– Почему же, есть еще один вариант! Надо выйти замуж за русского и взять его фамилию.
– Я вам советую хорошенько все обсудить в семье и принять приемлемое для вас решение. Ждем вас к нам на следующий год. Всего хорошего, товарищ генерал-майор, рад был с вами познакомиться, – крепко пожимая его руку, прощался с ним председатель приемной комиссии.
Из здания МГПИ Крамской выходил не спеша, еще раз прокручивая в голове все услышанное в кабинете высокого институтского начальства.
«Это что ж такое получается?! А если бы на войне мы спасали не всех без разбора наших советских граждан, а только тех, кто по национальности русские? И раненых солдат и офицеров других национальностей что, тоже надо было оставить умирать на поле боя? Чушь какая-то! Не верю! Обязательно схожу в министерство образования и всю узнаю. А может это так во внутренних органах решили?» – и генерал вспомнил партийные чистки до войны, во время войны да и после нее, когда военнослужащих с нерусскими фамилиями обвиняли в измене Родине, шпионаже и других ужасных преступлениях, в которых, как сейчас выяснилось, они не были виноваты. Сейчас почти всех их реабилитировали, но, увы, многих уже посмертно.
«И как все это поделикатнее объяснить родителям Маргариты? Ведь Василий Дмитриевич, второй секретарь горкома, он честный партиец и вряд ли пойдет на это! В любом случае про это нельзя говорить по телефону, напишу им письмо», – рассуждал генерал, уже подъезжая к дому, в котором остановилась в Москве Марго Савулиди.
Дверь квартиры открыла Анна Петровна и просто опешила: хотя она и была женщиной уже пожилой, но не смогла не окинуть восхищенным взором стоявшего перед ней обаятельного красавца-генерала в кителе, полном боевых наград.
– Вы Анна Петровна Заславская, не правда ли? – уточнил, приветливо улыбаясь, Крамской.
– Да, она самая. А вы генерал Крамской, мне про вас много хорошего рассказывали мои друзья, Александра и Василий Савулиди из Батуми. Проходите, пожалуйста, вот сюда, в гостиную.
– Спасибо. Надеюсь, не помешал вам, впрочем, я ненадолго, – и он прошел в уютную гостиную со старинной мебелью и картинами, которая служила и столовой.
– У вас очень красиво, Анна Петровна. Вы увлекаетесь стариной? – спросил Крамской, рассматривая висящие на стенах картины.
– Нет, это просто все, что осталось от дома моих родителей, от моего детства, все, что уцелело во время войны и революции.
– А картины, если это не секрет, – подлинники? – Крамской тоже очень любил старинные вещи, и у него в квартире и на даче имелось много трофейных предметов искусств.
– Нет, что вы, это все копии, – солгала, не моргнув глазом, графиня Заславская; ведь не могла же она сказать ему правду, тогда бы генерал начал интересоваться ее биографией, задавать ей ненужные вопросы, копаться в ее прошлом, а ей, в свою очередь, пришлось бы рассказать ему что-нибудь, и это, к тому же, могла случайно услышать Маргоша. Нужно быть предельно острожной, Марго пока рано знать про нее и про своих дедушку и бабушку.
– Даже если это и копии, то очень хорошие копии, – задумчиво произнес генерал, внимательно всматриваясь в картины. – Анна Петровна, я только что был в пединституте, куда, к моему большому сожалению, не поступила Марго, увы, недобрав странным образом всего полбалла. Я попытался убедить приемную комиссию, что одна пропущенная запятая это досадная оплошность, даже не ошибка, сделанная, скорее всего, от волнения. Но, увы, они ничего не захотели и слушать, посоветовав хорошенько подготовиться и приходить поступать на следующий год, – генерал решил не посвящать Анну Петровну и молоденькую девушку в реальную суть дела, а все подробно написать родителям Марго. Пусть они сами все решают.
– Что же теперь поделать, будет Марго поступать на следующий год, ничего в этом страшного я не вижу, у нее вся жизнь впереди. Ведь в армию ей идти не надо, правда, генерал?
– Так точно, Анна Петровна, – рассмеялся Крамской.
– Только это мы с вами, взрослые люди, понимаем, а Марго очень расстроилась и пребывает в подавленном состоянии… Минуточку, сейчас попробую ее позвать, – и графиня Заславская пошла постучаться в комнату Маргариты.
– Марго, извини, что я тебя беспокою, но к нам пришел гость, друг твоего отца генерал-майор Крамской. Выйди, пожалуйста, он хочет с тобой познакомиться.
– Сейчас, Анна Петровна, только приведу себя в порядок и выйду, – Маргарита вытерла со своего лица слезы, еще раз тщательно причесала волосы и, поправив на себе блузку, открыла дверь, направляясь в гостиную. «И зачем отец послал ко мне этого старика генерала Крамского, чем он может мне помочь? Наверное, сейчас, как и мой отец, начнет мне читать нравоучения и давать отеческие советы на будущее».
Когда же Марго вошла в гостиную, то чуть не открыла рот от удивления. Перед ней за шикарным, из карельской березы, обеденным столом Анны Петровны мирно попивал из старинного фарфора чай с вареньем красивый, импозантный мужчина в военной форме. Маргарита невольно улыбнулась гостю.
