— Глупости! — фыркнул месье Мартине. — Экипаж в норме.
— Возможно, — с улыбкой ответила доктор Дракс. — Но через пару секунд он непременно погибнет. Вы забыли раскрыть парашюты.
У Самсона Первого вход в атмосферу не получился, его отбросило обратно в космос. Он отнесся к этому совершенно спокойно. Зато его увлекла мысль о том, что при достаточном ускорении он может превратиться в световой луч.
Мистер Ксанаду проявил гораздо больше интереса к покупке «Пенультимы», чем к управлению ракетой.
— Отличная машина! Если вы мне ее продадите, я добавлю к набору несколько монстров и парочку полуголых инопланетянок. Считайте, что популярность и прибыль у нас в кармане.
— Имитатор — часть подготовки тайконавтов, — возразила доктор Дракс. — Монстры не входят в нашу учебную программу.
— Минимум усилий — и вы заработаете на этом целое состояние, — сказал Эдди Ксанаду.
— У меня уже есть состояние. Но спасибо за совет.
Пока она это говорила, мистер Ксанаду зачем-то развернул ракету боком, врезался со всего маху в атмосферу Земли и загорелся.
— Превосходная графика! — восхитился он. — Ну-ка, сфотографируйте меня вот тут, у этой панели, чтобы я выглядел как настоящий тайконавт. — Он передал мне свой телефон и позвал детей, которые попозировали вместе с ним и поулыбались в кадр.
Наконец настала моя очередь. Не хочу хвастаться, но в игре «Орбитер-IV» я дошел до пятидесятого уровня, на котором при вхождении в плотные слои атмосферы приходится одновременно отбиваться от гигантского кальмара. А без кальмара вообще легкотня. Но доктор Дракс все равно впечатлилась.
— Вы могли бы повторить то же самое еще раз? Чтобы все убедились, что это не из серии «новичкам везет».
Теперь они попытались меня подловить — в самый ответственный момент устроили мне метеорный дождь. К счастью, это стандартная ловушка из «Орбитера-IV». Надо просто помнить, что метеоры тоже обладают собственным гравитационным притяжением, и корректировать свои координаты соответственно. Иначе, конечно, их гравитация тебя утянет.
И я во второй раз скользнул под клапан золотого «конверта».
Уже перед самым голосованием Самсон Второй спросил меня, как это я так легко справился с «Пенультимой». Я ответил:
— Понимаешь, у меня на приставке есть одна игра, там все то же самое. Только никому не рассказывай.
— Вы играете на приставке? — удивился Самсон Второй.
— Иногда. Но я предпочитаю многопользовательские онлайн-игры, например «Варкрафт».
— Как-то странно для папы, — сказал Самсон Второй.
— Зато, как видишь, полезно для тайконавта.
Самсон Второй улыбнулся, кивнул и вернулся к остальным детям. Они вчетвером о чем-то пошушукались. А потом пошли голосовать. Я знал, что стану победителем. И я знал, что в критической ситуации, если она возникнет, только я смогу их спасти. Я все просчитал в уме. У меня и у Эдди по шесть голосов. Если я получаю сейчас хотя бы три — я победил. Даже если два — я, может быть, тоже победил, потому что не факт, что остальные два голоса достанутся Эдди.
Когда доктор Дракс с готовыми результатами направилась к нам, я так волновался, что сердце чуть не выпрыгивало.
— Итак, дети определились, — сказала она. — Теперь мы знаем, кто самый лучший папа на Земле. И кто скоро станет самым лучшим папой в космосе. Сегодня он получил четыре голоса…
Четыре голоса. Значит, точно я. Я лечу в космос!
— Это мистер Эдди Ксанаду!
У Эдди десять очков. У меня шесть. Второе место.
Я спросил потом детей почему.
Флорида пожала плечами:
— Я люблю фотографироваться.
— Но вы же видели, я лучше всех умею управлять ракетой!
— Да, — сказал Самсон Второй, — видели. Но мы ведь понимаем, что это значит. Это значит, вы также лучше всех умеете играть на приставке. А зачем нам взрослый, который лучше нас всех играет на приставке? Чтобы он играл и играл, а мы бы сидели и ждали часами, когда его убьют, а его бы все не убивали и не убивали? Нет уж. Лучше пусть будет взрослый, который не играет на приставке.
Вот что в детях самое ужасное. Они готовы подвергать себя смертельной опасности и лететь в космос с человеком, вообще ни на что не способным, только бы у них была возможность подольше посидеть за приставкой.
на краю света в двух шагах
Доктор Дракс сказала, что дети теперь должны переселиться в «жилой модуль» — специальный домик для экипажа, который находится напротив Башни Беспредельности. Так они быстрее привыкнут друг к другу и к своему ответственному родителю, мистеру Ксанаду.
Флориде как члену экипажа выдали синий чемоданчик, она бегала по дому и собирала свои вещи — одежду, зубную щетку, все подряд. А у меня в горле застрял какой-то странный комок. Вероятно, это из-за гравитации, подумал я, но тут же сообразил: глупости, на Земле не бывает проблем с гравитацией.
А потом я понял.
Просто я тревожился.
Я тревожился за Флориду Кирби. Она, в конце концов, летит в космос. Без меня.
Кто там за ней присмотрит? Я только-только привык к тому, что я ее папа, и вот ее у меня забирают.
— Флорида, — сказал я, — ты уверена, что все будет нормально?
