У Геннадия опять неприятно засосало под ложечкой. То ли в желудке – при упоминании о домашнем борще, которого он не ел уже лет сто, то ли из‑за сердца – от ее пламенной, искренней речи.
– А мне и одному хорошо! – Геннадий попытался выглядеть непринужденным и счастливым.
«Кого я обманываю? – вновь закрался противный голос в его подсознание. – Не жизнь, а проживание… От одного рабочего дня до другого, а единственное развлечение – бутылка! Ведь я никогда даже не испытывал такого чувства – чтобы хотелось скорее пойти домой! А ведь, наверное, это нормально? Я стал замыкаться, пытаться не слушать, когда другие мужики говорят о своих детях, об их болезнях, о жизни, успехах… Потому что лично у меня нет этой жизни и нет детей. Сам себе внушил, что я уже старый, не успею поставить ребенка на ноги. А другие‑то успеют? Они не боялись, а я… боялся! Я, получается, трус… А по отношению к женщинам – вообще оказался законченным подонком. Здоровье тоже разрушил, просто под корень… Желудок, давление, сердце… И ведь никто никогда меня не любил и не заботился обо мне!»
Когда они подошли к фабрике, Геннадий уже готов был расплакаться от жалости к себе, любимому. Но вовремя взял себя в руки, вспомнил о своих друзьях и вошел в проходную. И увидел того же деда. Тот с удивлением уставился на вошедших:
– Вы?
– Я…
– Опять приехали? – спросил старик.
– Я и не уезжал, – буркнул Гена.
– Не знал, что вы знакомы. – Старик покосился на девушку с пониманием.
– Я бы хотел повторить свой вопрос, – выдавил Гена, чувствуя себя не совсем трезвым человеком, требующим «продолжения банкета».
– Я утром все вам сказал: не знаю я, не видел этих людей, и сегодня они тоже здесь не появлялись! Вы хотели увидеть Нонну Степановну, она приезжала ненадолго и опять уехала… – сказал старик.
– И ничего особенного, необычного вы здесь не замечали? – спросил Геннадий.
– Маленький фактик есть, но вряд ли он имеет к чему‑то отношение, – оглянулся по сторонам вахтер.
– Меня интересует все! – твердо сказал Геннадий.
– Одна сотрудница не покинула рабочее место вовремя, – понизил голос старик.
– Какое?
– На фабрике. Утром все пришли – я все фиксирую, – а вечером ушли все, кроме нее, – пояснил дед.
– Может, она что‑то доделывала? – спросил Геннадий. – Мало ли почему человек задержался?
– На целый час? Она никогда не задерживалась, а тут вдруг… Вы сами спросили, что было не так, как всегда, вот я и рассказал.
– Как ее зовут? – спросил Геннадий.
– Тамара Юрьевна, – ответил вахтер.
– А, тетя Тамара! – обрадовалась девушка. – Я ее знаю. Не ушла, так?
– Нет!
– А вы, извините, могли отойти в туалет или просто… проморгать, – заметил Гена.
– Если я и отходил на пять минут, то ставил камеру на запись, вернулся – промотал все назад и просмотрел! Я очень ответственно отношусь к выполнению своих обязанностей! – сказал вахтер.
– Да уж, подход к делу у вас серьезный, – покачал головой Гена. – Кто еще задержался на фабрике?
– По моим подсчетам, больше там никого нет, – ответил вахтер.
– Вы пропустите нас – проверить? Мои друзья так и не вышли на связь, а теперь еще и какая‑то Тамара пропала…
Старик замешкался – и махнул рукой:
– А с чего мне против‑то быть? Никто же об этом не узнает! Я и сам с вами пройдусь… – Он закрыл дверь и поставил камеру на запись.
Втроем они двинулись по пустым коридорам. Шаги их отдавались в темных углах глухим эхом, было ясно, что здесь помещение пусто. На блеклых стенах висели старые плакаты, еще с советских времен, и планы эвакуации при пожаре. Линолеум во многих местах был протерт чуть ли не до цементного пола. На окне в конце коридора стояли цветы в горшках.
– Ау, люди! – закричал Геннадий.
– Говорю, нет тут никого. – Вахтер стал открывать одну дверь за другой, внимательно всматриваясь в полутемные помещения. – Тома! – позвал он несколько раз, но ответом была тишина. – Испарилась куда‑то!
Они прошли по всем цехам, осмотрели все углы и подсобные помещения.
– Испарилась… – повторил вахтер.
– Извините, я не представился, – вдруг спохватился Геннадий.
– Почему? Вы же мне удостоверение показывали, и я успел заметить: Геннадий Викторович вы, – старик еще раз доказал, что мимо него и муха не пролетит, – а меня дядя Миша зовут.
– Дядя Миша, здесь правда никого нет, и друзей моих тоже. А потайные помещения на фабрике имеются?
– Потайные? Насколько мне известно – нет. Но на то они и потайные… я могу о них и не знать, – честно ответил Михаил.
Геннадий посмотрел на встревоженную официантку, и невольная мысль о том, что он чего‑то не знает, вновь посетила его.
– Почему ты так смотришь? – спросила она.
– Ну…
Она рассмеялась.
– Просто на лице твоем написано: «Провел с ней весь день – и не помню, как ее зовут! Неудобно». Так ведь?
Гена промолчал, а дядя Миша засмеялся:
– Во дают! Вот ведь молодежь! Что творят!
– Не буду тебя мучить, – хихикнула девушка, – ты никогда не вспомнишь, как меня зовут.
– Почему? – смутился Геннадий. – Слишком сложное имя? Клеопатра? Олимпиада? Я бы, наоборот, запомнил…
– Маша! Будем знакомы! – Она присела в легком реверансе.
– Маша… Как мою маму… – Гена почувствовал – тепло на душе стало…
– Забудешь!
– Не забуду, – пообещал Гена.
Дядя Миша с умилением посмотрел на них:
– Вот дураки‑то! Рад за вас – хоть теперь познакомились. Сейчас бы закрепить! – прищурился дед.
– Уточните? – попросил его Геннадий.
– У меня пузырек с собой! – подмигнул ему дядя Миша.
– Я на машине, – вздохнул Геннадий.
– Ничего! Давайте выпьем по капельке! – предложила Маша. – Переночуешь у меня, завтра уже поедешь.
Геннадий был всей душой за эту идею, но сердце его ныло за Максима и Мирабеллу.
«Что я могу? Вызвать ОМОН? На каких условиях? Только на нелегальных… Хорошо. На нелегальных! И что? Перевернут они всю фабрику вверх дном – и ничего не найдут? Что потом? Максима и Мирабеллы все равно тут нет. Меня уволят… Дальше! Может, выпить с дядей Мишей и разузнать что‑то у него? Вдруг он что‑нибудь вспомнит? Алкоголь сближает…»
Дядя Миша подвел их к металлической двери и обратился к Маше:
– Наверняка у тебя ключик есть с собой?
– Что‑то потайное там? – насторожился Геннадий.
– Эта дверь ведет в помещение кафе, – ответила Маша и, порывшись в сумке, достала ключ. – Я открою?
– Этого мы и ждем! – потер руки Михаил.
Они вошли в пропахшее хлоркой помещение столовой со стульями, поднятыми на столы.
– Ау! – звонко позвала Маша в звенящей тишине. – Никого…
– Маш, организуй нам закусочку. Неужели на кухне ничего нет? – сказал дядя Миша.
– Что‑нибудь обязательно есть в холодильнике, – ответила она. – Присаживайтесь, я на кухню схожу, – и она вышла в соседнее помещение.
– Хорошая, кстати, девка! – обратился к Гене дядя Миша.
– Да я что? Я ничего, – отвел взгляд Геннадий.
– Не везет только ей, все какие‑то мужики несерьезные попадаются, – задумчиво посмотрел на Гену вахтер.
Геннадий сделал вид, что он не понимает, зачем ему это все говорит старый вахтер.
– А так ведь – и хозяйка хорошая, и добрая она…
– Я не сомневаюсь, – спокойно сказал Гена и обернулся к вбежавшей в столовую Маше.
Лицо ее побледнело, а в глазах плескался страх.
– Там… там… – повторяла девушка.
– Что там?
– Там…
– Еды нет? Совсем, что ли, нечем закусить? – забеспокоился старик.
– Там кто‑то есть!
– Так неси сюда! – не понял дед.
– Там кто‑то живой! – выпалила она. – Я полезла в холодильник, зазвенела посудой, и вдруг раздались глухие удары и что‑то похожее на сдавленный крик. Я так испугалась! Не помню, как ноги унесла!
– Покажи‑ка! – встрепенулся Геннадий и рысцой побежал в кухню.
Маша еле поспевала за ним.
– Я боюсь!
– Ты же со мной! Все будет хорошо, Маша! – успокоил он ее.
Замыкал шествие дед, сокрушавшийся, что ему так и не удалось поесть на халяву.
Гена ворвался в стерильную кухню словно гончая, взявшая след.
– Где? Что?..
– Тише! – Маша прижалась к его широкой спине.
И тут они отчетливо услышали глухой звук, идущий неизвестно откуда, и чей‑то слабый крик.
– Точно, – удивился дядя Миша, – где это?
– Здесь есть кладовка или подвал? – спросил Геннадий.
– Нет… я не знаю…
– Ты ведь здесь работаешь!
– Я же официантка…
– Тебя в кухню не пускают, что ли?
– Есть тут кладовка, – вспомнила девушка, – но мы туда не попадем. Ключи только у шеф-повара!
– Я попаду куда хочешь! – заверил ее Гена, вооружился ножом и вытащил из кармана какие‑то замысловатые инструменты.
– Там! – указала Мария.
– Так что же – это взлом чужого имущества? Я же здесь вроде охранять все должен… – замялся дядя Миша.
– Вроде! – передразнил его Гена. – Что‑то ты не подумал об этом, когда загорелся желанием поесть на халяву! А теперь хочешь «героя» получить за охрану имущества? А если при этом ты станешь убийцей человека? Кому‑то явно требуется помощь!
Михаил только руками развел, и Гена сорвал с двери замок. Они вошли в большое помещение, включили свет и побежали по лестнице вниз. Замерли на несколько долгих секунд… На стенах висели связки вкусно пахнущих колбас – и сырокопченые, и варено-копченые, ветчина и окорока… От запахов у всех закружилась голова.
– Вот это да! – присвистнула Мария.
На полках лежали другие деликатесы и головки сыров, стояли банки с соленьями. В корзинах – овощи и фрукты, и все – отборные, красивые. Сильнее всего впечатлили их полки с бутылками вин, коньяков и виски разных марок.
– Вот это да! – повторила Мария. – А ведь ничего этого в меню кафе нет! Кормят всех салатами, кашами, пивком поят… А тут – такие запасы!
– Ага! Привет шеф-повару! – обрадовался дядя Миша. – Думаю, мы чем‑нибудь поживимся? Маша, накрывай на стол!