Когда она изучала рецепт пирога, который ей прислала Татьяна, в дверь позвонили.
На пороге была девчонка лет двенадцати: короткая стрижка, джинсовый комбинезон, очки в роговой оправе.
– А тебе чего? – не слишком любезно спросила Ольга.
– Французский учить, – ответила девочка. – Меня Славяной зовут.
«Ах, да, – вспомнила Ольга, – Татьяна предупреждала, что придет новая ученица, с которой надо будет подучить французский язык».
Девчонка улыбнулась:
– А я вас знаю! Вы на берегу орали… то есть кричали. А я к вам подошла. Помните?
– А, это ты, – пожала плечами Ольга, – хорошо, заходи.
Ну ладно – поем песни, танцуем – тоже куда ни шло, ну бежим по беговой дорожке до потери пульса под наблюдением тренера-садиста – все это еще как-то можно пережить, но сниматься в кино?! Участие в съемках представлялось Татьяне столь же невозможным, как полет в космос или, скажем, разговор на суахили, должна же быть какая-то подготовка, опыт! Да ведь как только Таня появится на съемочной площадке, всем сразу станет ясно, что она не та, за кого себя выдает. Обман раскроется, и сестер ждут разоблачение и позор.
Вот с установкой на обязательный позор и разоблачение Татьяна и поехала на съемочную площадку. Ольгин водитель Володя (он был единственным, кого Ольга посвятила в историю «с обменом») подвез Таню на киностудию и сочувственно махнул рукой: вам туда…
Татьяна на дрожащих ногах поплелась в павильон, повторяя про себя советы, полученные от сестры: «Если волнуешься, задержи дыхание, сосредоточься, потом резко выдохни; представь, что ты – цирковая лошадь и тебе просто надо взять барьер». «Просто взять барьер. Ничего сложного, у меня все получится», – уговаривала себя Татьяна.
Конечно, ничего сложного, первым у Татьяны отказал голос (он вдруг осип), затем стали подрагивать ноги, потом в животе у нее стало противно ухать. К тому моменту, когда к ней с объятиями бросился пухлый господин – «самый главный продюсер», она уже едва не падала в обморок.
– Олечка, дорогая! Рад, очень рад! Целую ручки! – забормотал «самый главный».
Татьяна дрожащим голосом заверила, что и она разделяет его радость.
– А что такая бледненькая? А-а-а… травма головы, да? – участливо предположил «главный».
Татьяна кивнула, дескать, да, очень беспокоит.
– Ну ничего, справишься! – приободрил ее продюсер.
Но Татьяна не разделяла его оптимизма, ей хотелось убежать. В гримерке Тане на ум пришел еще один совет сестры: просто вспомни наш театральный кружок, репетиции с Асасанной, считай, что тебе надо сыграть роль в школьном спектакле. Только и всего.
Когда ее загримировали, Татьяна ушла на площадку, не замечая за своей спиной изумленных взглядов костюмерши и гримерши. Обе барышни были безмерно удивлены метаморфозами, произошедшими с Ольгой Искрой, славящейся исключительно дурным характером.
– Что это с нашей Искрой случилось? Прямо ангел во плоти! – в ужасе прошептала гримерша. – Видать, правду говорят, что у нее после аварии с башкой большие проблемы!
Костюмерша пожала плечами:
– А по мне, лучше бы она такой «стукнутой» и осталась!
…Татьяна честно попробовала представить, что она не на съемочной площадке, а на сцене приморского Дворца культуры, но получилось не очень – мешали софиты и множество незнакомых людей, сновавших тут и там. Ее познакомили с режиссером – насупленным дядькой, который грозно сдвигал брови и орал на всех. Когда он сдвинул брови, посмотрев на Татьяну, она поняла, что хлопнется в обморок прямо сейчас. Но в это время ее мобильный телефон тренькнул: пришло смс-сообщение от Ольги. Сестра писала, что верит в Таню, не сомневается в том, что у той все получится и та ее не подведет. Вот! Ольга догадалась, на какую болевую точку нужно нажать – на Татьянино чувство долга. Таня решила выложиться на все сто, сделать невозможное, чтобы не подвести сестру, и, преодолевая робость и страх, стала делать на съемочной площадке все, что требовалось. Практически не приходя в сознание, но при этом неплохо. Да, были накладки, и режиссер еще не раз хмурил брови, но в целом ее первый съемочный день прошел относительно гладко. Правда, с затеей пристроить сценарий Ковальчука в «добрые продюсерские руки» у Татьяны ничего не вышло. В ответ на ее просьбу прочесть сценарий «Просто была зима» самый «главный продюсер» сморщился, как от сильной зубной боли, честно признался, что читать ему некогда, и попросил Таню коротко, буквально за пять минут, пересказать суть истории. Татьяна собралась и попыталась сжать историю Ковальчука до краткого пересказа, однако пересказ самого «главного» не заинтересовал. Устало выдохнув: «Не формат!» – Главный умчался куда-то решать важные киносъемочные вопросы.
