Уолт возвращается с двумя порциями блинчиков, политыми кленовым сиропом. У меня снова текут слюни, когда он ставит одну порцию передо мной.
— Боже, почему они такие вкусные?
Уолт кивает.
— Да уж, я буду по ним скучать.
Мы едим молча, наслаждаясь теплом блинной и тихой музыкой инди. За окном все так же холодно, но весна уже близко. Все меняется. На прошлой неделе я подала заявку в колледж в Эдмонтоне. Ноэль уже решил, что мы будем вместе снимать квартиру. Я найду работу, и мы постараемся оградить папу от лишних трат. Пока планы такие. С командой Ноэля, в которой он будет играть с каждым становится все яснее. Он останется в Эдмонтоне и не уедет в другой город, чего я боялась. Наконец-то мы снова будем вместе.
— Уверена, в Виннипеге тоже есть блинные, — говорю я.
Но Уолт отрицательно качает головой.
— Но не такие, как «Маки».
— Придется привыкать.
— Эй, еще февраль.
Мы смеемся, продолжая поедать блинчики.
— А ты уверена на счет Эдмонтона? — внезапно интересуется Уолт. Он отставляет в сторону пустую тарелку и, вытирая рот салфеткой, пристально на меня смотрит.
Что-то в Уолте изменилось. Он стал выглядеть старше. Хотя все те же голубые глаза, темно-каштановые волосы, которые он редко коротко стрижет, и они вечно лезут ему в глаза. Но это отличительная черта Уолта. Осенью ему исполнилось восемнадцать, но ведь это не делает человека автоматически взрослым. Я имею в виду физически.
Все дело в том, что я слишком долго провела времени в своем коконе, совершенно не замечая, как вокруг меняется мир и люди в нем.
— Конечно, — отвечаю я. — А что?
— Нет, я просто… подумал, эм…
Мне становится смешно.
— Что?
— Это из-за Ноэля.
Да, это нормально, что так думают. Но ненормально, когда друзья боятся сказать при мне что-то вслух. Словно я в любой момент взорвусь, и что-нибудь произойдет. И их нельзя их за это винить.
— Отчасти, — признаюсь я. — Еще у меня там мама и бабушка. И это ближе, чем твой Виннипег.
— Да, точно, — с улыбкой отзывается Уолт.
С мамой мы начали созваниваться еще пару недель назад. Я попросила ее не говорить ничего о том, что я видела. Мне хочется это забыть. Сделать вид, что ничего не было, и пока у меня получается. Мама была естественно рада и, следуя нашей традиции, нашла ботинки, прошитые по подошве синей нитью, когда я покрасила волосы.
Кстати о волосах…
Я оттягиваю прядь и смотрю на секущиеся кончики. Обесцвечивание и краска испортили их. Но я так не хочу отращивать свой скучный темный цвет. Мел обещала купить мне кокосовое молоко. Надеюсь, она не забыла.
— Ну что, продолжим? — Кивком головы я указываю на учебники, лежащие в стороне. Уолт со стоном опускается лбом на стол.
— Ненавижу математику.
Я смеюсь над ним.
— Поверь, я тоже.
За время моего «отсутствия» мне ничего не оставалось кроме как учиться. Поэтому я хорошо подтянулась даже в математике, в то время как Уолт заметно отстал. Мы уже второй день сидим здесь и занимаемся после уроков. Вчера после тренировки как обычно пришли ребята из команды. К счастью мы уже закончили, поэтому ушли еще до того, как на меня бы все глазели. Это смущает. Мне неловко. На данный момент я выбираю то, где я чувствую себя комфортней всего. И это Уолт. Даже немного странно.
Сегодня тренировки у хоккейной команды нет, поэтому мы сидим до самого закрытия.
— Ребята, пора закрываться. — Мистер Маккинли выходит из-за прилавка и вытирает руки о передник.
— Уф. — Уолт тянет руки в разные стороны. — Я и не заметил, как пролетело время.
— Точно. — Я подавляю зевок.
Мы выходим на улицу и, прячась от мороза, бегом несемся к пикапу Уолта. Он сразу же включает печь.
— Еще рано. Может, — он нерешительно смотрит на меня. Я натягиваю шапку. — Поедем ко мне? Мама будет рада тебя видеть.
В этом я не сомневаюсь. Но есть сомнения в самой себе. Миссис Беннет такая болтушка, что боюсь не выдержать ужин рядом с ней. Мне и раньше с трудом это удавалось. К тому же… мы слишком много времени проводим с Уолтом. Мы гуляли за старой хоккейной коробкой, и я даже согласилась помочь ему с постановкой на день Святого Валентина, чему мистер Донел был удивлен. Ребята из театрального кружка мне улыбались, но заговорить мало, кто решился. В конце спектакля я решилась выйти на сцену со всеми, но быстро передумала и ушла раньше. Там мне точно не место. У меня всегда была боязнь сцены, которую я никогда побороть не могла. Звучит, как бред, но это так. Даже был случай, о котором неприятно вспоминать. Ноэль тогда сказал, что надерет задницу любому, кто хоть заикнется об этом, и никто ничего никогда не говорил. Ну, было и было.
Мне нравится проводить время с Уолтом, но должны быть границы. Побыть в одиночестве неплохо. Временами это даже очень полезно. И это тоже говорит доктор Бордман. Он сказал мне найти золотую середину. И, кажется, я ее нашла.
— Может, в следующий раз? — предлагаю я.
Уолт кивает, явно разочаровавшись.
