Юдина подпитывала свой истощенный за последнее время организм позитивными мыслями. Она подошла к старинному секретеру, на котором стояли фотографии ее мужа и сына, и начала с ними разговаривать.
– Дорогой мой Василий Дмитриевич, – приложила к своему сердцу фотографию своего мужа Юдина, – видишь, как получилось, не суждено нам встретить вместе старость, ну, ничего, на все воля Господа, значит, ТАМ ты нашему сыну Дмитрию нужнее. Когда ты его увидишь, поцелуй его крепко от меня и скажи, что мама и сестра никогда его не забудут! А мы тут, на земле, будем усердно молиться за ваши грешные души, чтоб Господь вас простил и помиловал! – Она прикоснулась губами к фотографии мужа и минуты две так и оставалась стоять, как будто хотела, чтобы через этот цветной кусок бумаги ее поцелуй дошел до него ТУДА, наверх. Невольно всплыли воспоминания о том времени, когда они с маман и сестрой Ксений приехали в далеком девятнадцатом году из Курска в Батум, о том, как они познакомились с Василием на бульваре, о самой первой романтичной прогулке в ее жизни в Александровском парке и катании на лодке по озеру, первый их поцелуй и признание в любви. Позже покупка собственного дома и рождение их детей. Она вспомнила всю их совместную с Василием супружескую жизнь, все, вплоть до последних деталей, о которых, казалось, она и вовсе позабыла.
– Спасибо тебе, Василий Дмитриевич, за все, с тобой я была самой счастливой женщиной на свете, – и она бережно поставила его фото на место. Затем она взяла в руки фотографию своего сына Дмитрия.
– Ничего, сыночка, мы еще всем покажем, – мысленно обращалась она к нему. – Весь мир скоро узнает неординарного и очень талантливого художника Дмитрия Савулиди! Это я тебе обещаю, твоя мама! К счастью, в стране наступили другие времена, в обществе поговаривают, что скоро разрешат выезжать всем, кто решил эмигрировать. Я опять буду писать прошение в Кремль и дождусь этого великого дня. Я привезу все твои холсты во Францию и организую по всей стране твою персональную выставку, также я решила создать благотворительный фонд твоего имени в помощь молодым талантливым художникам. Неплохая идея, правда, сына? Мне только очень жаль, что я не успела рассказать тебе всю правду о моей семье. Теперь мне надо набраться смелости и все рассказать твоей сестре. Очень надеюсь, она поймет меня и не осудит за столь долгое молчание, а самое главное, решится уехать во Францию вместе со мной. Все, я пойду спать, сына, я очень устала, спокойной тебе ночи! – Юдина пошла в свою спальню, да так и заснула под духовное произведение Сергея Рахманинова, забыв от усталости выключить свой граммофон.
– Доброе утро, мамочка, – Марго тихонько постучала в комнату матери. – Как ты провела ночь? Отдохнула немного?
– Входи, Маргоша. Я уже не сплю.
– Мамулечка, ты не против, если я завтра уеду в Москву, мне, к сожалению, на работу надо, будь моя воля, я бы с тобой еще долго осталась. – Марго было неловко оставить после похорон свою мать одну, но ей на самом деле нужно было ехать.
– Что ты, доченька, я все прекрасно понимаю, езжай себе с Богом. А за меня не беспокойся, я тоже скоро выйду на работу, она мне сейчас просто необходима, отвлечет от тяжких мыслей. Но ближе к лету я к тебе обязательно приеду, хорошо? Марго?
– Конечно, мамочка, я буду очень тебя ждать, да и Сергей Павлович тоже будет рад тебя видеть. А может, ты вообще переедешь из Батуми в Москву? Вот было бы здорово всем вместе жить! Я ведь обещала отцу никогда не оставлять тебя одну и слово свое должна сдержать, я теперь за тебя в ответе, мама!
Александра Александровна невольно улыбнулась.
– Конечно, моя защитница! Я скоро буду в полном твоем распоряжении. Только ты, Маргоша, не обижайся, в Москв я бы хотела остановиться у Анны Петровны, так мне будет удобнее и вас с Крамским стеснять не стану. А насчет переезда я обещаю подумать всерьез. Правильно ты рассуждаешь, дочка, что мне теперь одной в этом большом и пустом доме делать? Нужно продать его и мансарду Дмитрия тоже и перебраться куда-нибудь в другое место, – загадочно сказала мать, умышленно не упоминая Москву.
– Так что, поезжай, Маргоша, домой и ни о чем плохом не думай! Вот увидишь, скоро настанут в нашей с тобой жизни большие перемены!
Маргарита не совсем поняла, о чем это говорила с таким воодушевлением ее мать, но ее уверенность в их счастливой дальнейшей жизни передалась и ей. В первый раз после всех этих трагических событий, ей показалось, что где-то вдалеке заблестел небольшой лучик их счастья. Крепко расцеловав маму на прощанье, Марго с легкой душой садилась в поезд Батуми – Москва.
Глава шестая. Разрыв
С букетом прекрасных роз на курском вокзале в Москве Сергей Павлович встречал свою обожаемую жену Маргариту. Увидев ее через окно вагона, он радостно помахал рукой, послав ей три воздушных поцелуя.
Ах, как бы ей хотелось, чтобы на его месте, так нетерпеливо шагая взад и вперед по широкому вокзальному перрону, ждал ее не Крамской, а ее ненаглядный Алик Захаров!
