— И что выйдет?
— Увидишь, когда сделаю. Думаю, недели за две управлюсь. Может и быстрее. Понравится — наделаешь себе таких же, но каждый пятый мне за идею.
— А если не понравится?
— Тогда, не наделаешь. Зато, и отдавать ничего не надо.
— Интересный у тебя способ торговаться, Рю-хирдман.
Развожу руками,
— Аут Кайсар, аут нихель.
— Это куда это ты меня послал?
— Я говорю, "всё или ничего".
— По-каковски это?
— Без понятия. Всплыло, вот, в голове выражение.
— В моём доме попрошу не выражаться!
— Так мы и не в доме.
— Тоже верно.
Так болтая ни о чём и обо всём мы и ехали, пока нам не преградили дорогу четверо детинушек. Один с мечом, один с топором на длинной ручке и двое просто с дубинками.
— Слезай, приехали. Ваше добро теперь наше. Сымайте одёжку. Портки нижние и рубаху нательную можете оставить. И идите, откудова пришли.
— А если мы не согласны? — Спросил я, отмечая, как наши карлы споро залезают под телеги.
— Тогда дома тебя не дождутся, понял, недоносок?
— Понял, — согласился я, — чего уж тут не понять, коли ты всё так доступно объяснил. Прям всё по полочкам разложил. Все бы так понятно объясняли. А то мусолят — мусолят.
И кинул в него плюмбату[10]. Их пять штук было закреплено у меня на обратной стороне щита. Атаман разбойников заорал. Трудно смолчать, когда тебе в брюхо входит пядь острия с наконечником-острогой.
Посмотрел на остальных прищурив глаза, будто выискивая цель
— Э, малой, не балуй! Ты это чаво? — подал голос тот, что с топором, косясь то на меня, то на воющего атамана, скорчившегося на земле "в позе эмбриона".
За что и заработал вторую плюмбату. Когда я потянулся за третьей, оставшихся разбойников как ветром сдуло.
— Это чего у тебя такое? — Заинтересовался Хельги-бонд. — Никогда такого не видел. Придумал что-то новое?
— Нет, — возразил я, — это старое. Ты же про Рим слыхал?
— Чего-то слышал.
— Лет с тыщу тому назад Рим был сильнейшей империей, добравшейся до германцев и франков, захватившей Египет и острова, где сейчас англы и саксы живут. И воинов у них была тьма тьмущая. Если собрать хирды со всей Норэгр, то хватит лишь на один тамошний хирд. А их таких было под шесть десятков. Такую толпу народа просто невозможно научить мастерски драться или точно стрелять. Вот и придумали плюмбаты. Их просто бросали в сторону врага. Остальное они делали сами. Нет, если ты один бросаешь, то надо целиться. А если хирд целый бросает? Да в толпу врагов. Не захочет, да попадёшь. А вырвать её нельзя. Только вырезать.
— То есть эти двое?
— Покойники.
Разбойники, услышав свой приговор завыли ещё громче. Я присел на корточки рядом с главарём,
— Расскажешь всё сам — подарю лёгкую смерть. Нет — оставлю подыхать в канаве, поеду обратно, заберу свои железки. Кто такие? Кто послал? Кто дал оружие?
— Мы карлы Эйрика-бонда, — прохрипел тот, Он нас отправлял грабить купцов. Мы половину ему отдавали. Меч и топор его. Дубинки в лесу вырубили.
— Чем докажешь?
— Ничем…
— "Можно грабить корованы", — пробормотал я и пережал страдальцу сонную артерию, а когда он отключился, ударил его ножом в сердце.
— А ты, страшный человек, Рю-хирдман, — произнёс Хельги, глядя, как я вырезаю плюмбаты из тел разбойников.
— Неправда ваша, дяденька бонд, я белый и пушистый.
— Северный тролль, что ли? — отодвинулся от меня Хельги.
— Да тьфу на тебя! Котик! Белый и пушистый! Мурчит! Все его любят и дают вкусняшки!
— Зачем?
— Потому что у него лапки!
— Совсем ты меня запутал, Рю. Чего делать-то будем?
— Отрубим им головы. На тинге спросим Эйрика-бонда. Он их, конечно, не опознает и мы их выкинем в кусты.
— Почему не опознает?
— А что, он дурак что ли, признаваться в разбое? Там ведь среди ограбленных или убитых могут оказаться чьи-нибудь родственники.
— И не возразишь, — вздыхает Хельги и кричит карлам,
— Вылезайте, бездельники и хватит трястись, Рю уже всех разогнал.
Через день мы приехали на тинг. Столько народа я последний раз видел только в Хедебю. Все гладят, все куда-то идут, толкаются. Торгуются друг с другом. Вот, чего не было замечено, так это воровства. Нет, тут не было собрания пай-мальчиков. Пьянки, драки, яростные половые совокупления с привезёнными с собой рабынями, пока жены далеко и не видят.
Нашли себе местечко, обустроились и пошли искать таинственного Эйрика-бонда. Нашли. Как я и предполагал, тот напрочь отказался узнавать разбойников. Мол, не я и банда не моя, а я не пахан. Ну, сказали мы, не ты, так не ты. И ушли с чувством выполненного долга. Ещё и меч с топором продали кому-то за хорошие деньги.
Глядь, назавтра пылит наш Эйрик к сопровождении местного законника и того, кому мы меч продали. Мол, обокрали мы его, сиротинушку и ворованное тут же, на его глазах сбывает.