Татьяна вздохнула – жаль…
На следующий день на съемки приехал Евгений Колобов. Увидев Татьяну, Колобов, многозначительно улыбаясь, признался, что давно хотел с ней поработать. Евгений оказался совершенно таким, каким девушка его себе представляла: невозможно красивый, вдребезги стильный, немного усталый и грустный (что ему очень шло!), и главное – абсолютно нездешний. Этакий герой классических романов (ему бы мундир с эполетами и шпагу – просто чистый девятнадцатый век). Недаром режиссеры охотно использовали редкую фактуру Колобова, приглашая его играть в исторических фильмах.
Фильм, который снимали в данный момент, тоже был историческим, и, разумеется, Колобов исполнял роль романтического героя: сражался, спасал, любил. По сценарию, героя Колобова и героиню, которую играла Татьяна, связывала великая любовь, обремененная нешуточными препятствиями.
В перерыве между сценами Колобов пригласил партнершу выпить кофе в кафе киностудии, чтобы обсудить «рабочие моменты» съемок.
…В кафе Татьяна не сводила с Колобова глаз, забыв и о времени, и о кофе, и о съемках, однако в какой-то миг она почувствовала на себе тяжелый взгляд – кто-то буквально сверлил ее глазами. Обернувшись, девушка увидела Андрея Жданова, который пил кофе у стойки. Таня смутилась и сухо ему кивнула. В ответ Жданов наградил Татьяну выразительным взглядом (смесь высокомерия и упрека) и ушел из кафе.
«Заросший, угрюмый медведь!» – с раздражением подумала Татьяна и перевела взгляд на своего идеально выбритого, обаятельного собеседника:
– Да, Евгений! Что вы говорите?! Как в вашем пересказе все это интересно звучит!
Съемки закончились. Усталая, но довольная, Таня шла по вечерней Москве. Падал снег, город сиял тысячей огней, и в воздухе уже витало ощущение скорого праздника. Татьяна шагала по центру Москвы и считала елки: на площадях, в витринах магазинов, в руках прохожих; с каждой елкой ее настроение улучшалось – обычная новогодняя магия. В ней, как пузырьки от шампанского, бурлила радость и влюбленность в своего партнера по фильму.
Придя домой, Татьяна никак не могла успокоиться, пузырьки радости кружили голову, хотелось смеяться, петь, танцевать. Впрочем, эта эйфория длилась недолго и была прервана трелью дверного звонка. Увидев в глазок угрюмую физиономию Жданова, Татьяна оторопела: этого только не хватало! И почувствовала сильное искушение затаиться и не открывать дверь. Сосед между тем словно прочел ее мысли и насмешливо забасил из-за двери:
– А я знаю, что вы дома, видел, как вы входили в подъезд!
Татьяна открыла. При появлении Жданова ее настроение мгновенно ухудшилось, он действовал на нее как красная тряпка на быка. Девушка молчала и смотрела на него холодно-холодно.
– Вижу, вы мне не рады? – ухмыльнулся гость.
Температура ее взгляда еще более понизилась, примерно до отметки вечной мерзлоты.
– А как же: вы в ответе за тех, кого приручили? – спросил Жданов.
– Вы о чем? – с трудом разжала ледяные уста Татьяна, не выходя из образа Снежной Королевы.
– О ком! – уточнил сосед, перестав улыбаться и заметно погрустнев. – Будем считать, что я про кота. Между прочим, он к вам привык и теперь скучает без вас. Могли бы зайти его проведать…
– Я занята, – отрезала Таня. Она была намерена твердо стоять на своем.
Жданов помолчал, потоптался и уже было намеревался уйти, но вдруг вернулся:
– Ладно, трюк с котом не вышел, хотя он, кажется, действительно скучает. Придется зайти с другой стороны… Слушайте, я виноват перед вами. Нагрубил вам с этим сценарием, вышло довольно невежливо, признаю. Я, собственно, пришел извиниться. Простите великодушно?!
Татьяна молчала.
– Ну, давайте я хотя бы прочитаю этот сценарий, – вздохнул Андрей. – А там посмотрим.
Татьяна кивнула: ладно, сейчас принесу.
Забрав папку со сценарием, Жданов молча ушел.
Ольга посадила гостью за стол. Славяна протянула свой школьный учебник французского. Оля открыла его на первой попавшейся странице и вернула Славяне:
– Ну, читай. – А сама продолжила изучать рецепты.
– Мы будем учить артикли? – удивилась девочка.
– Артикли? Да кому они нужны, эти артикли! – махнула рукой Ольга, не отрываясь от рецептов.
Славяна в удивлении уставилась на странноватую репетиторшу.
– Ну вот я учила французский, а толку-то! Что это дает, от чего в жизни защищает?! – обронила Ольга.
Славяна потрясенно покачала головой:
– Странная вы какая-то!
– Ты давай учи свои артикли! – усмехнулась репетиторша.
Оставив девочку в комнате, Ольга ушла на кухню. Приготовления к выпечке пирога свелись к получасовой медитации над рецептом. Увы, рецепт звучал для Оли как дзенский коан, как сложная химическая формула или невероятно заковыристое алгебраическое уравнение. Девушка подумала, что даже если бы ей сейчас предложили управлять вертолетом – так, на секундочку, или сыграть на фортепиано второй концерт Рахманинова, она бы, при полном отсутствии навыков пилотирования и музыкальной подготовки, все же справилась с этим лучше, чем с этим злосчастным пирогом.
– А вы чего, пирог печь собираетесь? – В кухню заглянула Славяна.
Ольга пожала плечами: