— Теперь о вашей доле. У вас нет больше ничего, даже свободы. Попытаетесь бежать — будем убивать. Попытаетесь укрыться у родни в других селениях — навлечёте кару на свою родню. Своим поступком ваши мужчины лишили вас всего. И так будет с каждым, кто нападёт на Русгард. Освободите дом старейшины от людей. мы там переночуем и завтра пойдём поговорить со старейшиной Мерекула. На обратном пути заберём вас и ваше имущество в Русгард. Будете жить там, пока не выкупитесь. И да, порча НАШЕГО имущества будет строго караться.
Ночью нас пытались поджечь. Стража поймала трёх подростков с трутом и кресалом. Совсем ума, видимо, нет. Их связали и забросили в дом. Сжечь их, что ли. Немои мысли упорно повторяют "понять и простить". Ну, да. Простишь и тебя будут постоянно поджигать.
С утра направились в Мерекула. Неудачливых поджигателей забрали с собой, несмотря на новый вой их родительниц. Нет ума, считай, калека.
— Чего вы, три придурка, пытались добиться, поджигая сырую крышу? Перетолмачь им, дед Унт.
— Оони кофоряат, хоттелии фаас убивайт фесь…фсех. Тоом спаагоорется, фы фыбегаать коолый и пеес оруушие. Оони фас ресаать.
— У вам на троих мозгов меньше, чем у одной курицы без головы! — бью себя ладонью по лицу. — Каждый из моих парней может голый и без оружия убить трёх — четырёх селян. Вы бы могли стать такими же, если бы пришли и попросились в свейны. Но теперь, увы. Ваша судьба будет гораздо менее интересной.
К Мерекула мы вышли после полудня. Тут может возникнуть вопрос, а чего это мы бьём ноги, если у нас есть корабль. Ну, во-первых, десять человек для управления кораблём маловато. А, если, ранят кого или убьют, так и вообще будет весело. Во-вторых, корабль, оставленный без присмотра могут сжечь. Потому что на присмотр нам оставлять некого. А честно отнятого кнорра жалко. Ну и в-третьих, мы не бог весть какие мореходы.
Кроме того, мы не очень-то и били эти наши ноги. У нас теперь были и лошадки, и телеги. Спасибо глупости и жадности старейшины Саббы. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Когда дорога вывернула из леса, то мы увидели, как жители Мерекула в спешке закрывают ворота. Похоже, из Лахткулы кто-то утёк и предупредил о нашем визите. Скорее всего, вот такой же безмозглый мститель. Составит теперь компанию троим поджигателям. Нам беглые трэли без надобности.
Подойдя ближе к воротам, сказал старейшине Унту позвать местную власть. Через какое-то время над частоколом появилась белобрысая мужская голова и что-то проорала.
— Саатшем ты приидти, — перевёл Унт, — Ты уше фсеех в Лаахткуула фыресаал? Теепее мало кроофь?
— Скажи ему, что среди напавших на Русгард были его люди. Так что, у нас с ним война. Если он хочет мира, пусть выходит и договаривается. Иначе, будет как в Буктгарде[3].
Старейшины какое-то время перекрикивались, потом ворота приоткрылись и оттуда вышел местный голова.
— Штоо ты хотешь? — спросил старейшина Мерекулы.
— Вергольд за обиду от твоих людей. Их семьи становятся трэлями. Их имущество и скот — теперь наши. За то, что ты их не остановил — десять марок серебром с тебя.
— А еесли не сооклаасимя?
— Сожгу село. Всех, кого поймаю, сделаю трэлями. Кого не убью, конечно же.
— Покаатый фыппор!
— Не то слово.
— У мееня неет теесять маарок.
— Значит, у села будет новый старейшина, а ты будешь трэлем, пока не отработаешь. Что ты умеешь?
Обратно мы возвращались груженные по самое немогу. Не всякий викинг приносит столько вещей, сколько эта скоротечная война. Вот, только, стоимость всего этого была не высока. Хотя, девок можно было бы продать, но нам особо не выйти в море. Потому как остальные просто разбегутся. Они и так-то будут разбегаться. Придётся идти по следам и объяснять жителям новых сёл что да как.
— Старейшина, — обратился я к Унту, — ты пусти слух по окрестным селениям, что за помощь беглым трэлям из этих двух селений будет кара. А коли сами приведут назад, так могут и монеток заработать.
— Сделаю, — кивнул понятливый староста.
В Русгарде рабов распихали пока по нежилым помещениям, скот отправили на постой к Унту. Поскольку был не сезон, его люди с восторгом встретили новый заказ на постройку домов для трэллей.
Рабам было позволено похоронить своих убитых родственников с предупреждением, в случае побега тело будет откопано и над ним будет произведено такое надругательство, которое полностью лишит душу возможности к существованию. Эсты испуганно покивали и пошли хоронить своих мертвецов.
А мои парни вернулись к тренировкам с удвоенным рвением, поняв, что всё не напрасно и их мучения в нужное время становятся их спасением.
После того, как мы отметили Йоль, пятеро молодых парней из двух окрестных селений пришли проситься в свейны. Я проверил их выносливость и принял их. Единственным их недостатком было практически полное незнание нашего языка. Ну да не беда. На первых порах работает принцип "делай как все",а потом научатся.
Так потихоньку мы дотянули до весны, когда над морем появился широкий паркс и в песок ткнулся нос драккара Грюнварда-хёвдинга.