— Эйрик, — интересуюсь, — вот скажи мне, это ты такой глупый или бессмертие по случаю прикупил? Если я твоих ухорезов дорожных к Хель отправил, то почему ты думаешь, что ч с тебя за лжу не спрошу?
Смотрю, законник ушки навострил. Заинтересовался. Тут Хельги и рассказал ему нашу версию событий. И головы показал. Законник почесал лысину и назначил судебный поединок. Если победа будет за Эйриком, то ему должна быть выплачена стоимость меча и топора. Если я, то двойной вергильд за оговор. То есть по двенадцати марок на нос.
— Сам биться выйдешь, или опять за ухорезом спрячешься? — спрашиваю его.
— Сам! — рычит Эйрик, так и не усвоивший простого закона "где живёшь — не гадь".
Острова тут не было, поэтому нам огородили поле ореховыми прутьями. Если кто-то переступит за них одной ногой, то про него скажут "он отступил", а если двумя, то "он побежал" и будут считать его проигравшим.
— Кто заплатит мне вергильд, когда я убью тебя, Эйрика-бонд? — спросил я громко, когда мы одновременно переступили черту и вышли на поле.
— Сперва убей, щенок!
— И как ты мне убитый ответишь? Я, может, и щенок, но я не тупой щенок. И знаю, что мертвые не только говорить, но и платить не умеют. А я не вижу на тебе украшений на двадцать четыре марки.
Толпа согласно зашумела. Законник громогласно подтвердил обоснованность моих претензий.
— Заберёшь мой меч!
— Семь марок. Если удастся его продать. Он может сломаться или иззубриться, что сильно уменьшит его стоимость.
— У меня тут телега с товаром!
— Я не видел твоего товара, Эйрик-бонд. А если он такой же краденый, как тот, что везли тебе эти ухорезы? Прикажешь мне снова драться за мои вещи? Я хочу получить звонким серебром!
— Я поручусь за Эйрика-бонда! — донеслось из первого ряда. Если ты его убьёшь, я заберу его товар, а тебе выплачу твоё серебро. Начинайте уже, у всех дела стоят!
Законник объявил это справедливым и дал команду начинать.
Стукнули дважды гардами по щитам и двинулись навстречу друг другу. Ну, как двинулись, Эйрик прыгнул на меня, занося свой меч, а я каким-то танцевальным движением обогнул его со стороны щита и снёс ему голову. Крутанул меч, сбрасывая синего капли крови и убрал его в ножны, которые мне подал Хельги-бонд.
Отдавая мне мешочек с серебром, поручитель спросил меня,
— Кто ты, воин?
— Рю.
— Просто Рю?
— Просто Рю. Но некоторые называют меня Рю хирдман.
— Это не ты сжёг драккар во время похода Грюнварда-хёвдинга в викинг этим летом?
— Я.
— За это надо выпить, клянусь молотом Тора. Твоя изворотливость спасла мне брата. Я Хрольф, брат Снорри!
— Твой брат отличный боец, Хрольф. Когда-нибудь и я стану таким же.
— Ага. Когда постареешь и ослабнешь. То, что ты сейчас тут показал, Снорри не под силу. А мне и тем более. Не хотелось бы мне быть твоим врагом, Рю.
— А тебя, разве кто-то заставляет им быть, Хрольф? Мне всегда казалось, что дружить со мной гораздо выгоднее. Не веришь, спроси Хельги-бонда.
Больше на тинге не было ничего примечательного для меня. Разве что, на следующий день после знакомства с Хрольфом, у нас с Хельги болели головы. До дома добрались без приключений, а там я засел за изготовление несвоего изобретения.
Вот, смотри, Хельги-бонд, что получилось, протянул я свою поделку подошедшему хозяину хутора. Тот аккуратно взял и провёл пальцем по шершавому дубовому ложу. Отполирована была только половина верхней части и канавка для короткой толстой стрелы. Толстенная тетива и короткий тугой лук, прикрученный к ложу. Железное стремя, чтобы упираться ногой и железный же рычаг, чтобы взводить тетиву довершали картину.
— Я так понимаю, эта штука мечет стрелы. Покажи, — передаёт мне бонд моё устройство обратно.
— Вот смотри, эту штучку крутим, пока вот эта железячка не щёлкнет. Вот, слышал? Теперь вот так упираем в землю, сюда наступаем ногой и вот за эту ручку тянем. Всё, тетива натянулась. Сюда кладём стрелу, целимся и плавно нажимаем, — объяснял я, проделывая все описываемые действия. Тяжёлый болт пробил насквозь дубовую доску в два пальца толщиной. — теперь ты из лука.
Хельги натянул лук и выпустил бронебойную стрелу. Та вошла едва ли на четверть головки.
"Не пробил", — раздалось у меня в голове.
— А теперь из моего стреломёта попробуй.
Хельги взял протянутый механизм, покрутил орех до щелчка, упёр его в землю и рычагом натянул тетиву. Наложил стрелу.
— Целься сейчас на два пальца выше того места, куда попасть хочешь, — подсказал я.
Хлопнула тетива.
"Есть пробитие"
— И чем он лучше лука? То, что мощнее, это я уже понял.
— Сколько надо учить человека стрелять из лука так, чтобы он попадал в цель?
— Ну, лет за пять можно справиться.
— А ты за сколько научился стрелять из стреломёта?
— Убедил. Наделаем таких побольше.
— Вооолкиии! Спасайтееесь!
— Ну чего ты орёшь, как обгорелый?