— Что с тобой? — спросила она, как только я спустился вниз. — Ты обварил лицо?!
— Нет, — сказал папа. — Он просто брился.
— То есть как? — опешила мама. — Он же еще маленький. Разве можно бриться в одиннадцать лет?!
— Ну, с бородой в одиннадцать лет тоже не походишь, — возразил папа.
И показал мне, как бриться с меньшим риском для жизни.
— Единственное, — сказал он, — раз уж ты начал, теперь придется продолжать. Когда бреешься регулярно, волоски становятся толще и жестче.
Так что сахарная вата на мне больше не растет. Скорее что-то вроде туалетного ершика.
— Послушай, Лием, — сказала мне мама, — давай ты не будешь расти так быстро, а? Я пока что не готова расстаться со своим маленьким мальчиком.
После этой истории мама долго не могла успокоиться и потащила меня к врачу. Врач сказал, что для волнения нет никаких причин. Но от этого мама еще больше разволновалась и потребовала, чтобы нас направили к специалисту.
— Простите, к какому именно специалисту?
— Ну вот, бывает же, что дети слишком быстро взрослеют. В пятнадцать лет они начинают лысеть и сморщиваться, а в двадцать они уже дряхлые старики…
Видимо, на моем лице появилось выражение такого ужаса, что мама быстро сказала:
— Конечно, такое встречается очень, очень редко! Но иногда все же бывает. Вы ведь читали в интернете, да?
— Нет, — ответил доктор, к моему огромному облегчению. — Честно говоря, не читал. Но у нас в детском отделении есть ортопед. Если хотите, могу вас к нему направить.
В детском отделении мне сделали рентген и анализ крови и выдали наклейку «Уколов не боюсь!». Меня показали специалисту, потом еще одному специалисту. Оба специалиста сказали, что я нормальный ребенок. В смысле, совсем нормальный. Чересчур нормальный. Прямо ненормально нормальный. Разве что очень высокий.
— Тогда почему он растет так быстро? — спросила мама.
— Миссис Дигби, не волнуйтесь так, все в порядке. Просто помните, что Лием пока еще ребенок. Хоть и похож на взрослого. Если приходится покупать ему одежду во взрослом отделе, это не значит, что детство кончилось. Мальчики ведь растут по-разному, кто быстрее, кто медленнее. Особенно в таком возрасте. Вот увидишь, Лием, за лето все твои друзья вытянутся, и после каникул может оказаться, что ты уже не самый высокий в классе.
— А ведь и правда, — сказала мама. — В начальной школе его папа тоже был очень, очень высокий. А теперь — видите, ниже среднего роста.
— Вообще-то я повыше среднего роста, — сказал папа.
— Вообще-то пониже.
— Чуть-чуть, но все-таки повыше.
— Мы обсудим это после, — сказала мама. Она всегда так говорит, когда ей надоедает препираться с папой или со мной.
Насчет вытягивания специалист из детского отделения оказался прав. За лето все вытянулись. Особенно я. Чтобы отметить мой рост на линейке ростомера, который висит у нас на кухне, маме пришлось взобраться на стул. Иначе она не доставала до моей макушки.
— М-да, — сказала она. — Неплохо прибавил.
— Семь дюймов — это уже не прибавка, — проворчал папа. — Семь дюймов — это уже мутация.
В первый же день в средней школе Ватерлоо я убедился, что я здесь выше всех. И учеников, и учителей. Новая школьная форма, которую мама покупала мне в начале лета, уже не годилась, пришлось заказывать блейзер самого большого размера, какой у них только бывает. А пока его не прислали, мне разрешили ходить в школу без формы, в обычной одежде.
Когда мы с мамой ездили за моим проездным, чтобы я мог бесплатно добираться в школу на городском транспорте, сотрудница в офисе автобусной компании не поверила, что я школьник, — пришлось возвращаться домой за свидетельством о рождении. А на следующее утро, когда я предъявил проездной женщине-водителю, она не поверила, что этот проездной — мои, и не пустила меня в автобус. Я послал маме эсэмэску, и мама прибежала на остановку, чтобы объяснить водителю уже следующего автобуса про мой рост.
— Ну, милая, — сказал водитель. — Рост ростом, а щетина щетиной.
Мама вздохнула.
— И что, мне теперь каждое утро сажать его в автобус?
— Видно, придется, пока мы все его не запомним.
В конце концов мама заказала мне паспорт, и я стал носить его с собой — на случай если еще кто-нибудь меня в чем-то заподозрит.
— Ну вот, теперь все окей, — объявил папа. — Паспорт защитит тебя от любых неприятностей.
Если бы.
Еще папа отдал мне свой старый мобильный телефон. Чтобы, если я опять потеряюсь — как тогда, в Зачарованном Парке, — меня можно было найти. У него на телефоне есть приложение «ДраксМир», а это, если вы не в курсе, — классная штука, просто космос! Оно определяет твое точное местоположение, объясняет, как попасть откуда угодно куда угодно, и показывает спутниковые фотографии из любой точки мира. Можно посмотреть извержения вулканов. Или приливы. Или лесные пожары. Короче, что хочешь. Мой папа обычно смотрит, в какой части города сейчас пробки.