Их роман тогда уже был в самом разгаре. Новый сотрудник Олег Захаров, он же просто Алик, в их почти женском коллективе приглянулся не только Маргарите. На него сразу положила глаз вся, так сказать, незамужняя часть переводчиц «Интуриста». Пользуясь своим привилегированным положением первого красавца и завидного жениха, Алик заигрывал немного со всеми: оказывал небольшие знаки внимания, делал красивые комплименты и развлекал в перерывах прекрасных дам рассказами о дальних странах, в которых ему удалось побывать вместе своими родителями. Но сам при этом потихоньку присматривался к Маргарите Крамской.
«Крамская – такая красавица! Глаз не отвести! Порода в ней чувствуется! Знание иностранных языков – просто блестящее, кстати, надо узнать, где она так их хорошо выучила? А воспитание и манеры – вне всяких похвал. Княжна, не меньше того! Жаль, что она замужем, а то бы я с удовольствием закрутил с ней роман!» – наблюдал за ней издалека со своего рабочего места Алик. Марго ему очень нравилась, она вызывала в нем ту губительную и необузданную страсть, которая так внезапно в нас возникает, но насытившись, также легко и исчезает. Именно это чувство, а не любовь тянуло его к Маргарите.
«А может, все же рискнуть? – продолжал рассуждать молодой человек. – Если она сама на это согласится, тогда почему бы и нет? Разве какой-нибудь нормальный мужик смог бы отказаться от такой красавицы?» И Алик решил попробовать ухаживать за Маргаритой.
К тому моменту сама Марго, к своему несчастью, уже была в него по уши влюблена. Но ее положение было непростым: ведь для всех она была женой генерал-майора Крамского, человека известного, уважаемого и очень влиятельного в московском обществе. Позволь она себе даже самый малый, невинный флирт – это бы сразу все заметили и беспощадно осудили. Марго предстояло быть крайне острожной в своих отношениях с Аликом. Не желая того, ей приходилось во время рабочего дня вести себя строго и формально с Захаровым, сухо отвечая на его всевозможные знаки внимания и комплименты, чтобы, не дай-то, Бог, не вызвать ничьих подозрений. Единственным надежным способом их общения были записочки, которыми они украдкой от всех обменивались. В них влюбленные назначали себе место и время свидания, обязательно приписывая в конце текста несколько нежных, полных страсти и любви слов. Конечно, первый шаг к их сближению сделал сам Алик, он как-то пригласил Маргошу в их бар на работе, ведь в этом не было ничего предосудительного, подумаешь, один сотрудник приглашает другого попить вместе кофе и съесть такое вкусное пирожное «картошку».
– Я так люблю московские пирожные, – уминая одно за другим, говорила Маргарита, – и «эклеры», и «корзиночки», все люблю! Могу обойтись без мяса, без рыбы и икры, мне только подавай пирожные и все!
– Ешь, ешь, Марго, тебе можно. Фигуру не испортишь! Ты же такая худенькая! – любовался ею Алик.
Фигурой Марго пошла в свою благородную маму: белокожая, тонкокостная, с длинной, как у прекрасного лебедя, шеей, с красивыми покатыми плечами, со стройными ногами и тонкими икрами; она была довольно худощавой, бедер почти у нее не было, живот – плоский и впалый, да и грудь была размером маловата. Марго еще со школы стеснялась своей фигуры, хотя мама всегда ее успокаивала, говоря, что «были бы кости, а мясо всегда нарастет». Но все равно девушка продолжала весьма критически относиться к своей внешности, не раз пыталась поправиться, но, сколько ни ела, лишних килограммов так и не набирала.
Подождав, когда Марго насытится пирожными, Алик признался ей, что она ему очень нравится, и он хотел бы с ней встречаться, но особенно не рассчитывает на взаимность, понимая, что она замужем и, наверное, очень любит своего мужа.
Марго приятно удивило его признание: она не ожидала, что Алик выберет именно ее, и не потому, что она не была в себе уверена как женщина, а потому, что поразилась его смелости: ну надо же, не побоялся закрутить роман с замужней женщиной!
«Наверное, это означает, что у него ко мне настоящие, серьезные чувства, иначе, зачем ему все это?» – подумав, заключила Марго. И тоже призналась ему в своих чувствах.
На самом деле все обстояло более чем прозаично: молодой и чертовски обаятельный Алик Захаров, коренной москвич, сын известного советского дипломата, пришел работать переводчиком в «Интурист», закончив один из самых престижных вузов страны, МИМО, совсем ненадолго, временно, он просто ждал, по совету своего отца, подходящее место в МИДе. К тому же, ежедневная практика иностранных языков шла ему как будущему дипломату только на пользу, пригодится, работая в посольстве в одной из европейских стран. Его выбор остановился неслучайно на Марго: в ближайшие несколько лет Алик не собирался ни на ком жениться, а свяжись он с девицей на выданье, то такая со временем обязательно будет настаивать на серьезных отношениях и непременно потянет его в загс, а это в его планы не входило. С замужней же Марго можно, ничего не обещая, приятно провести время и в любой момент без проблем расстаться с нею. Алик изображал перед Маргаритой пылко влюбленного, с одной лишь целью – поскорее затащить молодую женщину в постель.