Через пару часов с зареванными глазами Марго вышла из комнаты и сразу отправилась на кухню к Нюре просить что-нибудь поесть.
– Проголодалась, милая? Вот и хорошо, на-ка, возьми, видишь, я испекла твои любимые пирожки с капустой и грибами, еще и не остыли даже!
– Нюра, скажи мне, пожалуйста, что во мне не так, что меня не принимают в институт? – с аппетитом откусывая пирожок, уже совсем успокоившись, твердым голосом спросила девушка. – Ты же сама видела, сколько я готовилась к поступлению! И опять провал!
– Да все в тебе так! – ответил вдруг за нее генерал Крамской и тоже протянул руку за пирожками. – Ох, как я люблю твою стряпню, Нюра!
– Тогда почему я, по-вашему, не поступила? Вы же мне обещали, Сергей Павлович, что я обязательно на этот раз поступлю, что у вас везде имеются знакомые и все под контролем, – с упреком говорила мужу Марго.
– Я, Марго, от своих слов не отказываюсь и сделал я все, что было в моих силах. Но, ты же видела, какой огромный конкурс в этом ВГИКе?! Сколько там человек было на место? Десять?! А потом, ты извини меня, что я лишний раз тебе напоминаю, ты же не москвичка и, наверное, не знаешь, что в первую очередь поступают в такие вузы дети актеров, режиссеров, сценаристов и т. д. Преемственность династий, так сказать, туды ее за ногу! А мы с тобой из другой оперы. Понимаешь? Вот и не получилось с первого раза. Может, попробуешь на следующий год? – спросил Крамской, так чтобы понять, какие у девушки планы на будущее.
– Не знаю, я пока ничего не решила, – почти безразлично ответила она.
– А я вот знаю, что тебе сейчас необходимо, Маргоша, – это хороший, летний отдых. Я уже заказал нам двоим и твоим родителям тоже путевки в один шикарный цековский санаторий в Сочи! Ты рада этому?
– Не сказала бы, что я там буду делать? С такими, как вы (хотела сказать, «стариками», но, все же, не произнесла этого слова Маргарита), чинно прохаживаться взад и вперед по аллеям, принимать воздушные и морские ванны, а потом после обеда отдыхать часиков так, два?
– Ну, во-первых, Марго, я попросил бы тебя не разговаривать со мной в таком тоне, мне кажется, я этого не заслуживаю, во-вторых, я делаю это исключительно для тебя, чтобы ты отдохнула и развеялась, а также пообщалась со своими родителями, ты же, я вижу, не собираешься ехать к ним в Батуми.
– И что из этого? – продолжала дерзить Марго. – Да, я не хочу возвращаться в Батуми, мне просто стыдно туда возвращаться! Неужели вы этого не понимаете, генерал? Как я буду смотреть в глаза своим родителям, моему брату и друзьям? Нет уж, лучше я здесь в Москве останусь полы в театре мыть, чем туда вернусь. Домой я поеду только со студенческим билетом в кармане!
– Думаю, полы в театре тебе больше мыть не придется, хотя ты сама рвалась это делать, есть у меня идея получше, но об этом, давай, поговорим после нашего возвращения из Сочи. А, может, ну его, это высшее образование, Марго? Может, это не твое?
– А что же тогда моё?! – специально сделав большие, удивленные глаза, поинтересовалась Марго.
– Я не беру на себя роль судьи, но, может, стоит подумать о создании семьи, о детях, наконец. Ведь счастливый брак это очень важно для женщины, – осторожно намекал ей Сергей Павлович.
– Ну, уж нет! Я еще очень молода и у меня вся жизнь впереди! Рано мне о пеленках думать! Моя мама всегда меня учила, что для женщины сначала важно приобрести профессию, а потом думать о замужестве. Я полностью с ней согласна. – Мать для Маргариты была примером во всех отношениях. Марго всегда восхищало в ней такое редкое сочетание утонченности, женственности и в то же время сильного, целеустремленного характера, подкрепленного большим трудолюбием.
– Если Александра Александровна настаивает на этом, то я против твоей матери ничего возразить не смею. – Крамской очень уважительно относился к матери Марго, Александре Юдиной.
– К тому ж, я и так замужем. А дети могут и подождать.
– Зачем ты так, Маргарита, ты же знаешь, что наш брак фиктивный и ты в любой момент можешь его расторгнуть, – с обидой в голосе произнес Крамской.
– Да нет, я, пожалуй, пока подожду разводиться с вами, зачем мне лишаться всех тех материальных возможностей, которые вы так щедро мне предоставляете! Вот когда влюблюсь по-настоящему, тогда и разведусь с вами!
Эти ее слова как острый нож вонзились и без того в страдающее сердце Крамского. Как изменилась Марго, какой она стала прагматичной! Наверное, это Москва ее так изменила!
Все равно она должна была сдержаться и не говорить ему откровенно! Слишком жестоко с ее стороны!
Обладая как любой военный человек, железной выдержкой, генерал Крамской даже бровью не повел, как ему было обидно слышать эти слова.
– Хорошо, давай, больше об этом не будем говорить, – только и сказал он. – Скажи Нюре, чтобы начала собирать наши чемоданы, послезавтра летим на море.