— Хорошо. В следующий раз.
Хелен выглядывает из кухни, когда я захожу в дом.
— Ты почти вовремя.
— Почти? — Я сбрасываю ботинки и снимаю куртку.
— Ужин почти готов. Мел и Райан приедут с минуты на минуту.
— Круто. — Я плюхаюсь на диван.
Папа уехал на работу и вернется через неделю. Ноэль звонит каждый день, но все равно он далеко. Мы остались втроем, и как ни странно, нам не скучно. Энтони периодически водит Ноя на каток, а Мел постоянно заходит к нам, поэтому у нас редко бывает скучно.
— Надеюсь, она не забыла про кокосовое молочко, — самой себе бормочу я.
Хелен это слышит, потому что кричит с кухни:
— Не забыла!
— Отлично, — говорю я. — Тебе помочь?
Думаю, ей все еще странно видеть меня такой… приветливой что ли. Все дело в том, что я не играю. Я чувствую себя так, словно родилась заново. И я это я. Удивительное чувство, на самом деле. Надеюсь, это не пройдет.
— Нет, — отвечает Хелен. — Но ты можешь помочь Ною с уроками. Он наверху.
— Хорошо. — Я встаю с дивана и неохотно плетусь в бывшую комнату Ноэля, которую сейчас занимает Ной.
Видимо у меня такая судьба, всем помогать с учебой.
Ною почти пять, и он выглядит немного старше своих лет. Это можно судить по его упрямому взгляду и острому подбородку. Но эти пухлые щечки никого не обманут. Он так злится, когда я треплю его за щеки. Даже Ной повзрослел, а я не заметила. С ним мне нужно быть предельно осторожной. Проблема в том, как бы это осторожно замаскировать, чтобы он не заметил. Еще один совет доктора Бордмана.
— Не может быть, — сложив руки на груди, тихо говорю я, открыв дверь в комнату.
Там, за компьютерным столом сидит Ной, точнее он лежит на этом столе. И судя по тому, что он даже не шелохнулся, когда я открыла дверь, крепко спит.
Покачав головой, я вхожу и с порога спотыкаюсь об рюкзак. Он точно такой же, как и старший брат. Убрав рюкзак, тянусь за спортивной сумкой и вешаю ее на крючок. Затем осматриваюсь, словно не была в этой комнате много лет. Сейчас я смотрю на нее немного иными глазами. В общем-то, здесь все, как и прежде. Висят постеры с Сидни Кросби и Марио Лемье, которые повесил еще Ноэль. Большая удобная тахта у стены, рядом встроенный шкаф, а у окна стол с компьютером и учебниками.
Я присаживаюсь на корточки рядом со столом прямо на уровне лица Ноя. Из меня вырывается смешок, глядя на его сплюснутое лицо.
— Я думала, что в начальной школе не задают уроков.
Ной моментально открывает глаза и моргает, увидев меня.
— Это какое-то дурацкое задание, — сонно бормочет он и указывает на груду цветной бумаги, разложенной перед собой. — Поможешь мне ровно приклеить все это на трафарет?
— Конечно. — Я беру стул рядом с тахтой, убираю с него одежду и ставлю рядом со столом.
Несколько минут мы заняты заданием, но затем Ной вздыхает, откинув голову.
— Дурацкое и детское задание, — заявляет он.
Я смеюсь, закрывая клей крышкой.
— Почему ты засыпаешь на ходу?
— Устал. — Ной чешет макушку. — Мы с Энтони остались еще после нашей тренировки.
При имени Энтони мое дыхание слегка сбивается. Так происходит всегда. Но сейчас это уже что-то другое. Не то, что я чувствовал еще в прошлом году. Мне даже не было больно, когда я увидела Ингрид в его доме, когда несколько недель назад Ной уговорил меня поехать на каток на «танке» и заехать за Энтони. Не знаю, где я набралась этой смелости, но я сделала это.
По всему видимому Ингрид он очень нравится или она испытывает к нему что-то большее, чем просто симпатия. И если она нравится и ему, то в этом нет ничего плохого. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить. В любом случае Энтони не обязан сдерживаться ради того, чтобы я снова не слетела с катушек. Он не обязан прятать свои чувства под замок. Это ужасно, я в этом убедилась.
— Вы молодцы. — Я складываю остатки бумаги.
Ной помогает убрать со стола обрезки, но смотрит на меня
— Когда он привез меня, мама предложила ему остаться на ужин.
— Правда? — Я выдавливаю улыбку.
Ной кивает.
— Но он спросил о тебе, затем сказал, что ему нужно ехать домой.
Не получиться у нас быть друзьями. Как-то все спутанно и непонятно.
— Ну, бывает, — кратко говорю Ною.
Но мой младший брат продолжает сверлить меня взглядом.
— Ты ему до сих пор нравишься.
Ну да, только вот все совсем не так, как может показаться на первый взгляд.
— Мы же друзья. Он тоже мне нравится.
— Он же не виноват?
Я едва ли не дергаюсь от этого вопроса. Ной никогда со мной об этом не говорил. Хоть он и был тем, благодаря которому я сейчас дышу и ем блинчики «Маки».
— Нет, Ной, — вздыхаю я. — Никто ни в чем не виноват, ясно?
Он кивает, соскакивая с кресла.
— Ага, ясно. Сейчас же все хорошо?
У меня едва ли не наворачиваются слезы. Вряд ли ребенку хочется еще раз пройти через все это. Какой же я была дурой. Это