– Какая красивая у вас улыбка, Маргарита, точно такая же, как у вашего отца, Василия. И вообще, вы очень на него похожи, – заметил генерал, рассматривая с интересом Маргариту. Молоденькая девушка, высокая и очень худенькая, с еще полностью не оформленной женской фигурой, с небольшой грудью и плоскими бедрами, тоже изучающе смотрела на генерала своими большими темно-синими глазами, как у ее мамы Александры. Она откинула рукой свои шикарные темно-каштановые волосы, еще больше обнажив свое немного бледное, утомленное от бесконечных занятий лицо.
Настоящая греческая красавица Марго Савулиди была всего на шесть лет младше его дочери Веры.
– Вы находите, генерал? А мне кажется, я вся в маму пошла, а вот мой брат Дмитрий, он, правда, копия отца, – высказала свое мнение Марго.
– На самом деле это не очень важно, кто и на кого похож. Важно, чтобы вы, Маргарита, были счастливой и успешной в этой жизни. Верно говорю, уважаемая Анна Петровна? – сказал генерал, элегантно целуя ручку Заславской.
– Я полностью с вами согласна, уважаемый Сергей Павлович, – графине явно понравилось такое обхождение генерала, как-будто что-то вернулось к ней из дальних времен.
– Вот именно, что успешной меня сейчас никак назвать нельзя, – грустно подытожила сама Марго.
– Ничего страшного, Маргарита, на следующий год вы точно поступите, я это вам гарантирую, – убеждал ее Крамской.
– На следующий год! Значит, мне нужно возвращаться в Батуми, родители наверняка меня заставят это сделать, а мне так нравится Москва, ее богатая культурная жизнь, выставки, спектакли, а там, дома, что меня ждет? Та самая, провинциальная жизнь? – чуть не плача, говорила девушка.
– А почему же обязательно возвращаться домой? Ты можешь, Маргарита, у меня оставаться, сколько пожелаешь, я тебе уже про это говорила, живи себе и готовься потихоньку к следующему поступлению, – еще раз подтвердила свое гостеприимство Анна Петровна.
– Большое спасибо вам, дорогая Анна Петровна, я с удовольствием приму ваше приглашение, только я не привыкла целыми днями ничего не делать, я бы хотела пойти на работу, а вечерами готовиться в институт.
Но у вас в Москве без прописки этого сделать, я знаю, невозможно.
– И тут тоже нет никаких проблем: я с удовольствием пропишу тебя у себя, если, конечно, твои родители не будут против, – графиня Заславская с благодарностью вспомнила, как Александра и ее муж помогли ей избежать подселения жильцов в ее квартиру.
– Правда? Вот здорово! – и девушка повисла на шее у пожилой женщины, от радости немного не рассчитав своих сил, потому что Заславская закачалась, как береза от ветра, и чуть не упала на сидящего рядом генерала.
– Да ладно тебе, дорогая, за что спасибо! – пожилая женщина и вправду была рада такому новому, жизнерадостному и светлому присутствию в ее жизни, как Марго Савулиди.
– Простите, что прерываю вашу беседу, – обратил, наконец, на себя внимание генерал. – Но и я бы хотел быть вам чем-нибудь полезен, Маргарита, например, я могу устроить вас на приличную работу. Вы же хотели бы работать, я вас правильно понимаю?
– Да, конечно, мы были как-то с Анной Петровной на спектакле во МХАТе, он тут недалеко находится, так вот, я уже для себя решила, что пойду устраиваться туда на работу, – довольная таким своим решением объявила Марго.
– А позвольте у вас узнать почему именно в театре вы хотели бы трудиться? – спросил генерал, хотя прекрасно помнил их с Василием Савулиди последний разговор перед его отъездом, в котором тот жаловался на своих уже почти взрослых детей, выбравших себе, по его мнению, совсем несерьезные профессии.
– Ну, так просто, хочу быть, как говорится, ближе к искусству. – Марго не желала делиться своими сокровенными желаниями и планами с малознакомым ей человеком.
«Не хочет откровенничать со мной Марго, наверное, я ей не симпатичен», – заключил Крамской и опять ее спросил:
– А вы подумали, дорогая Маргарита, о том, кем вы сможете работать во МХАТе? Спешу вас разочаровать: без актерского образования, я думаю, вам предложат лишь должность уборщицы, – твердо, но дружелюбно сообщил ей генерал.
– А почему сразу уборщицей? Нет, вы не подумайте, я грязной работы не боюсь, но в театре еще есть гардеробщицы и билетерши, – обиженно сказала Марго.
– Правильно, только эти места обычно уже заняты людьми, которые годами там работают. Правда, может так случиться, что кто-то вдруг уйдет на пенсию и тогда место освободится, но и в этом случае дирекция предпочтет взять не человека с улицы, а родственника или знакомого кого-то из актеров, – не оставляя бедной Маргарите никаких надежд и иллюзий, продолжал Крамской.
– Но Марго была не из робкого десятка и отступать от своих планов была не намерена.
– Да хоть уборщицей, ничего страшного, зато знаменитых актеров и режиссеров каждый день буду видеть!
– Я вижу, Маргарита Васильевна, вас мне не переубедить. Искренне желаю вам, чтобы вас приняли в театр, но если вдруг так получится, что вы передумаете, то, пожалуйста, без лишних стеснений и церемоний звоните мне, и я найду вам хорошую работу, – снисходительно улыбаясь, откланивался генерал-майор Крамской.