше не снимает художественные фильмы. Сосед насупился, отговорился тем, что долго рассказывать. И Таня поняла, что невольно коснулась болезненной для него темы. Чтобы перевести разговор, она спросила, что за странные картины со снежинками висят у него в квартире. А вот эта тема Жданову явно понравилась – серые глаза на загорелом лице засияли, и он увлеченно принялся рассказывать о будущем фильме про кристаллографию, съемки которого начнутся в январе.
Жданов признался, что, готовясь к съемкам, он открыл для себя много нового.
– А вы знаете, Ольга, что вода обладает памятью и запоминает информацию из окружающей среды?! – с увлечением говорил он. – Представляете, вода, которой «давали послушать» классическую музыку и говорили «спасибо», при замораживании превращалась в красивую снежинку, а вода, при которой ругались, плохо кристаллизировалась, при ее замораживании получались лишь осколки!
Но самое сильное впечатление, по признанию Жданова, на него произвели фотографии снежинок, сделанные американцем Уилсоном Бентли.
– Когда я увидел фотографии Бентли, – Жданов махнул в сторону висящих на стене картин, – они показались мне настолько прекрасными, что я распечатал их в высоком разрешении и повесил на стены. Потому что, как говорил Бентли: каждая снежинка – чудо красоты! Да что рассказывать, когда можно показать! Хотите увидеть?
Татьяна не успела ничего ответить, а сосед метнулся в соседнюю комнату, потом вернулся с ноутбуком и подключил его к телевизору.
…В темной комнате расцветали снежинки невиданной красоты, и это было самое настоящее волшебство. Таня смотрела на экран как завороженная; где-то рядом звучал хрипловатый голос Жданова.
– Бентли говорил, что, разглядывая снежинки в микроскоп, он понял, что каждый кристалл совершенен и неповторим. Человеку стало жаль, что эту красоту никто не может оценить, ведь как только снежинка растает, она исчезнет навсегда. Бентли решил поделиться этой красотой с людьми и сорок с лишним лет фотографировал снежинки под микроскопом. Благодаря его работам было доказано, что в природе не существует двух абсолютно одинаковых снежинок. Любая из них – чудо!
Жданов был немножко волшебником, во всяком случае, в его пересказе даже сухие научные факты звучали как поэзия или сказка. Удивительно, за окнами густым, плотным потоком, соединяющим небо и землю, шел снег, а здесь, в комнате, на экране мерцали прекрасные, увеличенные снежинки – одна за другой, настоящий снежный парад.
Жданов сказал, что в своем фильме он обязательно упомянет Уилсона Бентли, посвятившего жизнь изучению кристаллов снега.
– Удивительная жизнь, удивительная смерть… – говорил он. – Уилсон умер от пневмонии, пройдя большое расстояние в метель, чтобы сфотографировать снежинки. Такая вот история… При этом в его родном городке многие считали Уилсона безумцем…
На слайде растаяла последняя снежинка, экран погас. Татьяна была благодарна Жданову за этот вечер и «снежные» рассказы.
– А хотите, я как-нибудь подарю вам дизайнерскую снежинку? – предложил сосед, включая свет в комнате. – Представляете, теперь снежинки стали выращивать в лабораторных условиях, и дизайнеры снежинок создают их на заказ?!
В этот вечер Татьяна поняла, что Жданов, оказывается, может быть не только хмурым и язвительным, словно бы обиженным на весь мир холодным циником, но и тонким, чутким, даже немного… лиричным. Ей хотелось сказать Андрею что-то теплое, проникновенное, но она так и не нашла подходящих слов. К тому же было уже поздно, девушка чувствовала, что ей пора уходить. Оставалось поблагодарить хозяина за гостеприимство и попросить совета насчет сценария Ковальчука. Татьяна рассказала Жданову о присланном ей сценарии: «Понимаете, Андрей, это очень талантливый сценарий! Его непременно нужно снять!»
Выслушав Татьяну, сосед хмыкнул:
– Талантливый, говорите? Ну, прекрасно, я рад, что не оскудела талантами русская земля, только я-то при чем?
Смутившись, Татьяна сказала, что обратилась к нему как к человеку, имеющему отношение к миру кино.
Жданов раздраженно замахал руками:
– Я давно не имею к этому миру никакого отношения! И потом вы же сама из этой тусовки, вот и обратитесь к своим друзьям!
Татьяна забормотала, что этот глубокий сценарий предназначен для авторского кино, потому-то и…
– Извините, но мне это совсем не интересно, – грубо прервал ее сосед.
Татьяна осеклась – на ее глазах, в одну минуту, Жданов снова превратился в грубого, холодного типа. Она сухо попрощалась с ним и ушла.
Таня и дома долго не могла успокоиться. «Какой все-таки у него тяжелый, несносный характер! Как это вообще может сочетаться в человеке: талант, способность подмечать что-то тонкое, поэтическое, быть чутким, интересным собеседником, и тут же эгоизм, грубость, цинизм?!»
Обиженная и разочарованная Татьяна решила прекратить со Ждановым всяческие отношения.