В то первое утро, когда маме пришлось сажать меня в шестьдесят первый автобус, я всю дорогу до школы не вылезал из «ДраксМира». Разглядывал парки развлечений и аттракционы. Вот «Обливион» в парке «Альтон-Тауэрс», вот «Космическая гора» в парижском Диснейленде, и «Ужасы» в Камелоте, и токийский «Громовой дельфин», и «Воздушные гонки» — все как на ладони. Когда автобус выполз на Ватерлоо-роуд, я набрал на телефоне «Ватерлоо»: вдруг мне сейчас покажут спутниковое изображение меня в автобусе? Но вместо моего портрета на экран высыпались тысячи других картинок. Оказывается, Ватерлоо есть везде. Станция Ватерлоо в Лондоне. Порт Ватерлоо в Сьерра-Леоне. Ватерлоо в Бельгии. Можно обежать вокруг света, просто перескакивая с Ватерлоо на Ватерлоо.
В одних Ватерлоо водопады, в других — джунгли, или снежные вершины, или песчаные белые пляжи. Я только одного не мог понять. Предположим, человек решил жить в Ватерлоо и говорит себе: так, хорошо, пусть будет Ватерлоо, но только не вот это, с длинным белым пляжем. И не то, которое среди снегов Сибири. Нет, мне подавай то, которое с эстакадой, чтобы удобнее было добираться до Нью-Стренда…
Вот это у меня никак не укладывается в голове.
Казалось бы, можно легко все переиграть. Есть же «ДраксМир», который указывает направление в любую точку мира. И если ты взрослый — а не ребенок, у которого просто щетина выросла на подбородке, — тебе всего-навсего надо наполнить бак бензином и ехать прямо, потом направо, потом налево, а там смотришь — и вот уже песочный пляж, и снежная вершина, и коралловый риф. Нет, правда, взрослые вообще не умеют пользоваться своей взрослостью.
В школьном вестибюле ко мне сразу же подошла миссис Сасс, директор:
— Наконец-то… Том?
— Лием.
— Ах да, конечно. А я Лоррен. Ну, идемте.
Помню, я еще подумал: надо же, директриса представляется по имени! Это так по-дружески. А миссис Кендал из школы Жанны д’Арк вообще ни разу не сказала нам, как ее зовут.
Короче, «Лоррен» отвела меня в учительскую и начала знакомить с учителями. В смысле, она называла всех по именам, а они жали мне руку и говорили, как они рады и счастливы. Какая вежливая школа, думал я. Интересно, они каждого нового ученика так встречают? Это сколько же времени у них на это уходит?
Потом Лоррен объявила:
— Прошу любить и жаловать: Том… простите, Лием Мидлтон! Наш новый преподаватель медиаведения.
И указала на меня.
Я понимаю, мне надо было прямо тогда сказать ей все как есть. Но как раз в этот момент мне сунули в руки чашку кофе и ванильное печенье и усадили в удобное мягкое кресло. И я подумал: съем печенье, потом скажу.
Лоррен опять обернулась ко мне:
— Сейчас у нас будет общешкольное собрание. Я приглашу вас на сцену и представлю всем ученикам. Не хотите сообщить мне что-нибудь самое любопытное про себя? Ну не знаю, может, за какую футбольную команду вы болеете. Или чем увлекаетесь.
Тут, наверное, мне следовало ей ответить: «Самое любопытное — это что я не учитель. А ученик седьмого класса». Но она так искренне радовалась и мне так не хотелось ее огорчать, что я сказал:
— Я увлекаюсь массовыми многопользовательскими онлайн-играми.
На ее лице появилось немного озадаченное выражение.
— Такими, как «Мир Варкрафта». Это где надо выбрать себе аватар, придумать персонаж, а дальше уже этот персонаж нарабатывает разные навыки с умениями и выполняет квесты.
— А-а, — протянула Лоррен, — тогда понятно. Наша школа уделяет большое внимание развитию навыков и умений.
— У меня их знаете сколько? — продолжал я. — Конечно, некоторые из них не очень помогают в повседневной жизни… Умение приручать драконов, например. Есть даже запрещенные. Скажем, метание ножей — это же запрещено, правильно?
— Н-ну… думаю, да.
— В моей прошлой школе я пытался убедить директора организовать клуб любителей «Варкрафта». Но она только смотрела на меня как на идиота.
Лоррен посмотрела на меня как на идиота.
Тут прозвенел звонок, и она сказала:
— Что ж, пора на собрание. Может, вы лучше сами им представитесь? Можно просто себя назвать, без интересов и увлечений.
Вот так я оказался на сцене. Пока Лоррен говорила вступительную речь, я разглядывал зал из-за ее спины и выискивал знакомых. В первом ряду я узнал человек восемь — все из начальной школы Жанны д’Арк. И они тоже меня узнали. Причем Флорида Кирби все время махала мне рукой и корчила рожи. Лоррен рассказывала, как она рада всех нас видеть и как она надеется, что мы прекрасно провели лето. Потом она долго объясняла что-то про утренние переклички, а потом сказала:
— Хочу представить вам нового учителя нашей школы. Он будет вести медиаведение и курировать наш девятый класс, класс имени Нельсона Манделы. Итак, мистер Мидлтон!
Она взмахнула рукой в мою сторону.
Я шагнул к микрофону и сказал:
— Спасибо, Лоррен… простите, миссис Сасс.
Зал оживился: «Лоррен… Ее зовут Лоррен…»
У Лоррен вытянулось лицо.