Безответно влюбленному в очень молоденькую девушку генералу Крамскому казалось, что теперь он окончательно выиграл эту баталию. Что, наконец, приковал цепями любви к себе Маргариту, которой ничего не останется делать, как полностью подчиниться ему и беспрекословно следовать его советам. Что теперь никто и ничто не угрожает его счастью. Но он ошибался, еще как ошибался!
В Сочи Маргарита вела себя достойно, согласно своему высокому социальному положению жены генерал-майора, в основном общалась со своими родителями. Крамскому же перепадало лишь сухое «доброе утро, Сергей Павлович», «добрый вечер, Сергей Павлович».
– Мамочка, как здорово, что и вы сюда приехали. – Марго соскучилась по ним и очень нуждалась в их понимании, сочувствии и ласке.
– Спасибо Сергею Павловичу, он нас просто балует. Я понимаю, Маргоша, что ты огорчена провалом во ВГИК, но знаешь, доченька, я прочла биографии некоторых известных актеров, так, многие из них по несколько раз поступали, но, в конечном счете, поступили и стали знаменитыми. Тебе всего девятнадцать лет, у тебя вся жизнь впереди. Ты согласна со мной, дорогая?
– Хорошо, мамулечка, ты права, буду пытаться поступать на следующий год. – Марго покосилась на лежащего рядом на шезлонге Крамского, а тот сделал вид, что не прислушивается к их разговору.
– Правильно, дочь, не сдавайся! – приободрил ее отец.
«Надо будет откровенно поговорить с Савулиди, – решил, невольно слушая их разговор, Крамской, – порассказать всяких ужасов про актерскую профессию и про богемную Москву, про это опасное социальное болото, которое может поглотить их дочь. Чтобы глаза, наконец, раскрыли на столичную действительность».
– Мама, а как там Дмитрий? Что-то вы о нем мне ничего не рассказываете, и он сам мне давно не писал и не звонил? – Маргарита с самого детства была очень близка со своим братом, любила его сильно и тоже скучала по нему в Москве.
– Маргоша, пойдем, прогуляемся, а то совсем на солнце обгорим, – предложила Юдина, беря с лежака свое полотенце и шляпу.
– Понимаешь, мы с папой не хотели тебя расстраивать во время твоих вступительных экзаменов, но Димка сбежал из мореходного училища. – Они с дочерью все больше удалялись от пляжа, направляясь вглубь роскошного парка санатория.
– А куда же он сбежал? – вообще-то, эта новость не сильно удивила Марго, она всегда была уверена, что все этим закончится, да и сам брат об этом ее предупреждал не раз.
– Он убежал, как потом выяснилось, к своему другу по училищу, аджарцу, в горное селение. Отец нашел его довольно быстро, но Дмитрий наотрез отказывался возвращаться домой, если мы ему не пообещаем, что больше не станем настаивать на мореходном училище и дадим ему спокойно заниматься живописью.
– Я вам с отцом всегда говорила, помнишь, мама, что Димка у нас структура тонкая и к военной муштре совсем не пригодная. А отец все гнул свою линию: мореходка да мореходка.
– Да, именно так, – со вздохом согласилась с ней мама.
– А что теперь? Отец выполнил Димкин ультиматум?
– А что ему оставалось делать?! Наконец, он убедился и понял, как глубоко страдает его сын, подчиняясь его воле. Мы приняли решение, что Дмитрию лучше будет жить отдельно от нас, нашли ему небольшую мансарду в городе, в которой он устроил свою художественную мастерскую. Дима часто приходит к нам в гости, и вообще отношения у него с отцом стали намного лучше. Я посылаю к нему несколько раз в неделю нашу домработницу прибрать его так называемый творческий беспорядок и приготовить поесть, а то, рисуя свои картины, бедный мальчик и вовсе иногда забывает покушать.
– Вот видишь, мама, это правильно, пусть Димка живет своей жизнью, может, станет известным на весь Советский Союз художником, и мы еще будем им очень гордиться, а если бы отец этого не сделал, то убил бы заживо его талант, а это очень жестоко и несправедливо. Вот как, я, например, чувствую в себе, что могу и должна стать актрисой, что это мое призвание, и стану ею!
Марго не переставала мечтать об актерской карьере. Если бы только она догадывалась о коварных планах Крамского! Она бежала бы от него куда глаза глядят и уж, конечно, никогда не простила бы его, потому что подлость даже любовью оправдать нельзя. Для нее стало бы большим ударом узнать, что человек, которому она все это время безгранично доверяла, на вид такой весь из себя правильный и благородный, смог пойти на такую мерзость, как подговорить приемную комиссию не принимать ее во ВГИК.
И все из-за этого жуткого страха потерять ее навсегда. Любовь, так внезапно и дерзко ворвавшаяся в его уже более чем зрелую жизнь, стала для генерала Крамского не великим счастьем, а сплошным кошмаром. Мучением стала для него! Он мучился днем и ночью от того, что может спугнуть Марго одним лишь неправильным словом, что в один прекрасный день она соберет свой чемодан и уйдет от него. А как ему после этого жить? Без ее лучезарной утренней улыбки, без ее смеха и легких шагов по квартире, без их долгих вечерних обсуждений просмотренного фильма или спектакля. Маргарита стала очень важной частью его жизни, частью его самого, и отнять эту часть от него было бы равносильно смерти.