— Ты говоришь так, будто я собираюсь продать почку, — фыркает Энтони.
Он сидит на подлокотнике маленького дивана и горящими глазами следит за своим кузеном. В ординаторской только мы втроем. Микроволновая печь издает щелчок, и Мейсон спешит ее открыть. От запаха еды его усталое лицо мигом приобретает бодрость.
— … или жениться, — добавляет Энтони.
Я прыскаю и продолжаю подпирать стену в ожидании. Два дня я просидела в своей комнате, практически не выходя. Хелен не хотела, чтобы я заразила Ноя. Теперь наконец-то долгожданная свобода. Эти два дня были слишком длинными.
Мейсон вздыхает. Сначала он смотрит на меня, затем на Энтони.
— Ладно. Только, — он достает свой телефон из кармана и утыкается в экран, — я не помогал.
Энтони поднимает обе руки вверх.
— Без проблем. Но ты уж слишком большое значение придаешь этому.
Мейсон лишь снова покачивает головой, затем громко говорит в телефон.
— Эй, привет, Нортон. Нет, я не по поводу Одри. — При имени какой-то девушки он бросает на нас настороженный взгляд.
Энтони при этом, задрав голову, издает смешок, а я только улыбаюсь. У Мейсона есть девушка?
— … да, да мой кузен. Он и его девушка. Восемнадцати им еще нет, так что… Ха, точно, ага. Да без проблем. Знаю, они сумасшедшие. Когда-то и нам было по шестнадцать.
— Семнадцать, — поправляет Энтони.
Махнув на него рукой, Мейсон продолжает расхаживать по ординаторской, прижав телефон к уху.
— Так когда сможешь их принять? Серьезно? Хорошо. Ага, я твой должник. — Мейсон убирает телефон обратно в карман и смотрит на Энтони. — Через полчаса на Бэйт-стрит, это сразу за поворотом.
— Я знаю, где это, — говорю я, застегивая куртку.
— Вот и отлично, — кивает Мейсон. — Нортон уже там, до обеда у него нет записей.
— Спасибо, чувак. — Энтони соскакивает с места и протягивает мне руку.
— Да, да, дяде обо мне ни слова.
— Обещаю. — Энтони тянет меня к двери, и я едва успеваю махнуть Мейсону на прощанье.
Небольшой тату-салон расположен прямо в баре, который работает только по ночам. Мне здесь не доводилось бывать, так как сюда не за что не пропустят подростков. Нортон — высокий и светловолосый парень — встречает нас у входа и приглашает внутрь.
— Днем бар закрыт, давайте сюда, — говорит он нам, когда мы проходим по помещению с небольшими дубовыми столиками. Здесь пахнет пивом и сигаретным дымом.
Нортон останавливается возле широкой полукруглой двери. Сначала он отодвигает в сторону пластиковую прозрачную дверь, затем раздвигает в стороны тяжелые черные шторы.
— Располагайтесь. — Он указывает на стулья, стоящие рядом с его рабочим столом. Затем включает компьютер и смотрит на нас с хитрой улыбкой. — Для начала создадим эскиз.
Энтони кивает и подвигается на стуле ближе к монитору.
— Нам нужны одинаковые татуировки, что-то вроде звезды, но с буквой.
— Ага. — Нортон небрежным движением отодвигает от себя мышку и тянется к тетради. Из-за уха он достает карандаш и тут же принимается рисовать. — Энтони и Эйвери. Понял, сейчас придумаем.
Я всегда боялась врачей. Особенно дантистов. Не знаю где, но где-то слышала, что игла для нанесения татуировки напоминает сверлящий инструмент у дантистов. Поэтому я слегка дергаюсь, когда слышу звук машинки для тату.
Энтони сидит в кресле и подбадривает меня, пока Нортон наносит ему трафарет эскиза.
— Не дергайся, Айва. Не думаю, что это больно.
Нортон хмыкает, намазывая левое запястье Энтони гелем.
— Кому как.
— Черт. — Я вгрызаюсь в ремешок своего рюкзака и слежу за действиями мастера.
Он снова меняет перчатки, намазывает их каким-то раствором, настраивает лампу над рукой Энтони. Затем берет иглу с длинным проводом и макает ее словно кисть в чернила.
— Поехали.
Лучше бы я оказалась первой. По лицу Энтони сложно понять больно ему или нет. Он все время улыбается, но я знаю, что если ему и больно, он ни за что мне не скажет и не подаст виду. Он слегка морщится, когда Нортон начинает закрашивать рисунок.
На это уходит не так много времени, как я предполагала. Я не слежу за временем, но это оказалось быстро.
С сияющей улыбкой Энтони подходит ко мне и демонстрирует свежий рисунок. Мы не слишком заморачивались на этот счет. Буква A в форме звезды меньше дюйма и полностью черная, никаких лишних цветов.
— Твоя очередь. — Нортон повторяет процедуру, и когда моей кожи касается холодный гель, я вздрагиваю.
— Расслабься, Эйв. — Энтони держит меня за правую руку, и я с силой ее сжимаю.
Нортон склоняется над моей левой рукой и берет в руки иглу от машинки.
— Можешь кричать, стонать, визжать. В общем, все что угодно. Только не дергайся, ни в коем случае.
Вздохнув, я киваю и закрываю глаза, когда машинка начинает работать.
— Чувствую себя идиоткой, — бурчу я, забираясь в «форд».
