утра и до позднего вечера на КГБ, что у нее нет никакой личной жизни, что все это ей не нужно, ни его драгоценности, ни его квартира с прислугой и водителем в центре Москвы, а чего она на самом деле хочет, так это просто быть счастливой и свободной женщиной!
– Маргоша, пожалуйста, успокойся, я виноват перед тобой, прости меня, если сможешь! Я думал, что эта работа тебе нравится и все то, что я тебе бескорыстно даю в этой жизни – тоже. Давай, не будем принимать поспешных решений! Если бы ты мне все это рассказала раньше, я бы давно все уладил! – пожалуй, сейчас он в первый раз видел свою Маргариту по-настоящему озлобленной и готовой пойти на крайние меры, решительно настроенной все бросить и уехать. Но кто же мог предположить, что так все повернется в «Интуристе»?!
Крамской был уверен, что ситуация с работой Маргариты под его полным контролем, а получилось, что какой-то там капитан обошел его, генерала!
– Вы что, не понимаете, что он запугал меня! – кричала ему вновь Маргарита.
– Да, понимаю. Ну, ничего, вот увидишь, завтра же все изменится к лучшему. А теперь, давай, пойдем спать. Поздно уже, – и он пошел в свою спальню.
В том, чтобы идти лично беседовать с каким-то там капитаном Смирновым у Героя Советского Союза генерала Крамского не было никакой необходимости, с его-то связями там, наверху, уладить столь щекотливое и деликатное дело было несложно.
Утром из своего рабочего кабинета Крамской связался со своим другом, первым заместителем министра обороны, и, рассказав в сжатой форме самое главное, попросил его посодействовать, потому что знал, что тот состоит в приятельских отношениях с одним из заместителей председателя КГБ.
Во второй половине того же дня Крамскому перезвонил его друг и попросил подъехать к нему в министерство обороны для, так сказать, конфиденциального разговора, ну не по телефону же такие вещи им обсуждать.
– Привет, старина, как я рад тебя видеть! – приветствовал его замминистра и, к тому же, фронтовой друг Крамского, Алексей Боженов.
– Леха, друг, и я тебя очень рад видеть! Вся эта каждодневная суета, работа не дает никакой возможности вот так просто, по-человечески встретиться, провести вечерок-другой, вспомнить прошлое, войну, будь она трижды неладна, и выпить вместе по чашечке чая, верно говорю, Алексей Степанович?
– Да… да… именно, чаю выпить, лучше, конечно же, чего-нибудь крепенького, но после наших с тобой ранений врачи не советуют, правда, Сергей Павлович?
– Так точно! Не советуют! Ну что, говори, не томи, у тебя получилось помочь моей жене Маргарите?
– Я, Сергей, вопрос твой решил и решил положительно, но тут есть один нюанс, о котором, как мне кажется, ты ничего до сих не знаешь.
– Даже так! И что еще натворила моя Маргарита Васильевна?
– Кстати, о ней, а свадьба-то у вас была? Почему я про это ничего не знаю? – тянул немного время Боженов.
– Не было никакой свадьбы, Степаныч, мы просто расписались, не стали делать из этого великое событие, так моя жена сама захотела, поэтому вам с Ниной ничего и не сообщили. Не обижайся на старого друга! Я обещаю тебе исправиться. Мы обязательно позовем вас с женой к нам на обед. Придете? – Крамскому на самом деле было неловко перед фронтовым другом. И таких верных, настоящих друзей у генерала было немало, но он не мог ничего поделать, Маргарита всегда акцентировала на том, что их брак это чистая формальность и наотрез отказывалась разыгрывать перед его друзьями счастливую супружескую пару. Поэтому после загса они пошли вдвоем посидеть в кафе-мороженое, даже в ресторан Марго не хотела идти. Тем самым еще раз подчеркивая для себя неважность произошедшего события.
– Спрашиваешь, не придем, а прибежим! Ха-ха! Ну да, ладно, пошутили и хватит. Сейчас давай поговорим серьезно. В общем, этот капитан Смирнов получил бо-ль-шой нагоняй от своего начальства, что заставил жену такого всеми уважаемого человека, как вы, генерал Крамской, шпионить за иностранцами. Конечно, он не имел на это права, должен был обсудить эту штатную ситуацию сначала со своим начальством, а потом и с тобой, а сделал все самовольно. Выслужиться хотел перед начальством и на повышение пойти, дескать, есть у него такой уникальный сотрудник, что любую информацию может вытянуть из интересуемого объекта. Так что, из рабского плена твою Маргариту нам удалось вызволить. Может продолжать спокойно работать в «Интуристе» и ни о чем не беспокоиться.
– Спасибо тебе большое, Алексей, порадовал ты меня! Тогда, в чем же дело, что это за нюанс такой?
– А дело вот в чем. Ты родителей Маргариты Савулиди хорошо знаешь?
– Ну, как хорошо… знаю их достаточно близко, они же теперь мои родственники, отец – честный партиец, работяга, на завод пришел простым рабочим, а теперь вырос до замдиректора, мать, Александра Юдина – очень приличная женщина, учительница в школе, также имеет положительные характеристики с места работы, правда, беспартийная.
– Вот именно, что беспартийная, – особенно подчеркнул этот факт Боженов.
