– Бл*ть, Нава, ты ли это? И кто эта прекрасная фея? – он разглядывает ее, придурок.
– Фея – моя жена. Мила Навицкая, усек?
– Да не тупой. Все понял. Проходите!
Мила оглядывается, если не озирается. Если ей и противно, то виду она не подает. Делает такие маленькие аккуратные шаги в сторону комнаты. Слышу тот противный звук прилипающей подошвы к полу. Остановилась. Думает. Поворачивает голову ко мне, в глазах уничтожающий огонь, что сражает наповал. Я вижу его языки пламени, на них то она меня и сжигает. Заживо. Хотя скорее вскрывает своими раскаленными щипцами мои тяжелые замки, проникает внутрь.
А затем проходит в комнату, с гордо поднятой головой и ровной прямой спиной. Это поражает. Ее стать, ее сила поражает. Никто не знает, кто такая Мила. Истинную себя она всегда прятала за той оболочкой, что научили показывать. А то, что внутри – ее мысли, ее чувства – они под таким же замком, как и мои. Но мой ключ к ней – это темная Мила. Она сама помогла подобрать к ней код, когда зазывно и плавно двигала бедрами, а чертята в глазах притягивали меня к себе.
Наблюдаю за ней. Мила подходит к шкафу, именуемому баром, и находит вино. Красное, полусладкое. Берет его в руки и наливает в бокал. Очень надеюсь, что чистый. Поворачивается ко мне и, глядя в глаза, делает глоток.
– В прошлый раз на бокале, из которого хотел выпить, были чьи-то отпечатки пальцев. Пришлось его мыть, – шумно глотает и смотрит на меня, со злобой. Такой взгляд возбуждает.
– Ты сам помыл бокал?
– Да. Пошел на кухню, включил кран и помыл.
– Уау, Глеб Навиций, а в тебе столько всего еще интересного оказывается.
– Ага, затрахаешься узнавать, – снова этот шумный глоток. Губы слегка приоткрыты. Перед глазами картинка. Хочется пальцами надавить на щеки, потом провести пальцем по нижней губе, по этому бл*дскому бантику. Прикрываю глаза, прогоняю ее. Снова запираю на замок, что с каждым днем, каждым ее взглядом, слабеет.
Отхожу от нее подальше. Марат что-то оживленно доказывает Кощею. Тот заявляется каждый вечер к нему. Нет у меня к Кощину доверия, скользкий тип, но без него пока никак.
Тема разговора – смена трассы. Еще один риск, который не всегда оправдан.
Мы привыкли к тому пути, по которому не раз проезжали. Каждый камушек, каждый поворот нами изучен. Смена локаций – и мы можем откатиться назад. Вы думаете так просто наладить процесс ночных гонок, что по сути являются нелегальными? Да ни х*ра. Это сложная работа, где задействованы не только организаторы, механики, сами гонщики, но еще и силовые структуры, неофициально конечно. Мы не гоняем по городу, улицы мегаполиса – это не про нас. Наш путь это трассы далеко за чертой, где мы можем быть уверены в безопасности. Это одно из базовых правил ночных стритрейсеров.
Мы не безбашенные ребята, у нас нет дури в голове. У каждого есть то, чем мы дорожим – жизнь. И свобода.
– Марат, еще раз повторю, на том отрезке ничего сложно, но он просто длиннее. Там, где мы гоняем сейчас – уже пройденный этап. Никому неинтересно. Пора что-то менять, – пытается доказать Кощей.
– Бл*ть, Кощей, ты понимаешь, что понадобится время, чтобы узнать ее. Мне выигрыши нужны. Деньги нужны.
– Там будет все по-другому, более масштабно, ты это понимаешь? А значит, и денег больше. Когда ты уже всечешь, а? Нава, ты что молчишь?
Слежу за их диалогом. Оба и правы, и неправы одновременно. Надо двигаться вперед. Гонять по одному и тому же маршруту уже ничего не приносит.
– Стоит попробовать, – заключаю я.
– Нава, ты серьезно? – Марат в шоке.
– Почему нет? Ты хочешь застрять там, где мы сейчас находимся? Вспомни, сколько соперников у тебя было в прошлые заезды? Один? Два? Это я себя не беру в расчет. Хочешь деньги, так двигайся дальше, – уже кричу я.
– Бл*ть… – отпивает большой глоток какого-то вискаря. – Надо съездить и посмотреть, куда хоть вы меня втягиваете.
Смеюсь. Потому что всегда верил и доверял моему мнению. Доверял моему слову. Еще один человек.
– Сколько там машин было в прошлые выходные? – спрашиваю я Кощея.
– Шесть.
– Не мало.
– Кто выиграл?
– Тойота Альтеза.
Мы присвистнули. Я и Марат.
– Ведро твое надо приготовить, – обращается он к Марату, – заменить подвеску бы тебе, полегче что-то найти.
– Посмотрим, – Марат расстроен.
Замечаю Милу. Она стоит и о чем-то щебечет с симпатичной брюнеткой. Кажется, в прошлый раз я видел ее с Маратом, они отходили от меня в обнимку. Сейчас Мила весёлая, расслабленная. Уже не замечает обстановку. Не смущает странное вино, возможно, и грязный бокал.
– Ты Милу не хочешь с собой взять? – Марат обращается ко мне, видит, что я залип на ней.
– Зачем?
– Ну, типа болеть за тебя.
– А что, за меня некому болеть?
– Это другое, друг, – он смотрит на ту девушку, что рядом с Милой, та ему улыбается и машет. На лице у Милы ни тени улыбки. Но своими нитями она притягивает мой взор именно к ней, не могу отвести взгляд, это подобно магниту.
Не выдерживаю. Нити тянут на себя, она потянула за них, даже не касаясь.
– Отдыхаешь?
– Немного.
– Всегда думал, что вам нельзя, – указываю на вино в ее руке.
– Почему это?
– Ну как это, диета! Алкоголь – зло.
Смеется, запрокидывает голову, что открывает мне ее шею, такую беззащитную. Хищнику никогда не надо показывать такую хрупкую часть, он вгрызается в нее своими зубами и убивает.
Смех звонкий, улыбка обезоруживает. Теперь не смогу вгрызться ей в шею, чтобы вкусить ее. Мне бы уйти сейчас от нее, но не уходится.
– Глеб? – смотрит в глаза.
– Да?
– Может, домой?
Так и хочется спросить: к тебе или ко мне? Сука, даже это не могу сказать.
– Поехали.
Глава 13.
Воспоминания из дневника Милы.
Сегодня я первый раз в своей жизни присутствовала на гонках. Когда-то давно я поклялась себе, что никогда не сяду за руль машины и не окажусь там, где царит скорость и адреналин. Вывод, который я сделала – никогда не говори никогда, не давай ненужных обещаний, особенно себе.
Мы ехали около часа. Начало смеркаться, а мы еще не доехали до нужного места. Глеб сидит за рулем, сосредоточен как никогда ранее. Таким я его еще не видела. О чем вообще может думать гонщик, чья задача только нажимать на педали и держать руль? Но сейчас, украдкой поглядывая на него, понимаю, что-то важное я упускаю. Мне кажется, с такими мыслями я становлюсь такой же как они – наши родители.
Он взял меня с собой. Даже не так. Глеб Навицкий, мой муж и мой … друг, взял меня в качестве поддержки. Он не сказал мне это прямо глядя в глаза, но это чувствовалось. Избегать взгляда своего собеседника – прямое тому доказательство. А я приняла его приглашение. Потому что по-другому уже не могу.
Нужное нам место я увидела издалека: большое скопление машин, самых разных, от дорогих спорткаров на подобие Ягуара Глеба, до сконструированных из нескольких, нелепо, со странными надписями и наклейками. Они стояли хаотично, что затрудняло проезд к началу трассы. Но Глеб смог подогнать машину практически к старту.
– Выходим, Мила, – он обогнул своего ярко-синего зверя и помог мне выбраться из машины, снова галантно подав руку. Становится интересно, это мое влияние на него или внутри него живет маленький мальчик, что все-таки усвоил уроки этикета при общении с девушками?
Очень много людей, таких же разных, как и машины. Они выкрикивают какие-то слова приветствия, машут руками, некоторые поют песни, а некоторые танцуют у включенной колонки. Как только мы поравнялись с линией старта, к нам подошли несколько парней. И девушек, их я захотела рассмотреть пристальней.
На всех очень короткие юбки, несмотря на легкий морозец. И яркий макияж. Его видно издалека, он привлекает внимание любого. Безвкусно и вызывающе. Такое нравится Глебу? Смотрю на него, боясь увидеть заинтересованность в его глазах, когда некая девица отстранила меня от него и повисла на его руке. Что за бестактность? Но Глеб не растерялся, грубо отшвырнул ее, чем вызвал ее недоумение. На поверхность выходит темная Мила, что злорадствует и скалится.
– Познакомишь? – обратился один из парней, обращаясь к Глебу.
– Моя жена, Мила Навицкая, – выделил он мое имя вместе с фамилией.
Я широко улыбнулась незнакомым мне людям, от его тона и слов тепло распространилось по телу. Приятное такое, согревающее.
– Ну Нава, ты красава, такую … – парень замолчал, зацепив взгляд Глеба, что направлен на него.
Людей приезжает все больше, половина из них по-дружески приветствует Глеба. Он здесь пользуется популярностью. Как кто? Гонщик? Или просто парень?
Музыка становится громче, танцы под нее откровеннее. Кто-то из девушек выходит перед машинами и начинает, как это правильно будет сказать, зажигать? Снова смешное слово в моем списке. Парни, что стояли с ней рядом, хлопают ей, словно она исполняет самый сложный танец, сложные конструкции и вкладывает в свои движения чувства, что терзают ее душу. Да, возможно, я слишком погружена в то, что принято считать искусством. Не судите строго.
В микрофон кто-то заговорил. Голос громкий, возможно, человек этот занимается вокалом: очень звучно и красиво получается, пусть это и просто слова.
– Ну что, все готовыыыыы? Мы начинаем наш первый заезд!
Я стою с краю, мне простор закрывают пару девушек, что так зазывно танцевали перед капотами машин. Глеба я потеряла из виду. Но почему-то думаю, что, если бы он участвовал в первом заезде, то предупредил бы меня.
На старте четыре машины. Ревут, очень и очень громко. Хочется закрыть руками уши, этот звук проникает внутрь и вибрирует там. Это не вызывает отторжение как нечто чужеродное и неприятное. Просто громко. Наблюдаю за каждой их машин, Ягуара Глеба там нет. Они выстраиваются в ровный ряд. В свете их фар я вижу девушку с ярко-рыжими кудрявыми волосами, на которой из одежды только короткие шорты и топик, в руке два флага с незнакомой мне символикой, она машет ими из стороны в сторону, будто гипнотизирует. Не знаю как гонщиков, но я завороженно наблюдаю за ее действиями.