Плесни-ка мне еще. Кстати, у нас третий тост...
x x x
Застолье шло своим чередом. Подтянулись соседи, благо вечер пока тихий был. Упиваться никто не упивался. Нет у братьев -командиров такого права - в сопли надираться. Жизни человеческие на них. Но по сотке-другой (кому как комплекция позволяет) не вредно: чуток адреналин загасить, голосовые связочки промочить, чтобы пелось веселей. Гитара по кругу пошла. Начали, по традиции с "Офицеров" газмановских, стоя. Если по тревоге выскакивать срочно не придется, то и завершится застолье этим гимном офицерства российского.
Змей на всю жизнь запомнил случай необъяснимый, мистический, от которого до сих пор, только вспомни - мороз по шкуре продирает. Как-то, еще в первой командировке, соседи-вэвэшники в гости пригласили. Тоже вечерок хороший был. Пообщались, за хорошим столом о делах поговорили, песни попели, а когда гости расходиться собрались, встали - "Офицеров" запели. В это время один из хозяев подошел к старенькому телеку, что в уголке стоял, и включил "ящик". А там - передача идет, клуб "Белый попугай". Олег Газманов у Никулина в гостях. В руках гитара, поет что-то. Все, не прерывая своей песни, руками замахали - добавь мол, звук. Добавил... "Офицеры"! Слово в слово, нота в ноту, голос в голос с ними, будто с самого начала здесь за столом сидел, а теперь рядом стоит, и вместе с братишками в погонах словами светлыми чужую ночь разгоняет: "Вновь уходят ребята, растворяясь в закатах. Позвала их Россия, как бывало не раз..."
Вот и опять, вспомнил, и - мурашки по коже, волосы на руках под закатанными рукавами - дыбом.
- Что сосед задумался? - Душман весело локтем толкает. - А ну давай казачью!
Эх, хорошие песни коренной казак Розенбаум пишет:
- Задремал под ольхой есаул молоденький...
Танкист - гитару, как эстафетную палочку принял. Ну, теперь, рупь за сто - за "Уток" возьмется. Точно: с первых аккордов можно выигрыш забирать, жаль пари не успел ни с кем заключить. Змей рассмеялся и со всеми вместе грянул лихо:
- Любить так любить, гулять так гулять, стрелять так стрелять!...
Душман удивленно на Агату Кристи смотрит:
- Чего не пьешь? Завязал?
- Не, сегодня я на сухой вахте. Пусть командир хоть раз спокойно расслабится.-Агата ухмыльнулся и погромче, чтобы все слышали, добавил, желающие могут ботинки оставить с вечера.
Народ захлебнулся в середине куплета и кто под стол полез, кто на кровати откинулся, чтобы хохотать легче было.
Змей погрозил Агате кулаком:
- Убью болтуна, - а у самого губы в улыбке разъезжаются.
На прошлой неделе с ним презанятная история приключилась.
За неприветливыми боновцами еще один батальон стоит, ульяновцы. Пригласили они как-то всех соседей на день части. Праздник большой - день рождения батальона. Все пришли чин-чинарем: с поздравлениями, с незатейливыми подарками фронтовыми. Змей гитару прихватил. По случаю такому даже сам для именинников пару своих песен исполнил. Хоть и голос и аккомпанемент никудышние, но слова каждому братишке понятные, от сердца, от души. И пел и весь вечер провел трезвый абсолютно. Еще когда в гости по дощатым мосткам через могучие лужи пробирались, сказал Танкисту и Агате:
- Сегодня я у руля, отдыхайте. Но - в меру. До четырех утра все проверки постов на себя беру. К четырем, чтоб как стеклышки были.
Посидели часочек-другой - пора и честь знать.
Агата с Танкистом командирским разрешением хорошо успели попользоваться. Поэтому на обратном пути поперли через лужи напрямик. Но умудрились пройти так, чтоб в резиновые сапоги грязи не начерпать.
Змей, в относительно чистых еще берцах, аккуратно по мосточкам пошел. На секунду отвлекся, глянул, как его доблестные подчиненные лужи форсируют. Зацепился каблуком за стык, взмахнул руками, теряя равновесие, и ушел плавно по наклонной досточке в жидкое месиво из чеченской пыли, воды и мазута. В то самое месиво, что с резиновых сапог горячей водой не смывается. Весь. По подбородок. Нет, это не глубина такая была. Глубина - по колено. Просто мостик коварный так ловко его по "направляющим" спустил. Вскочил, выругался растерянно: как в таком виде в отряд показаться? Хоть и знает каждый боец, что не любит командир пьянчуг и сам к этому делу равнодушен, но видок-то после гулянки у соседей...
Пришлось с полпути к коменданту завернуть. Мужики оборжались, на Змея-трезвенника глядя, пока Агата за подменкой в отряд смотался. Новая загвоздка: сапоги свои резиновые Змей на блок-пост вчера отдал, а берцы-то одни, промокшие, с пудом грязи на каждом. Обковырял кое-как щепкой, а надевать снова - жутко. Граф - зам коменданта выручил, благо у него родной сорок третий размер оказался:
- Одевай мои. Утром принесешь, а я по комендатуре в тапочках порассекаю.