– А что тебя в этом смущает? Многие женщины в нашей стране, к сожалению, не члены партии, но это ведь ничего не значит, правда, Алексей Степаныч? – Крамской немного занервничал. Если КГБ заинтересовался чьей-то биографией, тогда точно жди беды.
– Не буду ходить вокруг да около, а скажу тебе, Сергей, все прямо, как оно есть: Александра Александровна Юдина числится у них в комитете как из «неблагонадежных», понимаешь?
– Вот это новость! А могу я узнать, по какой причине она так числится? – Еще этого ему только не хватало! Мало того, что с Маргаритой проблемы, теперь еще и с ее матерью тоже.
– Можешь, только я прошу тебя, ты продолжай делать вид перед этой семьей, что ничего об этом не знаешь. Сейчас времена немного другие, но ты все равно понимаешь, что ко всем советским гражданам, у которых имеются близкие родственники за границей, пристальное внимание.
– Послушай, я ничего, что-то, не понимаю, говори уж конкретно! – Крамской разволновался, не теряя самоконтроль.
– Конкретно говорю: твоя любимая теща не кто иная, как дочь курского дворянина и промышленника, белого офицера Александра Ивановича Юдина, сражавшегося до последнего с большевиками в армии Деникина. Ее мать и младшая сестра Ксения после революции из Батуми эмигрировали во Францию в Ниццу, куда постоянно звали и саму Александру Юдину, но она ради любви к своему мужу не уехала и осталась жить в Советском Союзе. Кстати, они очень богатые, Александр Юдин смог перед своей смертью обеспечить их будущее. Все это, как ты понимаешь, я прочел в кабинете моего приятеля из личного дела Юдиных.
Крамской изменился в лице, побледнел, и руки его неестественно задрожали. Что же теперь получается, что он помог семье недобитых врагов народа и революции?!
– Ты что, Серега, плохо себя чувствуешь? На-ка, попей воды! Успокойся сейчас же! – Боженов тотчас же налил из хрустального графина стакан прохладной воды и протянул его Крамскому.
– Ничего, ничего, сейчас отпустит, – уверил его Крамской, держась одной рукой за сердце.
– Я отдаю себе отчет, что эта новость для тебя более чем неожиданна, безусловно, в другие времена у тебя могли бы быть большие проблемы с такими вот родственничками. Но сейчас, повторюсь, на это смотрят лояльно. Юдина ничем себя за эти годы не скомпрометировала, письма писала своим положительные, ничего плохого о руководстве страны и партии в них не было, во Францию не просилась, так что не все так и плохо, Сергей Павлович.
– Тебе легко говорить, Алексей Степанович, у тебя, наверное, теща не из дворян. Мне-то отец Маргариты все по-другому рассказывал, мол, что его жена из зажиточных курских крестьян.
– Куда нам! Моя совсем из простых. А отца твоей Маргариты можно понять, разве такое расскажешь? Боится мужик за свою партийную карьеру, за семью – тоже. Но это еще не все. Та дама, у которой Марго первое время проживала в Москве, как там ее?
– Анна Петровна Заславская. А с ней еще что не так?
– Да, именно она, только ты, Серега, прекращай так волноваться, тебе это вредно, на-ка, попей еще водички! Так вот, это не просто какая-то там старушка, а известная в прошлом на всю Курскую губернию графиня Заславкая – близкая подруга бабушки Маргариты, Валентины Юдиной. Богатейшая семья была, три усадьбы, два завода.
– Все ясно! Попал я, Алексей Степаныч, в окружение врага, и что мне, по-твоему, делать?
– Ничего не делать, Сережа, живи как жил раньше. Единственное знай, что к твоей Маргарите с такой ее биографией всегда будет пристальное внимание со стороны органов.
«Ну, что же, дворянское происхождение Маргариты многое сейчас объясняет, – еще раз анализировал все услышанное в кабинете своего друга, возвращаясь к себе на работу в машине, Крамской. – И мать ее, Александра Юдина, всегда мне казалась не от мира сего, слишком утонченной, слишком хорошо воспитанной и всесторонне развитой дамой для крестьянской дочери, с тонким вкусом и манерами, и потом, такое отличное знание иностранных языков, откуда?! Маргарите, конечно, с детства внушали выдуманную отцом легенду о зажиточном крестьянстве, в которую она свято верит и до сих пор. И пусть верит, мне это только на руку. Вот только бы старуха Заславская не разболтала все это, но не думаю. Зачем ей это? Главное, что теперь, как прежде, Марго будет свободна вечерами, и я опять смогу спокойно жить и спать по ночам, а не терзаться ревностью и ждать ее допоздна, не сомкнув глаз».
Крамской посмотрел на себя в зеркало: постарел он с этой безнадежной любовью, мешки под глазами, больше седых волос стало. И зачем все это ему в его-то возрасте, не лучше ли отпустить Марго на все четыре стороны, расстаться навсегда и не мучить ни ее, ни себя, ведь он сделал все, что обещал ей и ее родителям: Марго учится в московском вузе, хоть и на заочном, у нее хорошая работа, московская прописка, что еще надо?! Неужели он не понимает или не хочет до сих пор понять, занимаясь постоянно самообманом, что она не сможет никогда его полюбить! Умом генерал все хорошо понимал, но не был готов расстаться с Марго, вернее, сам он вряд ли когда-нибудь решится на это, если только Марго сама его первой не бросит.