Люди коллекционируют разные вещи: монеты, марки, холодное оружие, автомобили, драгоценности, да мало ли что! А Славяна коллекционировала «чудаков». Она искала информацию о людях, считавшихся чудаками (а зачастую просто чокнутыми), так или иначе повлиявших на мир. У нее был специальный альбом, куда девочка заносила сведения о выдающихся «чудаках». В ее коллекции имелись: абсолютный чудак и гений, перевернувший мир своими теориями, звучащими, как чистая поэзия, музыка или сказка, – Альберт Эйнштейн; Генри Шлиман, который просто знал, что Троя существует и остается только ее открыть; Том Эдисон, осветивший мир своими лампочками; Уилсон Бентли, посвятивший жизнь изучению снежных кристаллов и доказавший, что в мире нет двух одинаковых снежинок. Одну из страниц альбома Славяна посвятила своему отцу, которого считала чудаком в самом хорошем смысле – пару лет назад Степан Тришкин на собственные деньги выстроил в Приморске часовню в память о погибших моряках-приморцах. Его поступок многие сочли чудачеством, а Славяна гордилась отцом.
Последним чудаком, зафиксированным Славяной в ее странной коллекции, стал чудаковатый дядька из прибрежного кафе, тетрадь которого она изучала уже несколько дней. Девочка понимала, что на его картах указано что-то важное, значительное, но из приходящих ей в голову вариантов: клад? место убийства? таинственное «место силы» – порог в астрал? ни один не казался ей верным. Ей очень хотелось докопаться до истины, но для этого нужно было найти незнакомца. И тут судьба пришла ей на помощь.
…Через несколько дней после странной встречи в кафе Славяна снова зашла туда выпить кофе. Девочка сидела за столиком и листала тетрадь незнакомца, как вдруг в кафе вошел он сам, а вместе с ним красивая светловолосая женщина. Славяна сразу ее узнала – это была та экзальтированная блондинка, давеча вопившая в шторм на берегу. Парочка уселась за соседний столик. Растерянная девочка быстро спрятала тетрадь. С ее места отлично прослушивался разговор необычной пары.
Блондинка с томной интонацией принялась расспрашивать дядьку про его дела, при этом было очевидно, что блондинке есть дело до дядьки, а ему до нее – нет. Как поняла Славяна, окружающий мир не интересовал его в принципе, – большую часть беседы он жевал бутерброды со скучающим видом. Правда, потом дядька вырулил на интересующую его тему, и тогда уж, позабыв и о блондинке, и бутербродах, стал вдохновенно рассказывать про открытый им древний город, который находится здесь, неподалеку от Приморска.
«Так вот что отмечено на карте! – догадалась Славяна. – Местоположение этого древнего города!» Она чуть со стула не сползла в дядькину сторону, так ей хотелось услышать подробности. Потом дядька грустно сообщил блондинке, что в его город никто не верит, а между тем – это открытие большой важности. Блондинка посоветовала собеседнику обратиться в мэрию с идеей проведения раскопок, но дядька только рукой махнул: да разве чиновников этим заинтересуешь?!
Все время, пока Славяна слушала разговор, ее волновал вопрос: отдать дядьке его тетрадь или нет? Она колебалась – ей хотелось вернуть тетрадь владельцу, но было боязно: вдруг он не поверит в то, что его тетрадь попала к ней случайно, подумает, что украла, или еще чего… Пока девочка думала, как поступить, дядька доел бутерброды и ушел. Блондинка посидела еще какое-то время, грустно вздыхая о чем-то, и тоже удалилась.
Весь день Славяна думала о «древнем городе», а на следующий день решила поговорить об этом с отцом. «Па, представляешь, какая штука, говорят, что у нас под Приморском есть уникальное древнее поселение!» Последовавшей реакции Славяна никак не ожидала – в ответ на безобидное сообщение ее обычно спокойный и невозмутимый отец вдруг взорвался и закричал:
– С ума вы, что ли, посходили с этим городом? Что за город такой? Да мало ли что говорят всякие полоумные бабы!
Славяна опешила и уставилась на отца:
– Пап, ты чего? И почему «полоумные бабы»? Город открыл один дядька, который увлекается археологией и этим… краеведением.
– Тоже мне краеведы… – По лицу Тришкина было видно, что он хочет выругаться, но Степан вовремя притормозил – при дочери он никогда не ругался.
Из разговора с отцом Славяна поняла, что тот каким-то образом уже знает про древний город вблизи Приморска, и прямо спросила: откуда? Степан ответил, что давеча к нему на прием приходила одна не совсем нормальная женщина.
– Хочет, чтобы я ей город отрыл! Ты не представляешь, сколько на свете откровенно больных людей! – пожаловался он.
– Ты не представляешь, сколько людей, считавшихся откровенно больными, принесли человечеству неоценимую пользу! – со значением заметила Славяна.
Тришкин фыркнул:
– Для троечницы ты что-то больно умная. Пойми, если бы что-то такое рядом с нашим Приморском действительно существовало – ученые давно бы уже об этом знали!