Спать Змей в пятом часу лег, а в шесть подскочил уже. Пнул Танкиста, отправил посты проверить. На форму, лежащую в ведре, с тоской посмотрел. Мутными, невыспавшимися глазами на две глыбы грязи, засохшие у печки, глянул. Там, внутри глыб этих, - родные берцы. А рядом на подстеленном целлофане - чужие стоят. Тоже не стерильные - в пыли, с кусками глины на подошве. В таком виде возвращать негоже. Взялся за щепки, за щетку. Через четверть часа дневального подозвал, зеркально сияющую обувь вручил.
- Не в службу, а в дружбу: я вчера в лужу врюхался, зам коменданта мне свои берцы отдал. Занеси тихонько, у них обувь перед порогом в сенях стоит.
Пока боец поручение исполнял, Змей за свои ботиночки взялся. Задача посложней оказалась. Но за полчаса и с ними справился.
Только полюбовался плодами победы своей, Агата Кристи проснулся. Минут десять сонный по кубрику слонялся, все что-то под табуретки, да под кровати заглядывал. За дверь вышел, тапочками шлепая.
- Командир, ты мои берцы не видел?
- Ну, вот же стоят - Змей с презрением ткнул пальцем в пару чумазых ботинок, стыдливо съежившихся рядом с начищенными командирскими собратьями.
- Да нет, это не мои.
- Может Танкист спросонок перепутал? Сейчас вернется.
- У него нога на два размера меньше, он бы из моих выпал.
- А у тебя какой?
- Сорок третий.
- Ну вот же - сорок третий...
- Да не мои. Ты что, командир? У нас же с тобой "Кедры" хромовые, а это - говнодавы юфтевые...
Тут Танкист вернулся. В руках сияющие берцы держит.
- Командир, Граф просил его ботинки вернуть, а если твои не просохли, эти возьми. У них какие-то чужие приблудились...
- Ой, едрена шиш... Так это что же получается... Это я с шести утра Агате обувь драил!
Ну, в общем, с неделю потом доставали "сокамерники":
- Командир, автоматик не почистишь? Змей, тельничек не постираешь?
Ну, понятно, и комендантские после размена ботинок от души повеселились.
Да и Бог с ними! Смеются друзья - значит живы! И самого смех от этой истории пустяковой разбирает. И готов каждому из них лично берцы надраить, лишь бы они в тех берцах своими ногами домой вернулись...
x x x
Пыль в Грозном особенная. Это не просто пыль. Это какая-то особая субстанция, впитавшая в себя весь надоедливый кошмар войны. Перемолотые в труху кирпичи, цемент и осколки бетона. Сгоревшие и сгнившие человеческие тела и трупы животных. Разбитые в микроскопические щепки деревья и обращенная в пепел трава. Все это, высохнув под беспощадным солнцем и смешавшись с выхлопными газами техники и сажей от пожарищ, растирается сотнями тысяч ног. А затем, вновь и вновь пропускается через жернова гусениц и колес и удушливыми, непроглядными облаками зависает над городом.
Пыль проникает повсюду. Перекрашивает в серый матовый цвет вороненые орудия убийства. Облепляет двигатели техники, забивает фильтры, клубится в кабинах и салонах. Смешавшись с потом, бурыми потеками разрисовывает и смуглые лица местных жителей и свежие румяные щеки молодых солдатиков, только вчера прибывших в Чечню откуда-то с Севера. Грязными сгустками вылетает из надсадно рвущихся легких и на судорожном вдохе снова вливается в них ядовитым облаком.
Черные трикотажные маски, зеленые косынки, лоскуты марли и даже респираторы - лишь временное препятствие для нее. Тончайшая липкая пудра, оклеив все лицо по периметру этих приспособлений, неизменно находит бреши и тонкими плотными линиями протягивается от них к углам губ и крыльям носа.
Змей с полчаса отхаркивался и фыркал возле умывальника, с наслаждением полоскал прохладной свежей водой слипшиеся под шлемом волосы, пригоршнями плескал ее на грудь и плечи, смывая пот и грязь с незагоревшей, молочно-белой кожи.
Все-таки, какой кайф, когда с водичкой проблем нет. В апреле, в первой командировке, за щелочной водой из горячих источников каждый раз, как на спецоперацию собирались, чтобы на засаду не нарваться. Готовили на ней, пили ее. А в ней тельняшку без щелока и мыла стирать можно. Зубы сыпанулись тогда почти у всех. Змей вспомнил, как у него в куске хлеба обыкновенного передний зуб остался. Отломился у основания, словно скорлупка яичная. Машинально потрогал языком фарфоровую обновку. Спасибо Ольге с Виталей. Супруги протезисты, друзья хорошие, успели до отъезда командиру приличный вид вернуть. А главное - возможность жевать по-человечески. На манной кашке при таких нагрузках долго не протянешь.
Наскоро обтершись полотенцем и весело напевая, Змей снял висевший на сучке дерева китель камуфляжа, встряхнул его и растерянно выругался: взвившаяся пыль мгновенно облепила еще влажное тело.
- Во, елы-палы! И откуда тебя столько, зараза серая! Серега, давай еще воды...
Впрочем, маленький инцидент не испортил настроения. Сегодня удалось вырвать в ГУОШе "полевые-гробовые" за десять дней. Суммы не Бог весть какие, но ребятам на "Сникерсы" и шашлыки хватит. Скучновато на одних стандартных армейских харчах-то.
- А кстати, что там сегодня на обед? Жрать хочется, как зимнему волку! На часиках-то уже семнадцать тридцать, почти десять часов после завтрака прошло. Что ж там Мамочка утром затевал, когда я уезжал? С такой хитрущей мордой напутствовал: