немоих мыслей я на внутренней стороне щитов вырезал имена усопших их краткую историю и причину их смерти. На удивлённые взгляды хирдманов ответил,
— А то вам не доводилось с перепою вставать и не помнить кто вы такие и откуда, и чего вчера было. А смерть-то по башке, небось, посильнее пива даёт. А так они сразу прочитают, кто они и чего было.
Все согласились, что это было придумано хорошо и захотели себе так же. Потому что вспоминать как тебя зовут, когда голова гудит как пустой пивной котёл было занятием не слишком приятным.
Кроме оружия мы снабдили свежеприставившихся едой в дорогу. Пока там по Радужному мосту до Вальхаллы дойдёшь. Не грех в таком походе и перекусить как следует. Потом мы насыпали над ними курган и устроили небольшую тризну. Но это уже когда наш хёвдинг вернулся от местного конунга. Грюнвард-хёвдинг оказался парент-хват и впарил конунгу два лишних драккара за хорошие деньги. Даже несмотря на то, что вёсел был некомплект. Так что теперь мы стали состоятельными людьми и было решено, что викинг удался, а от добра добра не ищут и было решено плыть по домам и готовиться к следующему походу по следующей весне.
Мы причалили на том же самом месте, с которого отплыли полтора месяца назад. На делёжке добычи Грюнвард-хёвдинг сказал так,
— Когда я брал этого мальчишку Рю в викинг, я поразился его наглости. Он требовал долю дренгира, хотя ещё никогда не был в походе. Но он знал вкус крови и я согласился. В этом походе мало кто сделал для нашего обогащения больше, чем Рю. Я хочу выделить ему долю полноценного хирдмана, потому что он нашёл серебро купцов и сжег корабль братьев Свейнсонов. Он настоящий мужчина, этот Рю-хирдман!
Все посовещались и решили, что это была достойная речь и правильное решение. И я получил долю раза в полтора больше, чем рассчитывал. И не могу сказать, что огорчился этому. Тогда я встал и сказал,
— Это был мой первый викинг, но викингов мне доводилось видеть и раньше. Однако, узнав вас всех я могу сказать, что то были какие-то дрянные викинги. И если на следующий год вы позовёте меня в новый поход, то не услышите отказа, потому как наш хёвдинг удачлив, а у вас мне есть чему поучиться.
И все решили, что это был достойный ответ.
На берегу нас встречал Хельги-бонд. Он хотел устроить пир для уставших викингов справедливо ожидая некоторую толику серебра в качестве ответного подарка, ибо бесплатно пируют только те, кто совсем потерял честь. Уважаемые люди всегда отдариваются. Причём так, чтобы хозяин не чувствовал утраты и даже был в некоторой прибыли. Тогда тебе будут рады на этом хуторе и ты всегда найдёшь тут кров и стол. А если удача отвернулась от тебя в этом году, хозяин будет знать, что в другой раз ты одаришь его втройне.
— Ну, здравствуй, Хельги-бонд, — поприветствовал я его, — не случится ли так, что тебе нужен карл до весны?
Он посмотрел на меня, стоящего перед ним с мечом и боевым ножом на поясе, со щитом и тяжелым копьём в руке, на мне была куртка с нашитыми металлическими пластинами а к поясу был прицеплен шлем с совиной полумаской и покачал головой.
— Нет, Рю, — сказал он, — не дело воину быть карлом. А, вот, от лишнего бойца я бы не отказался. Зимой случается всякое, ты знаешь, а Свен и Оглаф уже не так проворны, как раньше. Но, согласись, не гнать же стариков.
И все согласились что воину очень важно иметь свой угол на земле, коли уж ему не была уготована славная гибель в морском сражении.
После пира ко мне подошёл Хальгрим и сказал,
— Послушай, Рю, что-то мне не очень хочется возвращаться домой, меня там не особо ждут. Скажи, ты будешь сильно недоволен если я попрошу Хельги-бонд приютить меня на зиму, а тебя поучить меня сражаться. Ты знаешь, у меня есть немного серебра, думаю его хватит и на то, и на другое.
— Мне твоё серебро не надо, Хальгрим, я тебя и так могу учить, это и мне полезно будет. — ответил я, — А вот старый Хельги ему точно обрадуется. Я ещё не видел ни одного случая, чтобы он отказывался от серебра. Так что, думаю, лишняя скамья у него найдётся, как и лишний кусок мяса и хлеба. Разносолов не жди, но сильно голодным не будешь. Пойдём и спросим его.
Хельги-бонд, разумеется, согласился. Кто же в здравом уме откажется от красивых серебряных монеток. Так что у меня появился неплохой "спарринг-партнёр" для моих тренировок. Интересно, не запросится ли он домой, когда поймёт, что у меня тут всё жестко? Надо будет новые деревянные мечи выстругать, Да и щиты лучше учебные сделать, потяжелее боевых, чтобы мышцы укреплялись. И утяжелители. В общем, работы предстояло много.
На рассвете я растолкал недовольно мычащего Хальгрима.
— Вставай, дружище, кончилась халява викинга, начинается суровая пахота. Следующей весной ты будешь радоваться приходу Грюнвард-хёвдинга как девица радуется новому украшению и проситься в викинг забесплатно, только бы это прекратилось!
Хальгрим смок открыть один глаз, правда пальцами, но взгляд у него был твёрдым,
— Ты не услышишь моих жалоб!