Он привычно обнял меня и пробасил,
— Ты стал ещё больше, Рю! Да и Хальгрим с Хротгаром от тебя не отстают! Как ты это делаешь?
— Хорошая еда и много работы, — рассмеялся я, а парни жалобно застонали.
________________________
[1] морской разбойник — одно из названий викингов у эстов
[2] Уку — бог грома у эстов.
[3] примерный перевод названия селения Лахткула на скандинавский.
Глава 9
— Хорошая еда и много работы, — рассмеялся я, а парни жалобно застонали.
— Кого берёшь с собой, Рю?
— Хротгара и трёх парней из лучших. Хальгрима оставлю на хозяйстве, остальных гонять да за трэлями присматривать.
— Ты уже и трэлями обзавёлся? Ну ты быстрый.
— Да в паре окрестных селений особо умным пришла в голову мысль, что им наше серебро нужнее. Так что, мужиков у меня мало, в основном, бабы да дети. Да, кстати, четверых надо будет вывезти и продать. Бунтари.
— Да не вопрос. Зайдём в Висбю и продашь. Заодно, твои парни понарассказывают своим знакомцам разного. Глядишь, на обратном пути ещё народу наберёшь.
— Да, неплохо бы. А то на кнорре с полутора десятками трудно.
— Ты уже и кнорром разжился?
— Ну не отказываться же, если сам в руки идёт.
— И чей он был?
— Снорри Храпуна.
— Не думаю, что за него кто-то будет мстить.
Пока мы с хёвдингом мило беседовали, парни, которые остаются, недовольно бурчали, таская запасы на драккар Грюнварда-хёвдинга, рабыни, чьи сыновья-бунтари уезжали навсегда, выли, Хальгрим, остающийся за главного, раздавал распоряжения, привыкая к роди вожака, Хельги, Олаф и Сигурд, отправляющиеся в свой второй в жизни поход, в сотый раз проверяли своё снаряжение и оружие. Короче, шла нормальная предпоходная жизнь.
Утром, когда драккар отходил от берега, я с удовольствием наблюдал парней, идущих под предводительством Хальгрима, на пятый круг,
— Русгард нам стал дом родной! — донесся до меня речитатив Хальгрима
— Русгард нам стал дом родной! — отвечал ему хор голосов.
— Кормят тут, как на убой!
— Кормят тут как на убой!..
— Это чего за виса такая? — поинтересовался сидевший за последним веслом молодой свейн.
— А это, чтобы дыхание правильно ставить. Короткий вдох и длинный выдох получаются. — авторитетно объяснил молодому Олаф, ворочая своё весло и радуясь такой лёгкой работе.
Как обычно, Хальгрим остановился на три дня у Хельги-бонда. Приятно, когда добрые традиции соблюдаются. Отдохнули, погудели, послушали местные новости. И с новыми силами вышли в путь.
У Скаггерака встретили драккар Аскрима — хёвдинга и его хорошего приятеля Уве. От них услышали занятную новость. Харальд-хёвдинг из данов посватался к Гюде, дочери конунга Эйрика, но получил от последнего отказ. Мол, его дочь не пойдёт за того, кто владеет жалким клочком земли. Разгневанный Харальд дал обет не стричь волос, не расчёсывать их и не мыть голову до тех пор, пока Гюде не станет его. И ушёл из дома конунга Эйрика. И уже полгода держится. А, вот, его соседи теперь не его соседи, а его подданные. Захватил их Харальд, которого уже прозвали Косматым. Теперь у него три драккара, правда, народу только на два. Зато земли и скота стало гораздо больше, чем было. Но, дальние соседи обеспокоены таким ходом событий. И собираются объяснить Харальду, что так делать не надо.
Похоже, началось, — пронеслась в голове немоя мысль, — до глобальной жопы локального масштаба осталось лет десять.
— Мне тут фризские купцы поведали про одно очень интересное место в Серкланде. Никто ещё туда в викинг не ходил. Это портовый город и зовётся он Фару. От него есть хорошая дорога до самой Кордовы, где сидит тамошний конунг. Если мы всё сделаем быстро, то конунг Кордовы не успеет прислать помощь в Фару. А в портовом городе, да связанном с городом конунга всегда есть чем поживиться. Эти купцы каждый год вывозят оттуда товаров на целую кучу марок. — так говорил Грюнвард-хёвдинг на одной из вечерних стоянок, объясняя нам, куда и зачем мы идём.
Разогнать застоявшуюся кровь у нас получилось только в Дорестаде[2]. Пока парни с двух драккаров изображали нападение, не подставляясь, впрочем, под стрелы, парни с третьего драккара увели стадо овец, которое не успели загнать в город. Так что дальше мы шли со свежатенкой. А то от этой солонины уже хотелось плеваться.
Потом, дней пять не происходило ничего интересного. Пока под вечер на горизонте не появился порт. Грюнвард сказал, что это порт Франков и называется он Кале. И нам неплохо бы пощупать его, а то сюда давненько не заглядывали настоящие мужчины. Настоящие мужчины встретили это сообщение одобрительным гулом и стали надевать доспехи.
Три драккара, словно тени скользнули по тёмной воде в погруженную в ночной сон бухту. Гребли только передние четыре весла, без всплеска уходя в воду по команде хёвдинга, стоявшего на носу и вглядывающегося в ночной мрак, чуть рассеиваемый встающей Луной в последней четверти. Наконец, киль прошуршал по песку и викинги посыпались на берег. Нашей целью был монастырь Сан-Бертин. Бойцы Аскрима должны были объяснить городской страже пользу ночного сна,