— Нормально? — отозвалась она. — Не нормально, а шикарно! Я стану знаменитой. Как Базз Лайтер…
— Базз Олдрин.
— …или как собака Лайка. Обычная дворняжка, зато после того как побывала на орбите, она стала самой знаменитой собакой на свете! Появились шоколадки «Лайка», игрушки «Лайка». Почтовые марки с ее портретом. Песни про Лайку! А была всего-навсего бродячая псина неизвестной породы. Ее отловили в Москве, просто на улице, и еще двух вместе с ней. А она взяла и прославилась. Дворняжка. А мы, — она обернулась ко мне, — первые дети в космосе!.. Слушай, ты чего?
Наверное, она заметила, как я вздрогнул. Просто Лайка погибла в космосе, вот о чем я тогда подумал. Что, если?..
— A-а, поняла, — сказала она. — Ты мне завидуешь! Ты-то не летишь.
— Я — тебе? Кто это сказал?
— Это я говорю.
— Я тебе завидую?
— А что, нет?
— А что, да?
Конечно, я вел себя как ребенок, знаю. Но так мне было легче. Потому что, если бы я повел себя как папа, пришлось бы ей объяснять, как я за нее беспокоюсь. Я все время представлял, как Флорида сидит верхом на петарде высотой в двести футов, а петарда несется в открытый космос. Разве нормальный отец разрешит такое своему ребенку?
Потом я провожал ее в жилой модуль. Хуже всего было смотреть, как она уходит. Даже не оглянулась, не махнула мне рукой. Шла себе, радостно болтая о чем-то с Самсоном Вторым, и оба они рядом с Башней выглядели невозможно маленькими.
Сколько раз мне хотелось, чтобы Флорида Дигби куда-нибудь делась. А теперь я стоял и мечтал: пусть она сейчас обернется, пусть побежит ко мне бегом.
В доме с кактусами я теперь был один, но никакой радости от этого не испытывал. Весь вечер, а потом всю ночь я сидел на диване и пялился в телевизор. Иногда я засыпал на середине «Сеанса со звездами», потом просыпался в начале «Звездного дантиста» и снова засыпал, а просыпался уже на следующем «Сеансе со звездами». Когда в конце концов настало утро, я подумал: ну и ладно, зато я могу приготовить себе на завтрак бутерброд с жареным беконом. Бекона, правда, я нигде не отыскал, но отыскал какую-то тонюсенькую нарезку мясного цвета с надписью на упаковке: «Взрыв на языке». Насчет «взрыва» — это, вероятно, было предупреждение, потому что через пару минут после того как я включил гриль, разложив на решетке розовые ломтики, они обуглились, и сработала пожарная сигнализация. Я стоял посреди кухни, отмахивался от дыма, слушал пронзительное «пи-пи-пи» и вспоминал дом.
Наверное, потому я и позвонил маме.
Она очень долго не брала трубку, но потом я услышал:
— Алло! — Голос у мамы был такой, будто ей никто никогда не звонил по телефону.
— Мам, это я, Лием.
— Лием? У тебя все хорошо?
— Да, отлично.
— Чем вы занимаетесь?
Я заглянул в расписание детского оздоровительного лагеря, день шестой, и сказал:
— Сегодня ходили на водоем, знакомились с обитателями. Я поймал… — м-м-м-м, потерял нужную строчку, — гребляка. Это такой большой водяной клоп, в последние годы его численность резко сократилась.
— Еще что делали?
— Проходили альпинистский маршрут, высота стенки пятьдесят футов, со страховкой. Потом съезжали вниз по зип-лайну, это такой канатный спуск, но он совершенно безопасный.
— Хорошо. Ты не очень испугался? Кошмары тебя не мучают?
— Нет.
— А питаешься нормально?
— Конечно, у нас тут готовят простую здоровую пищу, а посуду мы моем сами, это формирует в нас навыки коллективной работы.
— Лием, ты уверен, что у тебя все нормально?
— Да все прекрасно, мам.
— Все-все?
— Мам, почему ты так странно об этом спрашиваешь?
— Потому что ты мне позвонил.
— Я что, не могу просто тебе позвонить?
— Лием, сейчас ночь.
— А-а-а.
Ничего кроме этого «а-а-а» я так и не придумал, поэтому просто попрощался и закончил звонок.
Совсем забыл про разницу во времени. Зато теперь, когда пришлось про нее вспомнить, я вдруг осознал, как я сейчас далеко от Бутла, практически на другом конце света.
Но если сравнивать с тем, куда собралась Флорида, можно сказать, что Бутл — это рядом, в двух шагах.
Той ночью мне было ужасно одиноко. Кажется, я впервые в жизни ночевал совсем один, без никого. То есть тогда мне было плохо из-за того, что я один в доме.
Теперь я один во Вселенной.
что может пойти не так
Следующим утром все папы, включая Эдди Ксанаду, еще раз встречались с доктором Дракс под огромным куполом Зала Беспредельности, в баре под названием «Блистательная пустыня».
— Надо еще кое-что подписать. — Доктор Дракс раздала нам очередные бумаги для подписи и заодно меню напитков. — В сущности это отказ от претензий: тут говорится, что, сознавая опасности космического полета, вы даете своим детям разрешение на участие, а если что-то пойдет не так — хотя с чего бы оно пошло не так? — вы как родители берете всю ответственность на себя.