Сегодня солнечно, на улицах уже образуются лужи, и с крыш капает растаявший снег. Весна наконец-то дает о себе знать. На мне легкая куртка, и я даже не застегнула ее, когда мы вышли из салона.
Энтони заплатил за обе наши татуировки, и насколько я поняла, намного меньше, чем полагается. Хорошо иметь связи.
— Да перестань, — успокаивает меня Энтони, включая зажигание. — Я тоже боялся.
— Честно? — Я смотрю на него с надеждой.
Он улыбается и тянется к моей руке. На запястье красуется большой пластырь.
— Честно.
Мы целуемся до тех пор, пока мимо нас не пробегают стая маленьких детишек, корча рожи и заглядывая в машину.
Мне до сих пор не верится, что мы это сделали. Одинаковые татуировки с первой буквой наших имен. Вот только из головы не выходит шутка, которую бросил Нортон, перед тем как нам уйти.
«Ну вот, выглядит круто. И если вы расстанетесь, то будет выглядеть так, будто вы набили первую букву собственного имени»[3].
Если мы расстанемся.
Нет, чепуха. Мы сделали тату не с такой целью, и уж точно не смотрели вперед. А если, ну а вдруг. Это тату всегда мне будет говорить о нем.
Энтони оставляет меня у Кары, а сам едет домой, чтобы отвезти куда-то свою маму. Кара долго разглагольствует о том, что мы сделали, и рассказывает все сплетни, собранные по школе за два дня моего отсутствия.
— Мы тебе не говорили, так как ты была и без этого жутко психованная из-за своего насморка. — Кара отпивает из стакана морковный сок и морщится.
Ее родители дома, поэтому она вынуждена питаться тем, что есть в холодильнике.
— Что именно? — Я отказываюсь пить эту дрянь даже из-за уважения к миссис Морин.
Кара ерзает на стуле, затем хватает стакан с соком, и наблюдая за дверью, выливает содержимое в раковину.
— Кто-то болтнул, что ты якобы избила Ингрид на вечеринке у Коула.
У меня перехватывает дыхание.
— Что?
Кара снова садится на стул напротив меня. Дома она не красится, поэтому на нее даже непривычно смотреть.
— Да, представь? — ухмыляется она. — Ты пробыла на вечеринке не больше пяти минут. У людей совсем съехала крыша.
Я не чувствую облегчения от того, что толкнула Ингрид к машине. Тогда мной обуревала ревность и злость за нашу потерянную дружбу. А быть может просто ревность. Потому что я уже не жалею, что мы больше не дружим.
— Может, она сама эти сплетни распускает. — Кара наматывает темный локон на палец.
— Да вряд ли, — нехотя отвечаю я.
У Кары тут же вспыхивают глаза, когда она смотрит на мое лицо.
— Так это правда? Когда ты успела?
— Нет, ты что, — пытаюсь оправдаться я. — Я просто ее толкнула, когда ждала Энтони на улице. Больше ничего.
— Черт, Айва, ты меня все больше удивляешь.
Не знаю, принять ли за комплимент ее слова.
— Слушай, Грейси сегодня выпросила кучу денег у отца. Как смотришь на то, чтобы завтра пропустить четвертый урок и пошататься по торговому центру? — Кара говорит тихо, низко ко мне наклонившись, чтобы ее родители из гостиной не услышали наш разговор.
— Идея заманчивая, — заговорщицки шепчу я в ответ. — А как она выпросила кучу денег?
Кара издает тихий смешок.
— Поймала его на разговоре по телефону с любовницей.
— Что? — Мои глаза лезут на лоб. — Правда?
— Ага, — широко улыбается Кара, как будто это смешно.
Не знаю, если бы мой папа изменял маме, я бы с ума сошла. Хорошо, что они расстались не на этой почве. Я в этом уверена.
— Он купил ее молчание? — уточняю я.
Кара снова прыскает и кивает, от чего ее пружинистые кудри подскакивают на голове. Если отец Грейс купил ее молчание, то зачем она рассказывает это своим друзьям? Мне уж точно не понять. Хотя в каждой семье по-разному. Наша тоже не является примером для подражания.
Ноэль перехватывает меня у школьного кафетерия. До звонка остается несколько минут, поэтому я стараюсь бежать как можно быстрее, чтобы не попасться Хелен.
— Эй, ты куда? — Брат хватает меня за блузку и оттягивает назад.
Чертыхнувшись, я заправляю выбившуюся часть блузки под черную юбку-клеш и укоризненно смотрю на него.
— Пытаешься смыться с урока Хелен? — Ноэль оглядывается на проходящих мимо учеников.
Даже на каблуках я на пару дюймов ниже брата. Хотя в детстве именно я начала расти быстрее него, и долгое время была выше.
— Откуда ты знаешь? — я удивленно вскидываю брови. Наше расписание в этом году практически не совпадает.
Но Ноэль игнорирует мой вопрос. Посмотрев по сторонам, он наклоняется ко мне поближе.
— Эйв, почему все говорят, что ты хорошенько врезала Ингрид?
Мои глаза чуть ли не закатываются под лоб. Мне надоело это слушать и оправдываться. Меня не осуждают, но и слишком громкие речи меня тоже не устраивают. Мы с Ингрид теперь даже не смотрим друг на друга, и я не вижу смысла спрашивать ее, она ли это распустила эти самые слухи. Мне все равно. Пусть трепаются.