[1] Реконструкция "древятины" начиналась с фильма "И на камнях растут деревья". Это потом оказалось, что всё было не так. Особенно этот фильм доставляет попаболь заклёпочникам. Драккары из фильма, кстати, можно посмотреть в Выборге.
[2] Ран — жена Эгира. Отвечала за судьбы утонувших в море.
Глава 4
Хальгрим смок открыть один глаз, правда пальцами, но взгляд у него был твёрдым,
— Ты не услышишь моих жалоб!
И он, действительно, не жаловался. Стонал, проклинал тот день, когда надумал остаться, богов, Норн, что выпряли нить его судьбы, Норн, что спутали наши нити вместе. Криворуких воинов, которые не смогли отправить меня или его самого в Вальхаллу. Тяжёлый камень и твёрдую палку. И так далее и тому подобное. Но ни разу он не сказал, что ему трудно или больно. Что нужно снизить нагрузки или сделать перерыв. Первый месяц старые воины Хельги-бонда крутили пальцами у виска, глядя как мы наматываем круги вокруг усадьбы. Хальгрим сипел, кашлял, держался за грудь, но упорно полз вперёд. Потом, стали уважительно кивать. Потом, перестали обращать внимание.
— Дыхалка, говорил я ему, для воина самое главное. Без дыхалки ни сила, ни умение ловко махать мечом или драться без оружия ничего не стоят.
— Почему? — хрипел задыхающийся Хальгрим.
— Потому что, грош цена тому воину, которому после каждого удара надо пол дня переводить дух. Без дыхалки ты не догонишь убегающего врага. И сам не сможешь отступить для того, чтобы рассчитаться с врагом попозже.
— А почему это враг убегает, а мы — отступаем?
— Потому что враг коварен и труслив, а мы хитры и осторожны.
Хальгрим засмеялся, чем окончательно сбил себе дыхание и я перешёл с бега на ходьбу,
— Отдышись, болезный. У нас ещё полтора десятка кругов до завтрака.
— И зачем викингу вся эта беготня? — Бурчал парень, тщательно вычищая тарелку с кашей. — Где на драккаре бегать-то?
— На драккаре, действительно, бегать негде. А, вот, к примеру, если хутор какой брать, или городок, то там побегать очень даже придётся. Селянки, знаешь ли, они очень прыткие.
— Хальгрим расплылся в мечтательной улыбке.
Ближе к осени пошли упражнения с утяжелителями. Стойки и удары. Долго стоять и много раз повторять одно и то же. Раз за разом, пока не отключится голова и тело не начнет двигаться само.
После сбора урожая Хельги-бонд собрался на тинг. Кроме обсуждения каких-то вопросов с соседями он рассчитывал там расторговать излишки на всякческие нужные в хозяйстве полезности. Типа железа, меди, бронзы, подарков жене и дочкам. Взял пару карлов в качестве грузчиков и кучеров и меня в качестве охраны. До места тинга было пути недели на полторы. Так что тронулись в путь по утреннему холодку. Последнее, что я увидел, перед тем, как дорога сделала поворот и хутор заслонил лес, был Харальд, идущий на пятнадцатый круг. Надеюсь, он не будет отлынивать от тренировок, пока меня не будет.
— Рю, — окликает меня Хельги-бонд, — давно хотел спросить, откуда ты всё это берешь, ну, как упражнять мышцы, как биться оружно и пустыми руками? Я спрашивал Свена и Оглафа, их никто так не учил. Хотя они с разных концов Норэгр[9].
— Ты точно хочешь это знать, Хельги-бонд? Или тебе будет достаточно того, что я не причиню вреда ни тебе, ни твоим домочадцам, если вы первыми не нападёте на меня?
— Точно, хочу знать.
— Тогда мой ответ тебя разочарует. Я не знаю. Ты видел шрам у меня на горле?
— Видел. После такого не выживают.
— Вот и жрецы Святовита думали так же, когда приносили меня ему в жертву. Но рана заросла у них на глазах, а я стал говорить странные слова. Тогда, они назвали меня "двоедушцем" и вышвырнули с острова. Хорошо, не голым.
— А что же твои родные?
— Я сирота, Хельги-бонд. Сколько себя помню, рос при святилище. Я потом узнал, что жрецы покупают детей и растят их, как ты растишь свиней на жаркое. А потом приносят их в жертву. Только мы ещё и работали для святилища.
— Трэли?
— Жертвы.
— Вот с тех пор, — продолжал я, — я вижу не мои сны и временами думаю не мои мысли. Я для себя их так и называю "немои". Знания что и как делать, это немои знания. Я по ним учился все те два года, что жил у тебя. Возможно, мне досталась второй душой душа воина. Хотя, иногда мне кажется, что это был мастеровой человек. Потому что иногда я вижу хитрые устройства, которых ещё нет, или способы улучшения того, что уже есть.
— Например?
— Например, колёса твоей телеги можно оббить тонкой полоской железа и она сможет ездить по каменистым дорогам без замены колёс гораздо дольше.
— Но у нас тут нет каменистых дорог.
— Вот именно. Не всё, что я вижу или про что приходят мне немои мысли нужное или полезное именно здесь и сейчас. Хотя, одну штуку я бы попробовал. Для него нужны будут деревяшки из дуба и ясеня, немного железа, жилы верёвки и кусок рога.